"В стране Черного Лотоса" - читать интересную книгу автора (Карпентер Леонард)

ГЛАВА 7. ВОЙНА КОЛДУНОВ

— Ну, дорогой Улутхан, как наши дела? — раздался насмешливый голос генерала Аболхассана, ступившего на выложенный гранитными звездами пол зала Совета Мудрейших. — Евнухи утверждают, что венджипурские шаманы все так же препятствуют, и небезуспешно, вашим попыткам преодолеть их заклинания. — Остановившись в центре зала под сводом пронзенного лучами солнца купола, генерал торжественно скрестил на груди руки. — Можете ли вы, со всей вашей компанией, хотя бы предсказать день, когда ваша деятельность будет хоть на грош полезна королю?

Асхар и остальные ученики Верховного Колдуна, не поднимая голов, продолжали внимательно изучать древние свитки, вглядываться в магические кристаллы и перебирать другие атрибуты своего ремесла. Но их учитель Улутхан раздраженно отодвинул от себя резной пюпитр красного дерева с несколькими пожелтевшими страницами на нем и взглянул в глаза нахальному гостю:

— Нет, генерал. Я должен признать, что мы не продвинулись ни на шаг вперед, к величайшему сожалению нашего Повелителя. — Бледный, с провалившимися от бессонных ночей глазами, Верховный Колдун недовольно смерил взглядом посетителя, которому он ничуть не уступал в знатности и важности в придворной табели о рангах.

— И хотя, — продолжил колдун, — мы, в отличие от некоторых, неустанно трудимся во исполнение воли нашего великого Повелителя, используя все имеющиеся в нашем распоряжении средства, — при этом Улутхан обвел рукой старинные стеллажи и сундуки с различными колдовскими приспособлениями и талисманами, — все же я не могу заявить, что наши усилия вознаграждены легким или быстрым успехом. При этом я не вижу причин, чтобы наши неудачи, которые являются таковыми и для нашего короля, служили мишенью для легкомысленных шуток и необоснованных оскорблений.

— Ладно, колдун, я не хотел тебя обидеть, — улыбнувшись, Аболхассан пожал плечами, но не сменил надменной позы. — Даже если временами мне кажется, что затраты на ваше заведение… э-э… несколько превышают его пользу, я ни на секунду не усомнюсь в твоей преданности королю и искренности твоих благих намерений. — Генерал благосклонно улыбнулся. — Но я никак не возьму в толк: как такой мудрейший человек, как Верховный Колдун короля, вот уже который месяц не может сломить сопротивление каких-то язычников из джунглей, поклоняющихся сушеным ящерицам… Это же просто древние суеверия, а у вас вся сила колдовской науки…

— Мой дорогой генерал. — Голос Улутхана был преувеличенно вежлив. — Едва ли древность может говорить не в пользу веры или ослабить могущество заклинания. А что касается народов Вендии, нельзя забывать, что некогда они создали могучие государства, о чем свидетельствуют развалины огромных городов и храмов в джунглях. Кто знает, быть может, их империи прошлых веков могли бы соперничать, а то и превосходить мощью и богатством наш Туран. — Колдун покачал головой. — Но все это не столь существенно в сегодняшней борьбе. Сейчас все решает расстояние от нас до Вендии.

Сделав многозначительную паузу, чтобы привлечь внимание собеседника, Верховный Колдун продолжил:

— Как бы ни была велика наша сила здесь, в Аграпуре, она не может быть запросто перенесена на новую, дикую землю, где почти нет последователей истинной веры, мало наших храмов, священных предметов. О чем говорить: эта страна ни разу не была пройдена из конца в конец ни одним из жрецов Тарима. Вся эта земля находится под властью множества примитивных, жестоких божеств, а злосчастный Моджурна — их воплощенный пророк. Разумеется, они не страшны нам здесь, в нашей цитадели. Насколько я знаю, на улицах Аграпура еще не появлялись демоны джунглей. Не мешают они нам и в осуществлении наших предсказаний, ценность которых для короны не оспариваете, кажется, даже вы, генерал. Но все меняется, когда мы пытаемся вторгнуться с нашими силами в проклятые Таримом джунгли побережья залива Сахиба!

Вдохновенная речь Улутхана оборвалась, когда колдун наткнулся взглядом на генерала, равнодушно, словно не слушая, рассматривавшего сверкающий драгоценными камнями череп в магическом окне.

— Да, да, дорогой Улутхан, — думая о чем-то другом, сказал генерал Аболхассан. — Благодарю вас за столь исчерпывающие объяснения. Теперь мне и самому многое станет ясно. И все же я хотел бы уточнить, можем ли мы надеяться, что заклятие Моджурны будет снято в ближайшее время, чтобы наш возлюбленный Повелитель вновь, как в тот раз, смог бы встать у волшебного окна и возглавить отсюда, из дворца, великую битву в далекой Вендии?

