"Исаак Башевис-Зингер. Шоша" - читать интересную книгу автора

тогда взгляд ее был и суров, и печален: к тому времени, как я родился, мои
родители потеряли уже троих детей.
А у Баси еще прежде, чем я успевал открыть дверь, было слышно, что там
что-то жарят или пекут. Блестели медные кастрюли, чугунки и сковородки,
стояли красивые тарелки, ступка с пестиком, кофейная мельница, какие-то
картинки, разные безделушки. У детей была корзинка, а там куклы, мячи,
цветные карандаши, краски. На кроватях - красивые покрывала, на диване -
подушки с вышивкой.
Ипе и Тайбеле были значительно младше меня, но Шоша и я - одного
возраста. Мы не ходили играть во двор, потому что там верховодили хулиганы.
Они обижали всех, кто послабее. Меня выбрали еще и потому, что я был сыном
раввина, ходил в длинном лапсердаке и бархатной ермолке. Придумывали мне
клички: "раввинчик", "клоунские штаны" и разные другие. Если услышат, что
говорю с Шошей, то передразнивают и обзывают: "маменькин сынок". Надо мной
потешались и из-за моей внешности: за то, что у меня рыжие волосы, голубые
глаза и необычайно белая кожа. Иногда в мою сторону летело что-нибудь:
булыжник, чурка или ком грязи. А то еще кто-нибудь ставил подножку, да так,
что я летел в сточную канаву. Или могли натравить на меня собаку часовщика:
знали, что я ее боюсь.
У Баси же никто меня не обижал. Бывало, только я приду к ним, Бася
ставит передо мной тарелку борща или овсяной каши, либо угощает печеньем.
Шоша достает из своей корзинки с игрушками кукол, кукольную посуду, одежду
для кукол, блестящие пуговицы, лоскутки. Мы играли в жмурки, в прятки, в
"мужа и жену". Я изображал, будто ухожу в синагогу, а когда возвращаюсь,
Шоша готовит мне еду. Один раз я играл слепого, и Шоша позволила мне
дотронуться до ее лба, щек и губ. Она поцеловала мою ладонь и сказала: "Не
говори только мамеле".
Я пересказывал Шоше истории, которые прочел или услыхал от отца с
матерью, позволяя себе всячески приукрашивать их. Я рассказывал ей о
дремучих лесах Сибири, о мексиканских разбойниках, о каннибалах, которые
едят даже собственных детей. Иногда Бася присаживалась к нам и слушала мою
болтовню. Я хвастался, что уже освоил каббалу и знаю такие тайные слова, с
помощью которых можно добыть вино из стены, сотворить живых голубей, даже
улететь на Мадагаскар. Я знаю такое имя Бога, которое содержит 72 буквы, и
если его произнести, небеса окрасятся в красный цвет, луна упадет на землю,
и Вселенная разлетится на куски.
Глаза Шоши наполнялись ужасом:
- Ареле, не произноси это слово никогда!
- Да не бойся ты, Шошеле: я сделаю так, что ты будешь жить вечно.

2

Мне нравилось играть с Шошей. И не только играть. Нравилось
разговаривать с ней о таком, о чем я не смел сказать никому. Я пересказывал
ей все свои фантазии и выдумки. Признался, что пишу книгу. Я часто видел эту
книгу во сне: она была написана мною и в то же время рукой какого-то
древнего писца, шрифтом Раши, на пергаменте. Я воображал, что сделал это в
прошлой жизни. Отец запрещал мне интересоваться каббалой: "Кто погружается в
каббалу раньше тридцати лет, может впасть в ересь или сойти с ума", -
предостерегал он. Меня, по-видимому, уже можно считать еретиком или