"Владимир Журавлев. Освобождение Чернигова" - читать интересную книгу автора

Зато спина - впору девкам хоровод на ней водить. А грудь широка, что у избы
стена, мышцы бревнами бугрятся - хоть окошки прорубай. Сразу понятно - не
простых кровей то конь, а князю иному не уступит. Потому как лишь у коней да
князей родословная в первой цене, а у прочих всех - заслуги. Предков этого
коня из далеких франкских земель на Русь привезли. Были то все кони сильные,
у которых под рыцарем в тяжелой броне спина не прогибалась. Да и сами кони
те в бой в толстой броне ходили. А другой конь пожалуй Илью и не снес бы.
Купил его Илья на торгу в Муроме жеребенком больным, шелудивым. И цену
запрашивали немалую - на такие деньги десяток обычных коней можно бы купить.
Спасибо, знающие люди посоветовали: бери мол, и не сомневайся. Был бы тот
жеребенок здоров - тебе и вовсе его не купить бы. А сумеешь вылечить,
вырастить - конь будет лучше княжеского. Как сказали, так и получилось.
Повозился с ним Илья, конечно, немало. Из ладоней теплым молоком выпаивал,
пареной полбой выкармливал, в трех росах искупал - три года выпасал. Зато
вырос Бурушка всем на удивление. Как лес корчевать - столетние пни
выдергивал словно лебеду огородную. А пахать - по огнищу свежему, корнями
переплетенному, соху тащил как по полю многолетнему, чуть не рысью. И к
хозяину привык, полюбил. На свист бежит как собака, слова все понимает. Куда
скажет Илья - туда и пойдет. Да и без слов, без узды, коленей одних
слушается. Один у Бурушки недостаток: в горячей скачке не угнаться ему за
лихими степными скакунами. На первых двух верстах на версту отстанет. На
третьей, правда, версте наверстает. А на четвертой собьет наглого поединщика
наземь грудью крутой, стопчет железными подковами, что в семейную миску для
щей не влезли бы, да и пойдет дальше махать без устали с обманчивой
неторопливостью. Потому как не двужильный то конь - где ему с двумя-то
жилами, ежли с семью только и управляется. Каков богатырь, таков и конь.
Илью тоже крепким, как дуб, назвать - обидеть. Его, да ручищами, из этого
дуба веревку вить - и то не в тягость.
Дружина у Ильи небольшая - всего два десятка. Но все не парни безусые,
едва вышедшие из подросткового возраста, а мужи бородатые, не нашедшие себе
места достойного в сельской однообразной жизни. У каждого конь справный,
броня хоть и кожаная, да на нужных местах железные пластины нашиты. Щиты у
всех не простые, деревянные, а прочной, кабаньего калкана, кожи, натянутой
на упругую ивовую плетенку. Стреле не уязвить толстенную кожу, которая
матерых секачей в междуусобицах хранит от клыков соперников. А ежели кожа та
правильно выделана-засушена, так ее ни меч, ни секира не рубят - пружинит
ива-то, подается под ударом. Разве с краю рубануть, так на то там железная
оковка имеется. А чтобы копье сдержать, в середине щита большая бляха
толстой стали как раз напротив руки. У каждого воина на поясе либо меч, либо
секира. И копьем бить у них рука не дрогнет - каждый небось с рогатиной на
медведя хаживал. Луки у всех кленовые, с большим пуком длинных толстых стрел
в туле. Муромчане - стрелки не последние. В тех лесах бескрайних каждый -
охотник. Утицу влет сшибить, белке на дереве, шкурку не попортив, в глаз
долбануть - забава детская. А взрослому положено из тугого лука, да тяжелой
стрелой кабана на бегу упокоить. А у того кабана места убойного всего-то с
ладонь, и то когда стрелу по перья вогнать. Попади-ка, да еще ежели в лесу,
сквозь кусты, да навскидку. А уж мечом да секирой махать все вместе с Ильей
учились, как и прочим хитростям воинским. Благо, нашлись учителя бывалые.
Пусть в лаптях дружина, как и предводитель ихний, а лучшим княжеским бойцам
мало уступит. Так и в лаптях-то не по бедности, а непривычны к сапогам ноги