"Г.Зиммель. Понятие и трагедия культуры " - читать интересную книгу автора

отграниченного от остальных существования. Только наши, человеческие
категории вырезают из нее отдельные куски, с которыми мы связываем
эстетические, возвышенные, символически значимые реакции: что прекрасное от
природы "испытывает блаженство само от себя", правомерно лишь в качестве
поэтического измышления, для сознания же, нацеленного на объективное, с ним
не связывается никакого иного блаженства, нежели то, которое создается им
внутри нас. Так что в то время как порождения исключительно объективных сил
могут иметь ценность исключительно в субъективном смысле, создания
субъективных сил, напротив, имеют для нас объективную ценность. Материальные
и нематериальные образования, в которые вложены человеческие воля и навыки,
знание и чувство, являются тем объективно пребывающим, что воспринимается
нами в качестве значимости и обогащения бытия также и в том случае, когда мы
совершенно абстрагируемся от возможности его созерцать, им пользоваться и
наслаждаться. Пускай ценность и значение, смысл и важность создаются
исключительно в человеческой душе - истинность всего этого постоянно
подтверждается в отношении данной природы, однако это не мешает
объективной ценности тех образований, в которые уже вложены эти - творческие
и формообразующие - душевные силы и ценности. Восход солнца, который не
видит ни один человеческий взор, не делает мир ни более ценным, ни более
возвышенным, потому что в его объективной фактичности вообще нет места для
этих категорий. Однако если только художник внесет в свое изображение этого
восхода свое настроение, чувство формы и цвета, свои выразительные
способности, то мы рассматриваем это произведение (вопрос о том, в отношении
каких метафизических категорий, остается здесь незатронутым) как обогащение,
как рост ценности бытия вообще. Мир представляется нам, так сказать, более
достойным своего бытия, приблизившимся к своему смыслу, когда источник
всякой ценности, человеческая душа вылилась в таком, теперь уже
принадлежащем объективному миру факте, наделенном своеобразным значением,
причем независимо от того, сможет ли чья-то другая душа снова освободить
околдованную в ней ценность и дать вылиться в поток ее субъективного
восприятия. И природный восход солнца, и картина - оба существуют в качестве
действительных фактов, однако в то время как первый обретает свою ценность
исключительно в своей дальнейшей жизни в психических субъектах, в отношении
второй, уже впитавшей в себя такую жизнь и превратившейся в объект, наше
восприятие ценности делает остановку как на чем-то окончательном, не
нуждающемся в этой субъективации.
Если заострить эти два момента и довести их до биполярного
противостояния, с одной стороны окажется исключительная оценка субъективно
движущейся жизни, которая не только порождает смысл, ценность, значение, но
и является единственным их пристанищем. С другой же стороны, не менее
понятно радикальное выделение уже ставшей объективной ценности. Разумеется,
последнюю не следует связывать исключительно с созданием оригинальных
произведений искусства, религий, отдельных видов техники и знаний. Однако
чем бы ни занимался человек, для того, чтобы восприниматься в качестве
ценности, все это должно быть вкладом в идеальный исторический,
материализированный космос духа. Это относится не к субъективной
непосредственности нашего бытия и нашей деятельности, но к их объективно
нормированному, объективно упорядоченному содержанию, так что в конечном
итоге лишь эти нормы и правила содержат саму субстанцию ценности, сообщая ее
текучести личностных процессов. Даже понятие автономии нравственной воли у