"Владимир Журавлев. Освобождение Чернигова" - читать интересную книгу автора

заплатит - у него прежде выслужить надо. А вот сейчас наберу себе
охотников - пойдем на Соловья. Ты говоришь - он торговых гостей грабит.
Значит у него можно и златом-серебром разжиться, одежкой, оружием хорошим.
Ну и новых в деле проверим заодно - своих я уже проверил.
- Может и разживешься златом-серебром, а может и свою голову на тыне
Соловьевом оставишь. Сказывают - у него вокруг терема лесного тын, а на
каждом столбе по голове понасажено. Тех, кто ему не угодил, головы-то.
- Может и пойдет моя голова на тын. Так это-ж моя голова болеть будет.
Коли с Соловьем не сдюжу - битого горшка моя голова не стоит. Куда мне тогда
Русь от Степи охранять-то! А тебе все одно прибыток - даром мы свои головы у
Соловья все одно не сложим. Вот тут ты его и бери, пока не опомнился. Ну, а
сдюжим, так и слава нам будет за дело.
- Ладно, Илья, помех тебе никаких чинить не будем, скликай людишек. А
мы еще поможем тебе оружием. И коней дадим. Много не дадим - не обессудь. Но
с дубинами воевать Соловья не пойдете.
- Спасибо тебе на том, боярин. - Илья встал и степенно поклонился.
- А ответь мне на один вопрос, Илья. Удивительный ты для меня человек:
вроде мужик деревенский, сказывают, что ты всю жизнь на печи пролежал, а
разумом князьям и боярам не уступишь. Трудно то уразуметь. Скажи: правда то,
что про чудо твои люди сказывают? Да ты не бось, правду говори, я никому не
скажу. Ты городу одну службу сослужил и другую собираешься, так мне до
прочего дела нету.
- То все правда, боярин. Не всю жизнь, а с детства раннего, и не совсем
уж на печи, а еле ходить мог. Но и вправду болел, и исцелился в один миг.
Только болел я телом, а не разумом. Чем убогому скуку развеять? Книги читал,
какие найти мог, со странниками говорил - их в нашем доме привечали. Вот
людской мудростью и научился понемногу. Коли дух вольный, так и на печи
лежа, можно во всем мире побывать.
- Выходит, чудо было все же, и Пречистую видел?
- Врать не буду, никого не видел. Похмельный я был в тот день, не в
себе, а тут пришли побродяжки, глумиться начали, ну я и осерчал сверх меры.
Через то и исцелился. А кто там помог мне - ангелы ли, Пречистая - того не
ведаю.
- А чего-ж обет тогда дал?
- А о чем, по твоему, может парень молодой, убогий, на печи лежащий,
мечтать? О самом несбыточном, конечно! А как исцелился, так я и понял, что
могу свою мечту, самую несбыточную, исполнить.
- Значит, ты исцелился и сразу чудесную силу получил. А умение?
- Не, боярин, я так смекаю: сила у меня и при болезни была, да только
руки-ноги меня не слушались. Я при болезни ведь ходил еле-еле, а на вид был
молодец хоть куда. Только при малом усилии мои руки-ноги как каменели - ни
согнуть, ни разогнуть. А по исцелении сразу слушаться меня стали, тут сила
моя и явилась. Только сначала у меня умения не было, ловкости. Три года я
учился - выучился, однако. И пусть в дружине моей есть мужи и половчее меня,
а только сильнее никого нету. Тем и беру.
- Для того, кто дружину ведет, сила - не главное, Илья. Ум - сильнее.
- Знаю я про то, боярин. Не скажу, что я всех умнее, но стараюсь. А кто
мне умный совет подаст, того я всегда послушаю.
- Ох и люб ты мне, Илья! - боярин расчувствовался - Жаль, что не будешь
ты князем Черниговским. Да только прав ты - не для тебя это, ты на большее