"Хаим Зильберман. Восстание в подземелье " - читать интересную книгу автора

После этого столкновения я провалялся больше месяца в постели. Мой
бедный отец не знал, что под подушкой у меня лежали два самодельных ножа и
хорошо отполированная дощечка вишневого дерева, десять на десять
сантиметров, на которую я наносил рисунок - обрывистый берег Вислы и
пасущееся на нем стадо. Впрочем, позже он узнал об этом и, конечно, бросил
дощечку в огонь, а ножи отнял. Тогда я решил объявить отцу войну - учтите,
что в ту пору мне шел уже тринадцатый год, возраст, в котором, по нашим
библейским законам, мужчина становится совершеннолетним. Ночью, когда все
спали, я тихонько выбрался из дома, а утром уже шагал по дороге в город
Мелец. Там я и достал - не спрашивайте, каким образом, - медную пластину и
принялся за работу, С помощью самодельного резца я переводил на металл
изображение пресвятой девы Марии с младенцем на руках - церковную открытку,
найденную мною в день Проводов - в последний день пасхи на кладбище за
костелом.
Это был вызов с моей стороны. Хотелось померяться силами с таким
упорным и жестоким врагом, каким мне тогда казался отец. Я не прятал ни
пластины, ни открытки. Может быть, поэтому отец и не находил их так долго.
Почти целое лето трудился я над этой гравюрой, и никто мне не мешал. Отец
нашел пластину, когда на ней уже совсем ясно выступали очертания святой девы
и младенца с нимбом вокруг головы. Чем это кончилось? Отец мой заболел, а я
вынужден был покинуть родной дом и уйти куда глаза глядят.
В Кракове я чуть не замерз в подвале под магазином пана
Ястржембовского, где обычно проводил ночи. От людей я узнал, что можно
устроиться на работу в мужском монастыре "Воля Юстовска". В шести километрах
от Кракова. При монастыре была иконописная мастерская. Монах, к которому
меня направили в монастыре, был пьян. Он почему-то очень обрадовался, что в
мастерской будет работать отрок, и тут же определил меня на место. Три с
половиной месяца прожил я в монастыре. Повторил уже однажды выгравированный
мною рисунок божьей матери с младенцем на руках. Но гравюра не понравилась
настоятелю, да к тому же в бане монахи определили мою национальность, и мне
пришлось убраться оттуда подобру-поздорову. Из Катовиц я бежал ночью: дело в
том, что я задремал и уронил на пол хозяйское дитя. В Варшаве меня задержали
на улице и доставили в постерунок - полицейский участок - как
подозрительного человека без определенных занятий. К тому же у меня были
обнаружены резцы, не без основания, если вспомнить мой вид, принятые
полицейским инспектором за инструменты грабителя. Три месяца продержали меня
в тюрьме, а затем по этапу доставили в Чермин.
В следующий мой выход в свет я очутился в Лодзи. На шумной Петраковской
улице мне, представьте себе, предложили работу при условии, что я внесу
залог в пятьсот злотых. И, наконец, во Львове я встретил умного человека,
который отнесся ко мне сочувственно.
- Вы упрощенно смотрите "а задачу современного художника-гравера! -
сказал он. - Вам обязательно нужно, чтобы у человека были два глаза, один
нос, один рот, вы выискиваете у него какие-то характерные черты, какое-то
присущее ему настроение! Все это, прошу пана, очень скучно! Так творили наши
прадедушки! Современные художники, обратите внимание, работают по-иному.
Шар, квадрат, ромб, ровная или ломаная линия - вот как надо, прошу пана!
Зритель сам должен понять, что вы хотели изобразить, а если не понял - тем
хуже для него! Значит, он недостаточно развит, чтобы воспринимать
особенности абстракции.