"Дэвид Зинделл. Сломанный Бог ("Реквием по Homo Sapiens" #2) " - читать интересную книгу автора

больных шла пена, из ушей кровь, а затем их сковывал паралич. Во всем
племени болезнь не тронула только Данло и еще одного человека по имени
Трехпалый Соли. Им вдвоем пришлось охотиться, чтобы хоть как-то согреть
больных в их снежных хижинах.
Данло и Трехпалый Соли любили своих братьев и сестер, как себя, и
шесть дней трудились как одержимые, чтобы не дать своему племени уйти на ту
сторону слишком скоро. Но заболевших было восемьдесят восемь человек, а их
только двое, и эта задача оказалась непосильной для них. Медленно,
малопомалу -ибо алалои народ выносливый и упорный - племя деваки начало
вымирать. Одна из женщин, Килейе, первая отправилась в далекий путь, за ней
последовали мужчины, Вемило и Чокло, старая Лилуйе и много других. Скоро
пещера наполнилась гниющими, ожидающими погребения телами.
Данло старался не обращать на них внимания, хотя для деваки забота о
мертвых долг не менее важный, чем забота о живых. Все свои силы он отдавал
уходу за своим приемным отцом Хайдаром и за Чандрой, единственной женщиной,
которую знал как свою мать. Он заваривал кровяной чай и вливал эту густую
теплую жидкость им в горло, втирал горячий тюлений жир в их лбы, молился за
их души - он делал все, чтобы не дать им уйти, но безуспешно. Медленное зло
в конце концов отняло жизнь и у них. Данло помолился, поплакал и вышел из
пещеры, чтобы нарвать огнецветов им на могилу. Но он так обессилел, что
свалился в сугроб и тут же уснул. Трехпалый Соли нашел его там чуть позже,
занесенного свежим снегом.
- Данло, - сказал он, стряхивая сверкающий сореш с парки мальчика, -
во лания-ти? Что с тобой?
- Я просто уснул, отец, - сказал Даняо. - Ми тулу лос ваморащу. Я
очень устал. - Он протер глаза заснеженными рукавицами. Данло в свои
тринадцать лет был выше, тоньше, изящнее всех своих соплеменников и, по
правде сказать, совсем не походил на алалоя. Длинный нос и дерзкие скулы он
взял у отца, а глаза у матери. Темно-синие, как жидкие сапфиры, они сияли
даже теперь, когда он так устал. Почти в каждом городе Цивилизованных Миров
его сочли бы красавцем, но Данло еще не доводилось видеть ни одного хомо
сапиенс, а о себе он думал, что он не такой, как его собратья. Не то чтобы
урод, просто не такой - как талло, подброшенная в ястребиное гнездо.
- Ты не должен спать в снегу, - сказал Соли, кряжистый и мускулистый,
как большинство алалойских мужчин. Он тоже устал до предела. Его плечи
ссутулились и взгляд стал отрешенным, но видно было, что он очень
встревожен. - Только собаки спят в сугробе.
- Я хотел только нарвать цветов, отец. Не знаю, что такое со иной
случилось.
- Ты мог бы уснуть надолго и больше не проснуться.
Соли поднял его на ноги. Они стояли около входа в пещеру.
В тридцати футах от них ездовые собаки двенадцати девакийских семей,
привязанные к своим кольям, натягивали поводки и скулили, прося, чтобы им
дали поесть. Данло уже не помнил, когда кормил их в последний раз. День
близился к вечеру, и солнце на небе стояло низко. Холодный голубой воздух
был чист, как силка - новый лед. Данло посмотрел на занесенную снегом
долину. Лес уже заволокло зеленовато-серым сумраком - завтра можно будет
поохотиться на шегшея, но сегодня собакам придется поголодать.
- Хайдар и Чандра ушли, - сказал Данло.
- Да. Они были последними.