"Анатолий Павлович Злобин. Послесловие к портрету (очерк)" - читать интересную книгу автора

я ему, выходит, без надобности. Бушлат ему нужнее человека. Крепко он меня
обидел.
- Возможно, это был педагогический прием?
- Мне от такого приема не стало легче.
- Все же решили вернуть бушлат?
- Решил доказать ему, что я тоже человек и потому стою больше этого
самого бушлата.
- Хорошо. С бушлатом разобрались. Теперь другой вопрос. Выходит, была
все-таки возможность выбора, коль был побег, хоть и неудачный?
- Какой же это выбор, если на прежнюю позицию возвратился?
- Но укрепились в ней?
- Доказал себе, что я человек. И сам уверился.
- С директором был потом разговор на эту тему?
- Лет через пять с ним встретились, я уже бригадирствовал. Посмеялись
о старом бушлате, я зла не держал.
Прием сюжетного закольцевания не всегда удавался: все-таки это была
реальная жизнь, не подвластная вымыслу. Впрочем, закономерности реальной
жизни оказываются не менее красноречивыми. Помните, с чего началось наше
знакомство с героем? С трибунной критики высокого начальства, так ведь? А
спустя некоторое время я попал в кабинет промежуточного начальника, по
новому уже поводу, не суть важно по какому. Зашла речь о Затворницком. И
промежуточный начальник, дело прошлое, со смехом пожаловался, как он
погорел на этом самом Владимире. Ту рабочую критику высокий начальник учел
и запомнил. И попало за нее как раз промежуточному начальнику, о котором и
был разговор, за то, что он, промежуточный, плохо знает свои кадры,
выпускает на трибуну неподготовленных ораторов и вообще ослабил
руководство.
- Я уж потом ему говорю, - рассказывал промежуточный начальник, -
говорю Затворницкому: ты больше не критикуй того высокого. До тебя-то ему
не достать, а я всегда под боком.
- И послушался Владимир?
- Он послушается, черта с два. Только и смотрит, за что бы еще
зацепиться, знает свою диктатуру.
Начиналась пропашка по второму слою. Глубинные слои почти всегда таят
неожиданности и не всякий раз это выходило в пользу нашего героя, несмотря
на внешнюю прямолинейность его восхождения. Помнится, мы остановились на
неудавшемся побеге, после которого все и удалось. Затворницкий сумел
доказать самому себе, что его случайный выбор не был ошибочным. Дом № 9 по
улице Горького стал его первой "кирпичной академией". Он сделался и
своеобразной точкой отсчета. С той далекой поры и пошло бросать
Затворницкого по Москве: с Песчаных улиц в Кожухово, из Черемушек в Зюзино,
с Ленинского проспекта на Варшавское шоссе. Строительные маршруты известны
- в ту сторону, где ворочаются стрелы кранов, куда идут панелевозы. И там,
где проходил Затворницкий, поднимались этажи, наполненные человеческим
теплом. Это только у писателей есть обойма. Можно десять лет не выпускать
новых книг, но коль ты состоишь в литературной обойме, то уже не останешься
забытым при очередном перечислении имен. Все понимают: литература дело
серьезное, десять лет в ней как один день, а шедевры не каждый день
создаются, такое дело. Даже предположение о строительной обойме выглядит
нелепым. Тут не только каждогодне, ежеквартально приходится подтверждать