— Прямой вопрос требует прямого ответа. Что ж, я отвечу: нет, в ближайшее время это вряд ли произойдет. — Улутхан вновь наклонился над своими пожелтевшими пергаментами, давая понять, что разговор окончен, а затем, не поворачивая головы, добавил: — Впрочем, судя по всему, мы близки к прорыву, и теперь, милостью Тарима и короля Йилдиза, вполне вероятно… но это дело не самого ближайшего будущего, генерал.

— Благодарю тебя, мудрейший. На большее я и не рассчитывал. — Не проявив заметного разочарования, генерал развернулся на месте и почти строевым шагом направился к выходу из зала Совета Мудрейших.

В некотором роде, думал про себя Аболхассан, эти козни Моджурны были ему на руку. Появись сейчас возможность управлять войной из дворца так, словно находишься в самом Венджипуре, — и этот слюнтяй Йилдиз присвоит себе все лавры командующего. А в ситуации неведения генерал с успехом ловил свою золотую рыбку в мутной воде, оставаясь единоличным поставщиком информации для короля.

Стремительным шагом Аболхассан пронесся по прохладным сумрачным коридорам покоев колдунов, пересек раскаленную солнцем галерею, шедшую вдоль стены одного из внутренних двориков дворца, и нырнул в резную арку дверного проема, оказавшись в приемной галерее королевского суда.

Здесь, словно океанский прибой, неустанно раздавался гул множества голосов, обсуждавших разбираемые дела — жалобы купцов на таможню и покупателей на купцов, семейные междоусобицы, перерастающие в кровную месть, и дела о наследстве. Все это номинально являлось предметом рассмотрения Верховного судьи государства.

Генерал стремительно пересек галерею суда, счастливо избежав хватаний за рукава и заглядываний в глаза уверенных в своей правоте истцов, а также торжественных обращений за помощью от красноречиво завывающих адвокатов. Путь Аболхассана лежал дальше — во внутренние покои дворца, в отделение Протокола, в главном зале которого происходили торжественные встречи, требовавшие присутствия самого короля или его ближайших советников.

Безмолвные охранники легким движением распахнули перед генералом последние двери. Оказавшись в роскошно украшенном зале, Аболхассан был изрядно удивлен громким и требовательным женским голосом, эхом разносившимся под сводчатым потолком:

— Вы призываете наших сыновей и мужей во все новые и новые полки! Они отправляются умирать в далекую, чужую страну. Вы учите их убивать и грабить — и больше ничему. Сердца тех из них, кому суждено вернуться, навеки окаменеют и будут глухи к заветам великого Тарима!

Аболхассану показался знакомым этот сильный голос и его обладательница — красивая, богато одетая женщина с копной светлых, распущенных по плечам волос. Ее речь была обращена к одиноко сидевшему на троне королю Йилдизу, явно чувствующему себя не в своей тарелке под яростным огнем критики.

Воодушевленная его замешательством и беспомощностью, женщина продолжала:

— Я спрашиваю вас, Ваше Величество, есть ли хоть какая-то польза от военных походов в столь далекие страны, как Вендия? И какова цена подобных войн?

Сколько бойцов погибло там, сколько горя и страданий принесли такие походы? Какова судьба всех общественных начинаний здесь, у нас дома? Где новые дороги, каналы, храмы? Неужели это менее важно для страны, чем, простите, звериное геройство наших близких в забытых Таримом джунглях Вендии!

Женщина тряхнула головой, и ее волосы засверкали в лучах солнца, пробившихся сквозь резные ставни. Светлые локоны особенно хорошо смотрелись на фоне смоляных причесок пяти других придворных дам, сидевших рядом с блондинкой — госпожой Ирилией, супругой одного из высших государственных чиновников. Ее красивая фигура, шикарное голубое платье и шаль из золотистого шелка — все это смягчало и одновременно усиливало эффект, производимый ее словами. Генерал поймал себя на том, что впервые по-новому оценил возможности этой женщины. Сейчас он присматривался к ней более внимательно.

— Подождите же, госпожа, минутку… а, генерал, наконец-то! — Йилдиз заметил стоящего у дверей Аболхассана и вздохнул с видимым облегчением. — Я тут пытаюсь объяснить госпоже Ирилии разумность и долговременную перспективу нашей южной политики. Она и ее подруги проявляют весьма обширные знания по этому вопросу и, надо сказать, выдвигают совершенно неоправданные, но хорошо обоснованные аргументы в пользу своей точки зрения. — Король издал нервный смешок и с тревогой посмотрел на Ирилию, явно собирающуюся вновь взять слово. — Я пытаюсь объяснить уважаемым придворным дамам, что есть механизм государства и как он функционирует. Королевство — словно могучий океан, который никогда не бывает абсолютно спокоен. Если в одном месте штиль, то в другом буря, не говоря уже о приливах и отливах и неумолкающем прибое. Так же и Туранское королевство. Мы должны сохранять движение вовне, поддерживать наш натиск, хранить боевой дух наступления не только на границах, но и здесь, в самом сердце древнего Турана.

