"Ицхак Башевис-Зингер. Раб" - читать интересную книгу автора

Многие считали, что этот раб околдовал ее.
Ванда нагнулась, сорвала ромашку, принялась отщипывать лепестки.
Любит - не любит? Последний лепесток показал: да, любит! Но как долго он
будет так играть с ней?
Солнце быстро зашло. Оно скатилось под гору, и день кончился. Птицы
щебетали, пастухи дудели. Среди кустов поднимались дымки. Это на горе уже
готовили ужин или жарили какого-нибудь зверька, попавшего в капкан.


4.


Ванда принесла Якову хлеба, овощей в редкий гостинец - яйцо, что снесла
белая курица. Она взяла его тайком от матери и сестры. Покуда Ванда доила
коров, Яков приготовил себе ужин. Он разжег меж камней своего очага
несколько сухих веток, вскипятил воду и сварил в ней яйцо. В хлеву уже было
темно, но Яков оставил открытой дверь. Пламя сосновых веток бросало огненные
блики на лицо Ванды, отражаясь в ее глазах. Яков сидел на чурбаке. Ему это
напомнило Тише беов
с его трапезой заговения, когда едят яйцо в знак печали. Потому что,
как яйцо кругло, так и мир представляет собой замкнутый круг. Он омыл руки к
молитве, которую творят перед едой, дал им обсохнуть, помолился над ломтем
хлеба, умокнув его в соль. Столом служило ему перевернутое вверх дном ведро.
Так как он не прикасался к мясу, то нуждался в заменяющей мясо питательной
пище.
Он украдкой смотрел на Ванду. Она ему предана, как жена. Каждый раз она
ему приносит что-нибудь для поддержки. Он всячески старался побороть в себе
любовь к ней. Он говорил себе: разве она это делает ради доброго дела? Ею
руководит физическое влечение. Это любовь внешняя. Получи он, упаси Боже,
увечье или стань он кастратом, все было бы кончено... Но такова природа
человека. В нем силен голос плоти, он не может жить одной духовной жизнью.
Яков жевал и прислушивался, как струится молоко из вымени в подойник. На
дворе уже стрекотали кузнечики, жужжали и гудели комары и пчелы, - миллионы
созданий - каждый на свой лад. В небе загорелись звезды и взошел серп
ноБого месяца.

- Вкусное яйцо? - спросила Ванда.
- Хорошее, свежее.

- Свежей быть не может. Я стояла над курицей, когда она неслась. Как
только яйцо упало на солому, я его подняла и подумала: для Якова! Оно еще
было теплое.
- Ты добрая.

- Разве? Я могу быть и злой. Смотря к кому. Для Стаха, царство ему
небесное, я была плохой.
- Почему?

- Не знаю. Он все требовал, никогда не просил. Ночью, когда он меня
хотел, то безо всяких будил. Днем он мог повалить меня среди поля...