"Зоя Евгеньевна Журавлева. Кувырок через голову " - читать интересную книгу автора

Так - нет. Вдруг эта женщина заявляет: "Я думаю, будет лучше, если ваш
Вадик будет учиться в моем классе". Она, видите ли, думает! Да с какой
стати? Она, видите ли, учительница! По душам пришла поговорить!
- Это Нина Максимовна, Асина учительница, - сказала мама. - Она,
кстати, чудесный, даже необыкновенный человек.
Богданова-мама не запомнила, как ее звать. Ее это не интересовало! И не
интересует! Она вся трясется. С таким трудом устроила его в английскую
школу, и он будет в этой школе учиться, вот и весь разговор. Она с него
шкуру спустит, но он будет туда ходить!
Мария-Антуанетта вдруг соскочила с батареи, подошла к Богдановой-маме,
легонько ухватила ее зубами за щиколотку. И сразу же отпустила.
- Что это? - испугалась Богданова-мама.
- Она не любит, когда кричат, - объяснила мама.
- Сиамские кошки вообще загрызть могут, - нервно сказала Богданова-мама
и убрала свои ноги подальше. - Как вы не боитесь?!
- Она у нас, наоборот, самая добрая в семье, - объяснила мама.
- Не знаю, не знаю, - засомневалась Богданова-мама.
Но дальше уже говорила тише и все время оглядывалась на
Марию-Антуанетту, что она делает.
- По-моему, вы не правы, - осторожно сказал папа. - Я тоже думаю, что у
Нины Максимовны в классе Вадим будет счастливее...
- Он нигде не будет счастливее, - отрезала Богданова-мама.
Она со своим Богдановым целое лето сидела, чтобы он перешел в третий
класс. Уже нанимала ему педагогов! Извела кучу денег! Теперь сама с ним
сидит каждый вечер. Вот в это время она с ним как раз сидит, с семи до
девяти. Поэтому он и прячется! Она его в это время тычет носом в книгу. Где
он будет счастливый? Он ничего не читает! Ни одной книжки сам не прочел. Он
не умеет читать! Не любит! Но она его заставит любить.
Мама вдруг засмеялась. Она всегда не вовремя смеется. Папа и
Мария-Антуанетта посмотрели на нее с осуждением.
- Что вы смеетесь? - насторожилась Богданова-мама.
- Да так, - сказала мама. - Просто вспомнилось ни к селу ни к городу. У
меня есть подруга, ей семьдесят один год. Ее отец до двенадцати лет колотил
головой об унитаз за чтение русских книг, представляете?
- Как? - удивилась Богданова-мама. - А какие же книги она читала?
- На разных других языках, - пожала плечами мама. - На французском. На
немецком. Она много языков знает. Она переводчица.
- Ну и что же? - нервно спросила Богданова-мама.
Она не совсем поняла - может, мама ее оскорбила? Или, может, - нет?
Может, мама - наоборот - ей подсказывает какой-то новый педагогический путь?
- Это я к тому, - объяснила мама, - что есть разные методы. И у вас,
по-моему, не самый лучший.
- А какой с ним лучший? - вздохнула Богданова-мама. - Я одна за него
отвечаю, у меня помощников нет.
Когда она вздохнула, лицо у нее вдруг сделалось доброе. Только лицо
Богдановой-мамы было какое-то расплывчатое в чертах, будто ее недодержали в
проявителе. Это папа сейчас подумал. Свойство таких лиц - обретать четкость
именно в состоянии аффекта. Но тогда они делаются почти уродливыми.
Вслух же папа сказал совсем другое:
- Мне кажется, вам не нужно сейчас забирать Вадима домой...