— Я не вижу здесь недостатка боевого духа, — произнес Аболхассан с легким поклоном и, смерив оценивающим взглядом Иридию, подошел к королю. — Но полагаю, что образованные дамы не вполне понимают ход событий в мире. Я имею в виду нависшую над нами угрозу со стороны варваров. Человеку, не посвятившему долгие годы своей жизни изучению карт и планов, не понять шаткости, ненадежности положения Турана. Со всех сторон нас окружают варварские орды, которые ждут лишь сигнала — малейшего проявления нашей слабости, малейшего пятнышка ржавчины на наших доспехах, — чтобы кинуться на нас, одновременным ударом со всех сторон смять наши границы, разрушить города, вытоптать поля, осквернить храмы. ~ Генерал внимательно следил глазами за производимым его словами эффектом, переводя взгляд с Ирилии на ее спутниц. — Подумайте, под угрозой оказываются все наши ценности, включая и столь похвальные добродетели туранской женщины… — Достаточно, генерал! Я уже слышала подобные речи раньше. — В отличие от остальных дам, Ирилию абсолютно не обеспокоили мрачные перспективы женщин Турана, обрисованные Аболхассаном. — Лично я не вижу необходимости опасаться столь отдаленной угрозы нашему благополучию. Гораздо более опасно, на мой взгляд, все возрастающее могущество воинского сословия внутри нашего государства. — При этих словах глаза Ирилии встретились с глазами Аболхассана почти со слышимым скрежетом — словно два сомкнувшихся в воздухе клинка.

— Скорее, чем далекие варварские орды, наши дома разрушит и опустошит все возрастающая жадность жестоких, умеющих лишь убивать и тратить чужие деньги людей, ввергающих Туран в бездну. А ведь таков был конец многих великих империй прошлых веков, не так ли, мудрый генерал?

Аболхассан холодно улыбнулся:

— Тем нужнее для туранских воинов полигон, чтобы Отточить свое мастерство, которое может им очень пригодиться в тяжелые времена. И кроме того, мы сможем быть уверены, что ни один внешний враг не справится с нашими войсками.

— Любезные дамы, — объявил король Йилдиз, — вы — любимые жены моих самых верных и знатных шахов. Я призываю вас выслушать меня внимательно. — Сладкий, интригующе-заигрывающий тон короля был выбран им абсолютно точно, чтобы всецело завладеть вниманием слушательниц. — Вы вполне сведущи в государственных делах, вы всегда помогаете достойным советом своим мужьям. Полагаю, что шах Фасхаразендра — супруг госпожи Ирилии — до некоторой степени обязан ей своими успехами на поприще государственных дел и коммерции. Сейчас он находится далеко от нас, ведя суда, караваны слонов и верблюдов и прославляя в далеких странах наш великий Туран. Жаль, что он сейчас не с нами, не с вами, дорогая Ирилия, чтобы утешить вас в ваших заботах о судьбе государства.

Блондинка разомкнула коралловые губы, чтобы что-то ответить, но, передумав, промолчала, продолжая слушать короля. Йилдиз же наклонился поближе к даме и продолжил:

— Если вы уж так разбираетесь в государственных делах, вы оцените то, что я вам сейчас расскажу. — Йилдиз положил руку на колено одной из придворных дам, которая даже сквозь оливковый загар покрылась румянцем гордости за это проявление высочайшего внимания. — Итак, среди тех, кто воюет сейчас в Вендии, есть ваши родные и прочие благородные воины-аристократы, но немало там и других, чье происхождение, скажем так, не столь знатно. Кто-то из них погибает, а кто-то, доказывая свое умение воевать и верность трону, делает служебную карьеру, получает признание товарищей и даже, как знать, становится героем Турана. — Внимательные глаза Йилдиза поочередно останавливались на всех женщинах, заставляя всех, кроме Ирилии, отводить взгляд. — Королевству нужны герои, если оно хочет выжить, — объявил король с видом мудреца, изрекающего древний закон. — Один такой солдат недавно привлек мое внимание… Ничем на первый взгляд не примечательный сержант из одного далекого форта — командир патрульного отряда пограничной пехоты. Зовут его Конан. — Йилдиз выразительно пожал плечами. — Как видите, даже не туранец, иностранный наемник. Кажется, из Ванахейма, в общем, с севера, как мне доложили.

