"Владимир Журавлев. Сын планеты ("Астора" #1)" - читать интересную книгу автора

воздуха. Последние годы Санго Риот по-всякому пытался преодолеть его - в
целях контроля надежности! - но не преуспел. Соответственно и сама Астора
оставалась для него непознанной. Охрана того, никто не знает чего.
И Санго Риот решил: приказ о статусе положено выполнять, конечно, но
защита границы прежде всего. Холм Прощаний - слишком важное место в
сплетении миров, чтобы на нем гулял кто ни попадя. Или играл там в
догоняшки!!!
Приближался миг заката - фантастический, безумный праздник всех красок
неба, но, увы, длящийся лишь мгновения. Доктор Бэра схватился за инструменты
художника. Повторимыми средствами передать неповторимость красоты - это ли
не увлекательно?! Видел бы Санго Риот ... Он и так уже начинает подвергать
сомнению авторитет работодателей. И их разумность. Пускай. У каждого своя
задача. У Санго Риота относительно простая: махать кулаками, стрелять,
защищать границу Асторы от себе подобных. А у доктора Бэры задачи сложные:
как, например, избежать неизбежной ситуации, когда вооруженная защита
начинает помыкать безоружными защищаемыми. Ясно ведь, что не послушается
Санго Риот, наложит свою могучую серую руку - с бластером - на Холм
Прощаний, из лучших побуждений наплевав на свободы асторян. Правда, данная
ситуация не опасна: что делать, асторяне знали еще пять тысяч лет назад.
Поэтому доктор Бэра мог азартно запечатлевать неповторимый закат
Асторы, сравнимый по красоте разве что с неповторимым рассветом Асторы,
выкинув из головы и Санго Риота, и варвара, играющего с Анико-сан на Холме
Прощаний в догоняшки

3

- Today is, perhaps, the last day for us, - предупредил я Анико на
языке, который, я надеялся, походил на мировой.
- Why? - искренне изумилась она.
Ну как при моих скудных возможностях объяснить существу чужой культуры
подозрительность больничной службы, провожающей нас с Анико похабными
взглядами; их тупое недоумение - и возмущение! - нашей странной
разновозрастной дружбой; их рвение угодить асторянской благодетельнице,
начальнице больничного комплекса и каким-то боком матери Анико? Сначала они
взялись за меня по поводу избиения чиновного племени. Взялись - и отпустили.
Что сделаешь с человеком, у которого ничего нет? Ну, отберешь свободу. Я
вычеркнул из своей жизни тюремную неделю, записал опыт познания жизни в
Границе. Тогда они заперли меня в палате для усиленного лечения,
заключавшегося преимущественно в отсутствии еды. Ослабевший от голода
человек не способен на агрессию по чисто техническим причинам, вот на что
был расчет. Лечение продолжалось до момента, когда санитар неосторожно вошел
в палату один, посчитав меня достаточно ослабевшим. Вышел один я, а он
остался вспоминать свое былое надо мной превосходство. Это при условии, что
без сознания что-то вспоминается.
И вот я, голодный и свободный, иду с Анико к Холму Прощаний, и мне
становится понятным его название.
- Откуда ты знаешь, что я колдунья? - в упор спрашивает Анико. - Скажи,
и я обещаю, что познакомлю тебя с мамой. Все стремятся с ней познакомиться,
потому что это очень почетно. Ведь она - арт.
- Арт - это богиня? - бормочу я равнодушно. - И что? Я безбожник.