"Зиновий Зиник. Руссофобка и фунгофил " - читать интересную книгу автора

грузно поднявшись из-за стола, направился не на кухню за содой, а в дальний
угол сада. Ее раздражала даже его походка, потерявшая московскую
расторопность и расчетливость в движениях. Может быть, он всю жизнь выглядел
точно так же, как сейчас. Но только здесь стала явной некая отяжелевшая
согбенность, бычий наклон шеи, слоновья поступь слегка подвыпившего
человека. Казалось, он походя готов пнуть ногой с раздраженной неуклюжестью
в разрисованного фаянсового гномика, сторожившего среди декоративных
булыжников ее, Клио, ухоженную часть садика.
С чувством мимолетного самоутешения она оглядела хозяйским взглядом
шелковистую гривку газона (ее зоркий глаз отметил некоторую волнистость
травяного покрова: значит, нужно пройтись еще раз газонокосилкой и злобно
смести скрученные заплатки листьев каштана, занесенных ветром с соседнего
участка) и с инвентарной придирчивостью проверила подборку флоры вокруг
газона - от поседевших локонов кустистой лаванды до похоронной
мужественности боярышника, уложенных согласно гамме колеров, как в корзинке
цветочницы или праздничном торте. Ее садовничью гордость разделял фарфоровый
гномик, как будто подмигивающий ей, Белоснежке. За гномика ее презирали
опровергатели мещанского уюта: Клио отметила ироничную ухмылку Марги, когда
они осматривали дом. Но тут она решила не уступать ни пяди законодателям
общественных вкусов. Гномик был ее защитой и протестом против диктатуры ее
прошлых увлечений - всем российским, маоистским, феминистским, всем, короче,
агрессивным в человеке. Гномик верно сторожил пацифистский консерватизм ее
души, эмигрировавшей из детских книжек в районной библиотеке, из
подсмотренных в газетном киоске хрустящих иллюстраций в женских журналах о
семейном уюте и из телепрограмм под Рождество. Заговор великих держав,
наращивающих бицепсы в гонке вооружений, и снобизм Марги пытались отнять у
нее этого гномика. Было время, и она надеялась, что гномика будет защищать
Константин. Гномик будет охранять сад и дом, а Костя будет защищать гномика.
И, казалось, сам станет гномиком, защитником маленького сада ее жизни. Но
Константин грубо игнорировал эти садовые дизайны и сейчас видел перед собой
лишь здоровенную березу в дальнем углу участка.
Этот "березовый уголок" был заросшей полянкой размером всего в два
шага, но ощущался Нуклией, как гигантский прыщ на подбородке, как лишай,
поразивший заразой-проказой куст роз. Короче, был бельмом на глазу,
Во-первых, сама береза - ее, по идее, давно пора было бы срубить под корень
и корень выкорчевать. Эта здоровенная и корявая дылда все равно полузасохла
и стояла с парализованной половиной, с почерневшими отростками мертвых
сучьев, как после атомного взрыва; на другой половине дерева, полуживой и
обрякшей, висели бряцающим восточным украшением суховатые, всегда
полуувядшие листочки. На месте выкорчеванной уродины можно было бы высадить
стройный кипарис или даже пальму, чтобы доказать, что в Англии все может
расти не хуже, чем в бывших британских колониях. Это было бы лишним
доказательством ущербности ностальгии по колониальным временам. Но Костя
цеплялся за эту березу, как утопающий за соломинку. И дело не в том, что она
напоминала ему об оставленной родине. Не из-за ностальгических соображений
предпочитал он ее пальме и кипарису. Да и какая может быть ностальгия по
российским березам, если вот она - береза - стоит себе в Англии и не
колышется, и стояла тут, между прочим, еще до появления письменности на
Руси, а если и сохнет, то не по своим российским сестрам, а из-за старости,
поскольку сроку этой березе не меньше, чем нашествию викингов, которые,