— Милостивый Тарим! — всплеснула руками в притворном удивлении Ирилия. — Неужели это один из тех нависших над нами варваров-головорезов, которыми нас так пугают?

— Именно так, любезная госпожа, — негромко парировал Аболхассан, — но когда такого головореза удается обратить в истинную веру — лучшего бойца еще поискать. В конце концов, именно поэтому мы и посылаем варваров сражаться с варварами!

— Вот именно, — подхватил Йилдиз, обрадованный неожиданной поддержкой генерала. — Этот человек впервые привлек мое внимание во время мятежа в городе Яралете. — Король нахмурился — неприятные воспоминания всплыли в его памяти. — Во время мятежа большой отряд, посланный на усмирение, был полностью уничтожен, причем не в честном бою, а посредством какого-то подлого, дьявольского колдовства. Вскоре после этого гонец принес мне весть о том, что какой-то безымянный солдат выжил в той бойне и, тяжело раненный, практически один вернул взбунтовавшийся город в лоно королевской власти. Затем я узнал, что имя этого солдата — Конан. Вскоре после этого он подал рапорт и был добровольно переведен на южный фронт.

Король покачал головой в искреннем восхищении, ожидая ответных чувств у собеседниц, а затем заметил:

— Таким людям, как Конан, нужна арена для проявления их талантов.

Йилдиз продолжал говорить, возлагая руки на колени всех слушательниц поочередно, исключая лишь Ирилию, которая старалась держаться вне его досягаемости.

— Из такого человеческого материала, умело обработанного и закаленного, и выковывается могучее королевство! — заключил Йилдиз.

— Невероятно. — Ирилия изобразила такое же восхищение, какое было написано на лицах ее подруг. — Надеюсь, что, имея таких чудо-воинов, способных в одиночку усмирять целые города, вы не будете больше посылать все новые легионы в Вендийский котел. Кстати, успехи этого варвара на южном фронте не разочаровали Ваше Величество?

— Отнюдь, — самодовольно ответил Йилдиз. — Недавно во главе горстки храбрецов он проник далеко в глубь территории противника и совершил налет на скрытый в джунглях храм. В том бою он был близок к тому, чтобы поразить самого Моджурну — Верховного Шамана, вдохновителя вражеского сопротивления. И это еще не все. — Глаза короля горели все ярче, а руки все вольнее прохаживались по коленям и бедрам его слушательниц. — Сегодня мне сообщили о новых подвигах этого воина. Сейчас наш дорогой Аболхассан расскажет нам об этом подробнее.

— С превеликим удовольствием, Ваше Величество! — Генерал еще раз скрестил взгляд, словно клинок, со взглядом Ирилии.

При этом генерал не без беспокойства следил за все более настойчивыми ласками Йилдиза, обращенными к придворным дамам. В мозгу Аболхассана пронеслась омерзительная сцена, свидетелем которой ему пришлось стать, делая предыдущий доклад королю в спальне со ртутным бассейном. Теперь генерал не без оснований опасался повторения чего-нибудь подобного. Ему стоило немалых усилий привести свои мысли в порядок и направить их на дело.

— Мы только что получили известие о том, что бригада боевых слонов в сопровождении королевской пехоты и при массированной поддержке кавалерии нанесла тяжелый удар по противнику. Разрушен тайный лагерь в джунглях, уничтожено около десяти тысяч мятежников, а оставшихся в живых сейчас преследуют наши войска. Потери с нашей стороны незначительны. Сержант Конан лично возглавлял атаку в боевом строю и сам был тяжело ранен, причем его выздоровление весьма проблематично. Но как бы там ни было, эта победа является знаком перелома во всей войне и знаменует скорое окончательное установление туранского господства над всей Вендий.

— Да уж надеюсь, генерал, — язвительно заметила Ирилия. — Я удивлена, что там вообще набралось столько мятежников. Ведь, судя по вашим заверениям, их силы были всегда незначительны и многие из их бойцов уже были уничтожены нашими войсками.

— И все же, госпожа, — со змеиной улыбкой продолжил Аболхассан, — мы сумели предугадать направление тайного наступления скрытых отрядов противника. Теперь конец войны уже не за горами.

— Поистине отличные новости, — умиротворенно произнес Йилдиз, поправляя расшитый драгоценными камнями тюрбан. — Но я обеспокоен судьбой сержанта Конана. Он один из лучших бойцов в южных легионах, если не лучший. Не могли бы вы послать его командирам мой срочный приказ — сделать все возможное для его скорейшего выздоровления?

— Безусловно, Ваше Величество. — Аболхассан почтительно поклонился. — Надеюсь, что Конан все-таки выживет, а уж я прослежу, чтобы его излечению было оказано должное внимание.

