"Дэвид Зинделл. Хранитель Времени (Реквием по Хомо Сапиенс - 1) " - читать интересную книгу автора

бар вдруг показался мне удушающе тесным. Я вспомнил, что Содервальд -
родная планета братьев.
- За нашу мать, - сказал Сет, чокнувшись с Соли, Лионелом и своими
братьями.
- За нашего отца, - сказал Томот.
- Freyd, - завершил Нейт, едва заметно склонив голову - быть может,
это была просто игра пламени в очаге? - За Юлет и Элат.
- Пошли, - сказал я Бардо.
Мы приготовились уйти, но тут Нейт, рыдая, припал к Томоту, а тот,
поддерживая брата, повернулся в нашу сторону и устремил на нас свои
мерцающие глаза.
- А это еще что такое?
- Что эти кадеты делают в нашем баре? - подхватил Сет. Нейт отвел
мокрые волосы от заплаканных глаз и заявил:
- Бог мой, да это же бастард со своим толстым дружком - как, бишь, его
звать? Бурпо? Лардо?
- Бардо, - сказал Бардо.
- Они как раз собрались уходить, - сказал Соли. Мне вдруг расхотелось
уходить. Во рту пересохло и на глаза изнутри что-то давило.
- Какой там Бардо, - сказал Нейт. - В Борхе его звали Ссыкун Лал,
потому что он каждую ночь ссал в постель.
Это была правда. При рождении Бардо получил имя Пешевал Лал. Первое
время в Городе это был тощий, запуганный, тоскующий по дому мальчишка,
который читал романтические стихи и по ночам мочился в постель. Одна
половина послушников и мастеров звала его Бардо от слова "бард", а другая -
Ссыкун. Но когда он стал заниматься тяжелой атлетикой, проводить ночи с
женщинами и орошать постель жидкостью другого рода, мало кто осмеливался
называть его иначе чем Бардо.
- Ладно. - Томот хлопнул в ладоши, подзывая послушника. - Пусть
Бастард и Ссыкун выпьют с нами перед уходом.
Послушник налил им. Бардо посмотрел на меня. Не знаю, слышал ли он,
как пульсирует кровь у меня в висках, видел ли выступившие у меня на глазах
слезы.
- Freyd, - сказал Томот. - За погибших на Содервальде.
Я боялся, что сейчас заплачу от стыда и ярости, поэтому поднял бокал,
глядя прямо в гнусные металлические глаза Томота, и попытался проглотить
огненную жидкость залпом. Это было ошибкой с моей стороны. Я закашлялся и
выплюнул виски, забрызгав лицо и желтые усы Томота. Он, должно быть, счел
это насмешкой и оскорблением памяти его родных, потому что тут же, без
лишних слов, одной рукой заехал мне в глаз, а другой вцепился в горло. Под
бровью у меня вспыхнул огонь. Два прочих брата тоже обрушились на меня, как
лавина. Замелькали кулаки, локти, и кровь потекла ручьем. Я лежал на
холодном твердом полу, что-то твердое норовило мне выбить зубы, чьи-то
твердые ногти раздирали веко. Вслепую я двинул Томота по морде, думая, что
трусливый Бардо удрал и бросил меня. Но тут он взревел, вспомнив, должно
быть, что он Бардо, а не Ссыкун. Раздались звучные удары кулаков по телу, и
я освободился. Поднявшись, я приложил Томоту по голове коварным хуком,
которому научил меня Хранитель Времени. Я разбил себе костяшки, и боль
прошила руку до плеча. Томот схватился за голову и припал на одно колено.
- Сын Мойры. - Подоспевший Соли сгреб Томота за ворот шубы, не дав ему