"Анатолий Павлович Злобин. Добрая жизнь (очерк)" - читать интересную книгу автора

посмотреть. Я ведь журнал специальный вел, все просьбы и жалобы записывал:
секретаря у меня не было, Клавдия Михайловна помогала.
Приходит, значит, Аксенов, полный такой, бритый, жизнерадостный.
"Слушаю вас". - "Плохо мое дело, - говорит, - план мне дали - умереть и то
легче". - "У нас тоже план не легкий. План ведь и дается для напряжения.
Чтобы не расслабляться". - "Чувствуется государственный ум", - говорит он.
Ну, думаю, раз до государственного ума дошло, сейчас будет просить машины.
Верно, начинает высказываться с просьбой - у вас машины стоят на
консервации, а у нас нужда. Машины у меня действительно были в резерве -
начальство заинтересовано в том, чтобы машина стояла на консервации, но
была целой. Говорю Аксенову: "Тракторы есть, но, к сожалению, они не мои".
- "Дмитрий Алексеевич, мы же с вами волгодонцы, я механиком там работал,
теперь послали тридцатитысячником, войдите в мое положение". - "Для
волгодонца готов на помощь. Только давайте сделаем по-государственному,
чтобы мое начальство не имело ко мне претензий". - "Что же вы предлагаете?"
- "Поезжайте в обком партии, просите машины. Скажите, сами видели, что у
них стоят без дела. А на меня не ссылайтесь, наше начальство этого не
любит". - "Прекрасно, Дмитрий Алексеевич, я чувствовал, что не зря за вас
голосовал".
Через два часа из обкома раздается телефонный звонок: "Есть у вас
такая возможность?" - "Возможность есть, но людей выделить не можем, только
машины". - "Хорошо".
И вот я выполняю решение обкома партии. Пятьдесят пять тракторов
отправили поднимать залежные земли. Шли своим ходом триста километров,
работали там пять месяцев, подняли несколько тысяч гектаров.
В другой раз поступила общественная просьба от жителей Ленинска о
выделении дополнительных средств на укрепление левого берега Ахтубы. Поехал
посмотреть в чем дело. Старую дамбу за двадцать лет сильно размыло - надо
укреплять. Обратился с письмом в Совет Министров. Выделил туда бульдозеры,
скреперы непосредственно с моего участка, дамбу заплели хворостом. Сделали
не меньше пятнадцати тысяч кубов земляных работ. Неоднократно ездил туда
для проверки состояния дел.
Начальство стало посматривать на меня косо. Слепуха, мол, технику
разбазаривает. Пошли неприятные разговоры. Но тут объявили очередную
сессию, и я все свои грехи замолил. Хотите, расскажу вам, какие в Москву
привез поручения? У меня в блокноте все записано. Многие поручения уже
выполнил. Остались только личные.
Разумеется, было интересно знать, что делает в Москве депутат
Верховного Совета, когда он не сидит в зале Кремлевского Дворца на
заседаниях. Наш разговор происходил в марте 1957 года у меня дома: после
Волго-Дона мы встречались со Слепухой всякий раз, как он приезжал в Москву
на сессию или по другому поводу.
- Так что же за дела? - спросил я.
- Пожалуйста. У меня в блокноте записано для памяти. Здесь
общественные, а здесь - домашние. Первое - вагоны с инертными, второе -
оборудование для бани, третье - дорога до Средней Ахтубы.
- Не понимаю. Разве дорога до Ахтубы делается в Москве?
- С Москвы начинается все. Как только назначается сессия, меня
вызывает начальник строительства. "Как поживает Клавдия Михайловна? Как
сыновья?" - "Растут", - отвечаю я, а сам в этот момент думаю: значит, скоро