— Вот и замечательно. — Довольный Йилдиз упер руки в бока и сказал: — А теперь, дамы, если у вас нет больше срочной необходимости в продолжении дискуссии, я попросил бы прервать наш разговор. Полученные из Вендии сведения очень важны, поэтому я позволю себе удалиться в кабинет, чтобы внимательно, с картой под руками, разобраться в деталях.

Наклонившись, король ласково похлопал женщин по коленям в знак прощания.

— Не сомневайтесь, что ваши сомнения и пожелания были услышаны и что я серьезнейшим образом обдумаю их и приму соответствующее решение. Надеюсь, что эта встреча не Последняя. Полагаю, что в следующий раз мы соберемся в менее официальной обстановке… Что нам мешает накрыть легкий стол в одном из моих личных покоев? Я отдам соответствующие распоряжения, и вас пригласят. Сегодняшняя встреча была для меня истинным удовольствием.

Встав вместе с королем, Ирилия шагнула вперед и крепко пожала протянутую ей руку.

— Ваше Величество, проблемы, о которых я вам говорила, не разрешатся сами собой. Я взываю к вашей монаршей ответственности. Тщательно взвесьте мои доводы и не следуйте слепой воле некоторых из ваших советников. — При этом Ирилия бросила выразительный взгляд в сторону Аболхассана, но внимание Йилдиза уже было поглощено более сердечными прощальными знаками со стороны других женщин.

— Благодарю вас, уважаемые дамы. Я был счастлив провести это время с вами — в удовольствие себе и на пользу государству. Вы свободны! Да хранит вас Тарим!

Стража вежливо, но настойчиво проводила женщин к выходу. Генерал Аболхассан извлек из складок своего одеяния свиток с копией донесения из Вендии:

— Вот он, Ваше Величество. Кстати, я потрясен вашим умением держать в руках этих кумушек. — Генерал оглянулся, чтобы удостовериться, что женщины покинули зал Протокола, — но я боюсь, что любезность и вежливость не тот язык, который понятен этой наглой блондинке. Помяните мое слово, Повелитель, она одна из тех, для которых у правителя должна быть припасена петля, кинжал, а то и дыба.

С этими словами генерал еще раз поклонился и направился к выходу, сообщив на прощание:

— Вынужден откланяться, Ваше Величество, ибо считаю, что, завершив, кое-какие сегодняшние дела и проведя намеченные встречи, я смогу с большей уверенностью обсуждать тему продолжения войны. Благодарю вас за внимание, Повелитель. Всего хорошего.

Предоставив Йилдизу изучать помпезное донесение из Венджипура, Аболхассан поспешил в другое крыло дворца, являвшееся резиденцией придворных евнухов. Еще на подходе генералу ударили в нос терпкий запах духов, разнообразных благовоний, а также множества готовящихся кушаний. Сделав несколько глубоких вдохов, Аболхассан лишь игриво усмехнулся: вся роскошь и изнеженность существования обитателей этих покоев была лишь жалким подобием платы за то, что еще в младенчестве они были лишены возможности ощущать жизнь во всей ее полноте и многообразии. Но сами евнухи вовсе не чувствовали себя ущербными, скорее наоборот. И в последнее время они стали все более открыто заявлять о своем превосходстве над остальными придворными. Сначала это забавляло генерала, затем начало злить.

Вот и теперь то, что ждало его за золоченой дверью, заранее было ему омерзительно.

— Ну, генерал, наконец-то. Вас только за смертью посылать, — раздался раздраженный голос старшего евнуха Дашбит-бея, восседавшего на шелковых подушках за низким столом, покрытым остатками его давней трапезы. Расплывшаяся жирная фигура сверкала в свете масляных ламп мириадами камней и золотых нитей. Этот блеск, отметил про себя Аболхассан, эффективно скрывал пятна от пролитого на кафтан вина и оброненной жирной пищи.

— Я бы предложил вам разделить скромное угощение, приди вы вовремя, — развел руками Дашбит-бей, — но сейчас, боюсь, ничего не осталось. — Он обвел широким жестом груду грязных блюд и подносов, полуобглоданных костей, вскрытых устриц и фруктовых огрызков и косточек. — Осталось лишь немного фруктов, — добавил евнух, ставя жирной рукой на середину стола позолоченную корзину.

— Нет, Дашбит-бей. Я был задержан самим Йилдизом и должен немедленно возвращаться к нему. — Аболхассан плотно прикрыл дверь за своей спиной. — По правде говоря, я не одобряю нашу встречу; я полагал, что мы твердо условились избегать ненужного риска. Что за важное дело срочно потребовало моего присутствия здесь?

