"Степан Павлович Злобин. По обрывистому пути. Часть 2 " - читать интересную книгу автора

"Ковырять! Уж такая должность, Иван Петрович, вы сами другим
"ковыряли" довольно", - вспомнил он реплику фельдшера.
Однажды, очнувшись от бреда, он понял, что Юля плачет, взяв его за
сухую, горячую руку, прижавшись к ней лбом и стоя на коленях возле его
кровати. "Не надо, Юлька", - нашел он силы шепнуть. Но тут набежали
какие-то толпы людей с криком, свистом и плясками и понесли его из дома на
мороз. Он стал кричать, отбиваться...
То перед ним катились в цокоте конских подков шумные парижские улицы,
то, открыв глаза, он видел испуганный взгляд Саши, который сменял
утомленную, Юлию Николаевну у его постели, то вдруг Саша опять исчезал, и
Баграмов с замиранием сердца целился в огромного глухаря, сидевшего на
верхушке сосны, и убитый глухарь, валясь вниз, накрывал его широкими
черными крыльями, под которыми наступала душная, непроглядная ночь... То
теша, Дарья Кирилловна, приплясывая и кривляясь, кидала в него золотистые
яблоки из большой корзины, то появились опять молящие, испуганные глаза
бедной матери, теряющей сына...
Смутные воспоминания картин бреда, промелькнувшие в сознании
Баграмова, снова сменились радостным ощущением конца болезни. Он спокойно
открыл глаза и погрузился в созерцание окружающего.
Он лежал головой к окну, Другое окно, занавешенное белой шторкой, было
слева перед его глазами. На столе стояли аптечные склянки, свечка, стакан
воды, вата.
Юля дочитала до конца открытой страницы и, перелистывая ее, опять
посмотрела на больного. Взгляды их встретились.

- Ивасик... - неуверенно, шепотом произнесла она, порывисто встав со
стула.

- Юлька, девочка... - тихо и ласково произнес Баграмов с той самой
внутренней улыбкой, в отражении которой на лице он не был уверен.

Он подумал, что Юля сейчас вскрикнет от радости и заплачет и ему
придется ее успокаивать. Ему не хотелось этого, потому что ему вообще не
хотелось ни говорить, ни двигаться, но в то же время ему было приятно, что
она заплачет от радости...

Но Юля сдержалась. Как сестра, привычная к уходу за больным, она
наклонилась к нему.

- Тебе что-нибудь надо, Ивасик? Хочешь пить? - по-матерински спросила
она.

В ответ Баграмов лишь слабо кивнул головой.

Юля приподняла его голову, присев на край кровати, и с ложечки напоила
его. Прикосновение ее рук было мягким и ласковым; оно было радостно
Баграмову, и ему хотелось, чтобы это длилось еще долго-долго.

- Тебе теперь лучше, правда? Ты хорошо поспал, - говорила ему, как
ребенку, Юлия.