"Андрей Жвалевский, Евгения Пастернак. Про моркоff/on " - читать интересную книгу автора

косились на эту самую молодежь, которая азартно резалась в "храпа" на
морковки.
После чего руководители удалялись с чувством слегка выполненного
долга, а студенты переходили от "храпа" к менее невинным занятиям.
Во-первых, необходимо было добыть "горючее". Деньги кончились у всех и
давно, поэтому добыча не сводилась к банальному походу "на магазин". Ушлый
Юра Дубок просто тырил самогон у бригадирши, к которой ходил якобы за
молоком. Честный Саня Дараев по прозвищу Царь собирал компанию и полдня
батрачил на местных хозяек. Федя Уткин - человек с золотыми руками и вечно
хриплым горлом - наладился чего-то чинить механизаторам и тоже трезвый от
них не уходил (хотя с собой приносил редко). Самым таинственным способом
добычи спиртного владел Максим Ширяевский, более известный как Макс. Он
просто уходил куда-то с утра, а к вечеру возвращался с бутылкой, ужасно
довольный и философски настроенный.
Девчонки в этих снабженческих операциях, само собой, не участвовали.
Они сбивались в стайку на кухне общаги и обсуждали кого-нибудь. Общагу на
сентябрь переоборудовали в жилье для студентов, поэтому она являлась
идеальным местом для получения и обработки информации. Чаще всего объектом
завистливого обсуждения становился Макс. Девчонки сходились на том, что
Ширяевский - альфонс и бабник, свою бутылку он зарабатывает, ублажая
местных доярок. Однако при появлении Макса все, как одна, расправляли
плечики и поворачивались к "альфонсу" наиболее выгодным ракурсом.
Нельзя сказать, что он не замечал знаков внимания. Наоборот, замечал и
даже ценил, но подолгу на ком-нибудь не задерживался, а порхал от одной
однокурсницы к другой, на ходу подмигивая третьей. Словом, вел себя в
точности как Оленька, что не могло ее не раздражать.
Разумеется, Макс числился в списке наиболее вероятных избранников
Оленьки. Он тоже, судя по всему, положил на нее глаз, - во всяком случае,
Оля оказалась единственной, на кого балагур и донжуан Ширяевский никакого
внимания не обращал. Демонстративно. Нет, была еще Ирка Кузовлева, но на
нее никто ничего не обращал, невзирая на жуткий дефицит девушек.
Однокурсники предпочитали клеить местных девчонок - пухлых и невероятно
вульгарных, - но не Ирку. О ней вспоминали только во время еды: готовила
Кузовлева прилично, порывами до шедевров. Ее даже освободили от
сельхозработ и поставили вечной дежурной по кухне. Лучший кусок Ирка лично
выносила Максу на белоснежной тарелке и еще несколько минут стояла рядом,
умильно наблюдая, как предмет ее обожания поедает пищу. Потом предмет
насыщался и принимался вытирать пальцы о попы близсидящих девчонок.
Кузовлева надувалась и уходила на кухню.
Ирка божественно готовила морковку. Она натирала ее с яблоком, мешала
с капустой, тушила и даже мариновала. С тех самых пор Оля пристрастилась к
оранжевому корнеплоду.
Вечерами ходили на дискотеки. Поначалу Оленька обрадовалась, увидев на
клубе объявление. В первый вечер она (да и все однокурсницы, кроме Ирки)
вырядилась и накрасилась, но это оказалось пустой тратой времени и
косметики.
Освещение в клубе было изумительно отвратительным. Лампочка под
потолком мерцала, словно свеча на ветру, тени превращали красавиц в
длинноносых уродин, а некрасавиц - вообще в не пойми что. Музыку крутили
древнюю, чуть ли не Утесова. Была одна пластинка Пугачевой, но заезженная