— Государственный переворот и захват власти — разве не важные дела? Устранение Йилдиза и установление военной диктатуры! — Дашбит-бей захихикал. — Генерал, не надо так испуганно зыркать по углам. Здесь, в моей личной столовой, нет ни окон, ни потайных отдушин. Мы здесь одни. Никто не подслушивает нас и не прочтет наши слова по губам. Здесь можно говорить спокойно. Есть такие вещи, которые должны быть обсуждены открыто между равными.

— Равными! — Аболхассану стоило огромного труда скрыть презрительно-возмущенную ухмылку. — Ну да, Дашбит-бей, мы равны. Равны как соратники в общем деле, равны по риску. Хотя, осмелюсь заметить, если наше дело провалится, тебя разрежут на несколько большее количество кусков, чем меня.

— Вы меня успокоили, генерал! Вы снова шутите! — Евнух рассмеялся. — И вы лжете! — Его глаза не отрываясь смотрели в глаза воина. — Но вы лжете с умом, так умело, как только может лгать мне человек, задумавший потягаться со мной умом и ролью в заговоре. — Дашбит-бей покачал головой, не обращая внимания на гримасу оскорбления, судорогой схватившую лицо генерала. — Только не думайте, что вам удалось обмануть меня, генерал! Не думайте, что я, как остальные, развешу уши и буду внимать вашим сказкам про правление совета и разделение властей. Вы будете единоличным диктатором. Вы — естественный лидер аристократии высшего и среднего уровня. Ваше генеалогическое древо будет последним, что выучат многие и многие в своей внезапно укоротившейся жизни. Для вас захват трона станет только началом кровавой бани, но, карабкаясь к вершине дерева власти, отсекая по пути все мешающие ветки, не вздумайте так же обойтись со мной. — С этими словами евнух наклонился над столом и обмакнул очищенный апельсин в сладкий сироп, приготовленный в специальной серебряной чаше. — Так вот, моя роль в государстве слишком велика, положение прочно, а деятельность чрезвычайно важна, хотите вы того или нет.

— Ладно, Дашбит-бей. — Генерал наклонился над столом и пристально поглядел на евнуха; лишь легкое подрагивание ноздрей выдавало его гнев. — Я готов не замечать твоих оскорблений, по крайней мере пока. Ты действительно нужен мне. Нужна возглавляемая тобой система государственной власти, которая позволит в кратчайшие сроки превратить это восстание в череду великих военных побед!

— А я про что говорил, генерал! — прервал его евнух. — Кроме того, если вы полагаете, что Туран — всего лишь ощетинившийся оружием монстр, воюющий со всеми хайборийскими народами сразу, то вы глубоко ошибаетесь. Как человек военный, вы не можете понять, что мы сильны не только и не столько легионами. Нет, истинное могущество королевства заключено в торговле и дипломатии. Я даже позволю себе высказать крамольную, на ваш взгляд, мысль: настоящая война сейчас, скорее, лишит страну ее решающих преимуществ. Наоборот, величие Турана потребует, чтобы вы были лишь символом государства. Можете подавлять всякое недовольство внутри страны — сколь угодно жестоко, но дипломатию доверьте мне. И последнее: пресеките распространившиеся в городском гарнизоне слухи о ночи длинных ножей, грядущей для квартала евнухов.

Дашбит-бей, не обращая внимания на попытки генерала изобразить на лице удивление и недоумение, продолжил:

— Да, генерал, мне известно и это. Кстати, те, кто распускал эти сплетни, уже получили перевод в дальние гирканийские гарнизоны. Эта мера позволила несколько сдержать распространение столь тревожного слуха. Я и мои дети — не смейтесь, генерал, — мои дети-евнухи держат меня в курсе всего, что происходит в Аграпуре. Мы — реальная власть в Туране. Так всегда было при Йилдизе и его предках, и так будет впредь. На этот раз, генерал, я вас предупредил. В следующий раз может оказаться… слишком поздно.

Заплывший жиром евнух чуть наклонил голову и зевнул.

— Но, в общем-то, — продолжил он, — все не так плохо. Всякому правителю приходится идти на компромиссы. Я предлагаю вам, генерал, почти абсолютную власть, какая и не снилась Йилдизу. Почти абсолютную. Ведь в мире еще не было правителя, который бы полностью реализовал все свои замыслы… к счастью для мира и всех народов.

Аболхассан мрачно ходил взад-вперед вдоль стола, осмысливая услышанное. Воцарилось глухое молчание. Когда генерал наконец снова повернулся к Дашбит-бею, лицо воина было мертвенно-серым. С трудом разжимая зубы, генерал спросил:

— Ну а что с тем караваном оружия, который был снаряжен указом Йилдиза для легионов в Венджипуре? Он уже отправлен?

