"Валентина Журавлева. Некий Морган Робертсон" - читать интересную книгу автора

- У меня свой метод, - объяснил я. - И на этот раз я его использую.
Она с сомнением покачала головой.
- Метод? Какой же?
- Пытки, - кротко ответил я.
В маленькой комнатушке, считавшейся моим кабинетом, было холодно и
темно. Контора Хокинза занимала второй этаж старого дома, построенного в
начале века. Этот солидный и, я бы сказал, консервативно мыслящий дом
всячески сопротивлялся модернистским нововведениям Хокинза. Шеф считал,
что контраст между старомодной респектабельностью фасада и ультрамодерным
интерьером должен производить благоприятное впечатление на клиентов.
Возможно, так оно и было. Но зимой мы мерзли, потому что скрытый под
пластиковой облицовкой стен электрообогрев ничуть не грел, а летом
изнывали от жары, потому что барахлили кондиционеры. Лампы дневного света
назойливо жужжали, кнопочное управление шторами вечно отказывало, а
раздвигающиеся в стороны двери время от времени намертво заедало.
Разумеется, у нас был свой информационно-вычислительный центр: разве
могла такая солидная фирма обойтись без компьютера! Стеклянная перегородка
делила некогда просторный холл на две части. Посетители, ожидавшие в одной
части холла, видели сквозь матовое стекло, как моргают лампы на панели
компьютера, слышали, как что-то щелкает и жужжит. Шеф считал, что это
придает фирме респектабельность. Компьютер хранил массу ненужных сведений
- расписание движения всех поездов в стране и так далее. Иногда по просьбе
шефа я подсчитывал налоги, которые должна была платить наша контора.
Ультрамодерный интерьер, конечно, включал и соответствующую живопись. В
моей комнате висело подписанное неким Клодом Леманном "Осмысленное
пространство N_17". Подпись Леманна была единственным действительно
осмысленным элементом картины: очень четкая, прямо-таки каллиграфическая
подпись. Остальное пространство было небрежно заполнено хаотическим
сплетением красных и желтых линий. Впрочем, мне еще повезло, поскольку в
соседней комнате, где работал Поль, висело нечто грязно-серое, накрест
перечеркнутое двумя фиолетовыми полосами и именуемое "Воспоминанием в
полдень".
Шел дождь, один из тех бесконечных дождей, когда кажется, что
мельчайшие капли воды возникают из ничего, прямо в воздухе. Я стоял у окна
и смотрел на плотный поток автомобилей. Машины двигались медленно, с
зажженными фарами. Я подумал, что в Вудгрейве сейчас наверняка безоблачное
небо. По шоссе от Теронсвилла до Вудгрейва чуть больше ста миль, но в
Вудгрейве, как утверждает реклама, двести солнечных дней в году. Что ж,
поездка в Вудгрейв - это совсем неплохо...
Два года назад, в такой же бесконечный дождь я торчал на спасательном
плоту в море Фиджи, милях в ста от островов Тонго. Движок был в полном
порядке, но я не мог идти к островам в такую погоду: там полным-полно
рифов, они моментально разделались бы с надувным плотом. Я понимал, что
раз испытания затеяны именно в это время, дождь и туман обеспечены
надолго. Приходилось ждать, и я терпеливо ждал. С едой было сносно, хотя я
на всякий случай вдвое урезал дневной рацион. Меня донимала сырость.
Приличная молекула воды обязана иметь какие-то размеры, но тот дождь
состоял не из молекул, а из чего-то значительно более мелкого,
просачивающегося во все щели и проходящего сквозь любую упаковку.
Четырехместная палатка, выглядевшая вполне сносно, когда инженеры