"Григорий Злотин. Волчья доля" - читать интересную книгу автора

Григорий Злотин.

Boлчья дoля


---------------------------------------------------------------
Copyright Григорий Семенович Злотин
Email: WWW: http://zhurnal.lib.ru/z/zlotin_g_s/ б http://zhurnal.lib.ru/z/zlotin_g_s/farewell.shtml
Date: 22 Jan 2003
---------------------------------------------------------------



Sapienti sat

Вольф Вукович Люпин, известный во всей Европе настройщик роялей и
композитор-любитель, прибыл в город пятичасовым поездом. С годами у него
выработалась привычка крепко спать в пути: как и все хищники, по-настоящему
он оживлялся только к вечеру. У дальних родственников его покойной жены,
происходившей из местной ветви Остен-Сакенов, был старинный "C.Bechstein",
который, как явствовало из недавно полученного письма, нуждался в его
заботливом вниманьи. До мызы было совсем рукой подать, но пускаться в путь
на ночь глядя было негоже. Люпин прописался в единственной городской
гостинице, оставил в номере саквояж и отправился осматривать провинциальные
достопримечательности.
Уже в летах, Вольф Вукович был настоящим, породистым волком:
выдержанным, безупречно светским и необыкновенно хорошо воспитанным. Его
только начинавшие седеть бакенбарды изящно сочетались со строго-серым
деловым сюртуком, дополняя пристальный взгляд серо-стальных глаз из-за
стекол золотого пенсне. Он был застенчив и близорук - таким его сделала
необходимость, по роду службы, внимательно вслушиваться в нечто, отделенное
непроницаемой стеной, недоступное взору. Он охотно слушал Брукнера и Франка,
летом езживал на рижский штранд или на Рюген, а зимы проводил в Биаррице или
на Минорке. В травоядной части Курляндии он не был с детства.
Городишко располагался на самых задворках герцогства: вдали от
Аренсбурга, от хлопотливых пристаней Либавы и Виндавы, и уж тем более - от
пышных митавских дворцов, не утративших своего великолепия и после великой
войны. Назывался он Хазенпотт, что в переводе с остзейского означало что-то
заячье. Волки, должно быть, заглядывали сюда нечасто: так или иначе, Люпин
чувствовал себя странным образом неуютно и одиноко.
Стояла та любимая им нежно-грустная пора ранней осени, когда вся
местность наяву робко освещается такой же трогательной сепией, какими бывают
старые и ломкие фотографические снимки. Держа под локоть витые ограды
опрятных бюргерских предсадий, липы по сторонам улиц обреченно роняли желтые
тузы пик на сизую брусчатку, и вагон заблудившейся конки, медленно удаляясь,
искрил своей нелепой дугой.


Всю последнюю неделю Люпин пребывал в свойственной ему меланхолической
раcсеянности: мурлыкал под нос первую тему "Четвертой" или скерцо из