Евнух кивнул:

— Одна половина выгружена в дне пути от Аграпура. А вторая даже не покинула пределов порта. Оружие лежит на складах южнее доков. В любой момент мы можем воспользоваться им. — Дашбит-бей внимательно посмотрел на своего гостя. — Генерал, да не принимайте вы все так близко к сердцу. Я понимаю, что у ваших планов есть свои границы. И все же — успокойтесь. Вот, угощайтесь фруктами… — Евнух небрежно подтолкнул корзину к генералу.

— Благодарю. Непременно воспользуюсь предложением.

Склонившись над корзиной, Аболхассан задумчиво выбирал среди множества фруктов подходящий плод. Наконец он остановился на крупном манго, чья кожица была желтой с одного конца, а затем меняла цвет на зелено-коричневый и багровый на другом. Не говоря ни слова, генерал поставил ногу на стол и сделал по нему несколько шагов по направлению к своему собеседнику. Подойдя к Дашбит-бею вплотную, он опустился, уперев колени в широкую грудь евнуха, и воткнул манго в его широко открытый от удивления рот. Схватил евнуха одной рукой за затылок, генерал продолжал вдавливать фрукт в глотку своей жертвы, сжимая ее железной хваткой.

Из груди Дашбит-бея вырвалось лишь сдавленное хрипение. Пухленькие ручки бесцельно метались от пояса с ножнами к руке генерала, а от нее — к сдавленному горлу. В конвульсиях евнух перевернул ногами стол и сам рухнул навзничь в груду объедков. Аболхассан продолжал сжимать его горло до тех пор, пока не убедился, что тот не сможет выплюнуть плод. Тогда генерал вскочил на ноги и отошел от извивающегося в агонии тела как раз вовремя, чтобы услышать лязг замка и увидеть открывающуюся дверь.

В комнате появился Эврантхус — первый помощник в канцелярии Дашбит-бея. Взволнованный юноша обежал перевернутый стол и склонился над умирающим начальником.

— Я услышал душераздирающие звуки, генерал. Что случилось?

— Беднягу сгубила жадность. Он подавился косточкой манго, — сказал Аболхассан, одновременно нашарив рукой рукоятку ятагана на своем поясе. — Теперь, видимо, тебе придется занять его место при дворе и в некоторых других делах.

Генерал знал, что Эврантхус был посвящен в заговор. Что молодой евнух слышал, стоя за дверью, — оставалось только догадываться.

— Да будет так! — согласился юноша.

Он стоял, наблюдая конвульсии Дашбит-бея, словно тот был уже мертв, не пытаясь хоть чем-то помочь ему.

— Какая трагедия… какая роковая случайность, какая несвоевременная смерть! — Сделав скорбную мину, Эврантхус повернулся к Аболхассану и скорбным голосом изрек: — К счастью, есть я — человек, способный занять его место и продолжить его дело.

— Милостью Тарима ты, Эврантхус, достаточно готов, чтобы занять его должность. Не волнуйся, я всячески помогу тебе войти в курс дела и в дальнейшем смогу мягко направлять тебя. — Аболхассан разжал руку и убрал ее с ножен. — Может быть, такой конец Дашбит-бея был не случаен: все растущий аппетит, переходящий во всепоглощающую жадность, сгубил его самого.

— Осторожно, Асхар. Поставь зеркало на ребро так, чтобы его можно было легко поворачивать. — Улутхан руководил приготовлениями перед занавешенным черной тканью магическим окном в стене зала Совета Мудрейших.

— Боюсь, я не управлюсь с такой махиной, — отдуваясь, произнес ученик колдуна, возившийся с огромным зеркалом, чей вес явно превосходил его собственный. — Рама такая здоровенная, да еще золотом покрыта.

— Еще бы. Я попросил доставить нам самое большое зеркало во дворце. Евнухи и притащили эту громадину. — Улутхан довольно улыбался. — Это доказывает, что мы, по крайней мере, еще пользуемся благорасположением нашего короля. Не робей, Асхар! Дело-то пустяковое. Нужно всего лишь отразить солнечный луч точно на окно в нужное время… всего через несколько мгновений, когда солнце осветит магические чертежи в центре зала.

Колдун ткнул пальцем под ноги Асхару, где на мраморном полу была начертана белая пентаграмма, заключенная в черный шестиугольник, который, в свою очередь, был вписан в белый круг.

— Я уверен, что наши вычисления точны.

В сотый раз он поднял глаза и посмотрел на обезображенный купол. По приказу Верховного Колдуна рабы расширили одно из отверстий для наблюдений за звездами. Из-за недостатка времени им пришлось действовать грубо — кирками и ломами. Теперь солнечные лучи невиданным здесь ранее потоком заливали обычно мрачный Зал Мудрейших.

