"Камиль Зиганшин. Лохматый" - читать интересную книгу автора

гребню не таясь, открыто! Волки!!!
Противно заныли пальцы, отвратительно засосало под ложечкой.
- Но! Но! Пошел! - сдавленно крикнул Лапа, наотмашь стегая мерина,
хотя тот и без того уже перешел на "галоп и, вскидывая в такт прыжкам хвост
и гриву, несся по накатанной дороге так, что ветер свистел в ушах. Деревья,
стремительно налетая из темноты, тут же исчезали за спиной. За упряжкой
потянулась вихрастым шлейфом снежная пыль.
Волки растворились во тьме. Лента дороги вместе с ручьем петлей огибала
высокий, длинный увал. Хорошо знавший окрестности матерый вожак не спеша
перевалил его и вывел стаю на санный путь к тому месту, куда во весь дух
несся Гнедко.
Лапа, нахлестывая коня, соображал, что делать: стая не могла так легко
оставить их в покое, и он чуял какую смертельную опасность таит в себе эта
петля, но повернуть обратно не решался - поселок уже был слишком далеко.
-Авось упрежу, - успокаивал себя Лапа. И, удерживая вожжи одной рукой,
другой нашарил под ногами топор.
Внезапно мерин дико всхрапнул и, взметая снег, шарахнулся в сторону -
наперерез упряжке стрелой вылетела волчья стая. Крупный волк сходу прыгнул
на шею Гнедко. Еще миг - и тот бы пал с разорванным горлом, но оглобля
саданула зверя в грудь, и он рухнул на снег. Лапа опомнился, схватил и с
силой метнул в стаю мешок муки.
Увесистый куль еще не успел упасть, как волки живой волной накрыли его
и растерзали в белое облако. За это время Лапа успел выправить коня на
дорогу.
- Давай, милый! Быстрей, быстрей!-осатанело орал он, нещадно лупцуя
мерина кнутом. Гнедко летел, стреляя ошметками снега из-под копыт, обезумев
от страха и боли.
Он обошел умчавшегося было вперед Лохматого.
"Неужто оторвемся?" - мелькнула надежда.
Сани неслись по ухабам то возносясь, то падая. На поворотах Лапу
бросало из стороны в сторону. А сзади неумолимо накатывалась голодная стая.
Лапа ощущал это каждой клеткой тела. Вот вожак, парализующе клацая зубами,
попытался достать не поспевавшего за упряжкой Лохматого, но пес, в
смертельном ужасе припустил за хозяином так, словно его обдали кипятком, и с
трудом догнав, в изнеможении плюхнулся в сани.
Вытянувшись вдоль узкой колеи, стая бежала свободно, легко, как бы
скользя по снегу, молча и неотвратимо настигая выдыхающегося коня.
Лапа явственно различал их глаза, сверкавшие мрачным торжеством, слышал
прерывистое дыхание зверей. Еще немного и они, пьянея от горячей крови,
разорвут, растерзают долгожданную добычу на куски. Он стянул с себя овчинный
тулуп и швырнул на дорогу. Волки на секунду задержались, но, обнаружив
обман, возобновили погоню с еще большей яростью.
Лапа стаскивал с себя и кидал в сторону стаи то шапку-ушанку, то
рукавицы, но однажды обманутые звери не обращали на них внимания. Голодная,
разгоряченная преследованием стая, желала только крови и мчалась, неумолимо
сокращая расстояние. Бешеная, изматывающая гонка близилась к безнадежному,
жуткому финалу.
Охваченный страхом Федор Дементьевич, не умолкая, иступленно вопил,
брызгая слюной, то на коня: "Давай, Гнедко, давай!", то, обернувшись назад,
устрашающе тряс топором: "Порублю! Всех порублю!".