"Йоханнес Марио Зиммель. Горькую чашу - до дна! " - читать интересную книгу автора

Питер Джордан, юная кинозвезда и незабываемый любимец
Америки, вновь снимается в кино

Сквозняк шевелил валявшиеся на ковре газеты, они вздрагивали, дышали,
как живые. Телефонистка по ту сторону океана заговорила:
- Гамбург, вы меня слышите? Даю Пасифик-Пэлисэйдс.
Опять раздался щелчок. И вот я услышал ее голос - так громко, так
близко, так отчетливо, что я вздрогнул.
- Питер?
Казалось, она тут, рядом со мной, в комнате. Я заговорил по-английски:
- Шерли! Что-нибудь случилось?
- Да... - Ее тоненький детский голос дрожал, словно она едва
удерживалась, чтобы не расплакаться.
- Что-нибудь с мамой?
- Нет. При чем тут мама?
- Как это - "при чем"? Ты откуда говоришь?
- Из дому. - Ей было девятнадцать, но голос звучал совсем по-детски.
Отделенный от нее океаном и континентом, я слышал ее дыхание - судорожное,
испуганное и учащенное.
- Шерли! Стон.
- Скажи мне сейчас же, что случилось!
И она сказала мне своим тоненьким голоском, который звучал совсем
по-детски:
- Папит, у меня будет ребенок.

2

Папит.
Она назвала меня "Папит" - впервые за много лет. Ей было четыре года,
когда мы с ней познакомились, и она возненавидела меня, словно я был тем
самым исчадием ада, которым ее и других маленьких девочек стращал священник:
только под страхом наказания можно было заставить ее назвать меня "дядя
Питер" - да и то сквозь зубы и отвернувшись. В ту пору она все время грозила
матери: "Мой папа умер, но я все равно буду его любить, только его одного! И
если ты выйдешь замуж за этого дядю Питера, я тебе никогда не прощу!"
Когда мы поженились, ей было шесть, и после свадьбы она сказала мне
голосом, глухим от ненависти: "Ты не мой папа. И я никогда не стану называть
тебя папой, хоть убейте. Ради мамы буду называть тебя Папит, "Пит" от
"Питер". К тринадцати годам ее ненависть не разгорелась, но все же тлела.
Пожав плечами, она заявила: "Папит звучит как-то слишком по-детски". И
впредь я стал для нее "Питером" - на целых шесть лет, вплоть до сегодняшнего
дня.
Трубка выскользнула из моей мгновенно вспотевшей руки и шмякнулась на
колени. Мембрана прохрипела:
- Папит... Ты меня понял?
Я схватил трубку обеими руками и вновь почувствовал запах виски и
мокрых окурков. Кровать подо мной слегка закачалась.
- Шерли... Вдруг тебя кто-нибудь услышит?
- Никто меня не услышит.
- Где мама?