Асхар, не выпуская из рук зеркала, спросил своего учителя:

— И все же, господин, чего именно мы добьемся этими лучами?

Улутхан таинственно улыбнулся из-под седых бровей:

— Асхар, мы одолеем заклятие Моджурны, снимем с волшебного окна его дьявольские ставни, очистив таким образом путь к Венджипуру. Этот оскаленный череп или растает, обратившись в пар, или взорвется, разлетевшись тысячами осколков. Но больше он не будет мешать нам. Ведь действуя здесь, в родных стенах, мы обладаем большей силой, чем далекий шаман. Наши молитвы и талисманы обогащаются и усиливаются глубиной нашей веры и всей мощью благословенной Таримом земли.

Наклонившись над своим столом, Улутхан взял приготовленную золотую статуэтку — один из самых сильных мистических талисманов в храмах Аграпура. Статуэтка изображала священного Сокола Тарима. Золотые крылья взмахнули на ширину человеческих плеч, гордая голова была повернута в сторону. Извивающаяся в клюве змея символизировала, по мнению жрецов, отвергнутый культ Сэта. Теперь Улутхан решил использовать скрытую энергию священной статуи в борьбе против далекого шамана. По его плану следовало поместить статуэтку в поток света, направленный на вражескую эмблему. Этой энергии, помноженной на силу начертанных на полу символов, должно было, по мнению Верховного Колдуна, с лихвой хватить на то, чтобы разбить заклятие Моджурны.

— Не забывай, — повторил Улутхан, — этот оскаленный череп — всего лишь материализованная иллюзия. Наш противник силен. Но он силен, создавая эту иллюзию у себя дома. А здесь мы хозяева, и мы сумеем преодолеть его колдовство. Осталось одно, последнее усилие. Пользуясь силой благословенного Таримом солнца, мы одолеваем нашего слабеющего соперника, как одолевает мощный Туран дикий Венджипур.

Асхар с сомнением пробормотал:

— Вот уж невиданное чудо — победить врага зеркалом!

Улутхан ответил с улыбкой:

— Это самое обычное в магии дело. Главное, не бойся, сынок. И смотри внимательно — солнце уже входит в круг!

Четко прочерченная граница света и тени медленно ползла по полу. Когда большая часть магического чертежа оказалась на свету, Асхар взялся за зеркало. Огромный солнечный зайчик запрыгал по стенам, освещая разные углы зала, а затем замер ярким пятном точно на занавешенном черным бархатом окне.

— Великолепно, Асхар!

Старый колдун аккуратно поставил золотого сокола на резную подставку. Распростертые крылья и гордый профиль черной тенью точно легли на бархат.

— Следи за солнцем! Не забывай поворачиваться вслед за ним! А теперь открываем! — С этими словами колдун подбежал к бархатной занавеси и резким движением сдернул ее с окна, открыв взгляду серебристо-матовый блеск волшебного зеркала.

Череп был на своем месте, словно какой-то бессменный часовой на всеми забытом посту. Свет, отраженный зеркалом, ярко осветил сверкающие миллионами огней Драгоценные камни на бровях, щеках и в глазах черепа.

Тень Сокола Тарима с трудом можно было разобрать среди сверкающих искр. В какой-то момент Асхару даже показалось, что свет исходит от самого черепа, отражается от зеркала и уходит в небо.

Затем череп стал на глазах расти — или приближаться. Исчезло ставшее уже знакомым ощущение стеклянной стены, отделявшей вражеский символ от зала Совета. Раздался звон, и осколки градом посыпались на каменный пол, и в зал из-за окна вползли огромные, украшенные самоцветами и жемчугом раскрытые челюсти. Эти оскаленные челюсти, словно таран на носу корабля, снесли на своем пути статую священного сокола и вонзились в бок Улутхану, схватив колдуна мертвой алмазной хваткой.

Под стоны старого колдуна в неровном свете дрожащего в руках Асхара зеркала гигантский череп вполз обратно в волшебное окно, унося с собой свою истекающую кровью жертву. Какой-то дьявольский вихрь смерчем пронесся по залу, подняв тучи пыли и унося за собой листы древних манускриптов. Последним в провал в окне скрылся черный бархатный занавес. Крики Улутхана затихли где-то вдали, не оставив даже эха. Ветер затих, и пыль стала медленно оседать на пол.

Сгибаясь под тяжестью зеркала, Асхар не выдержал и отскочил. Огромное полированное стекло разлетелось вдребезги, а сам ученик колдуна, споткнувшись, не удержал равновесия и, падая, ударился затылком об одну из колонн, поддерживающих купол зала, и остался лежать на полу без движения.