"Анатолий Знаменский. Завещанная река " - читать интересную книгу автора

Ночь выпала жуткая, черная. Только море плескалось за шатким бортом да
звезды над головой плясали хороводом, а с крымского берега наносило дымком,
олеандром и другой, незнаемой, сонной травой. И уключины, загодя смазанные
бараньим салом, не звякали, только голос Кондрашкин иной раз доносило с
переднего струга:
- Не дремай! Кошки на длинном выпуске готовь! Ж-живо!
Ночь-то темнущая была, Илюха ничего не успел как следует разглядеть.
Сперва на утесы лезли, потом по кустам крались, после у самой мечети
очутились, потом - шум.
Тут уж огни замелькали, балачка басурманская поднялась. Увидал он
татарина прямо перед собой - толстого, в распахнувшемся халате - и со страха
рубанул кривой шашкой навкось, дальше побежал.
Толчея, шум и - самый зычный голос на удалении, голос Кондрата:
- Шар-рпай! Круши басурмана!
А чего другого казакам оставалось делать? От царя и бояр ушли, землю на
Дону пахать - вновь в барское ярмо залазить, а турка не дает рыбу в море
ловить. Казаком назвался, так уж не дремай!
До хана не доберешься, так бея захудалого али пашу в руки бери!
Куда ночь делась, не заметил Илья. Заря в полнеба загорелась шафраном,
отступать пора. Бежал он с нагруженными конскими тороками по кустам, еле
ноги уносил к берегу. Остановился на крутояре высоком, а ватага уже в лодках
сидит, дожидается. Круто под ногами, а за спиной - татары...
- Погодите, братцы! - взмолился Илья с обрыва.
- Давай, прыгай! - орут снизу.
- Как - прыгай? - оторвалось у Илюхи сердце.
- А так и прыгай!
- Высоко...
- Ну оставайся.
Это Кондрашка ему шумнул со смехом. А Кондрат ежели шумнул, так уж
думать нечего. Кинул Илюха торока тяжелые в лодку, перекрестился, глаза
зажмурил и камнем - в воду.
Завертело его в волне, глотнул-таки соленой водицы, но кто-то арканом
его успел подцепить, через борт перекинули. И весла разом поднялись, ударили
вразрез волне. А ружья еще успели по татарской круче опорожнить, и все...
Пока обсушили, выкрутили ему штаны и рубаху, совсем уж светло стало, а
крымский берег на самом краю моря остался, голубел, как птичье крылышко.
- Ничего, - сказал Кондрат Афанасьевич. - Одного Ваньку Запятина
уходили басурмане, а так - ничего... В другой раз с них за Ваньку спросим!
И первогодка Илюху за плечо трогает:
- Отдышался, казак? Ничего, на берегу станем добро дуванить,
согреешься!
Глянул Илья в его сторону и глаза зажмурил, голос потерял.
На носу атаманского струга ясырка сидела с оборванной чадрой. Сетка
черная на плече у нее колыхалась, а на чистом лбу хитрый узор из серебряной
канители с камешками диамантами и белым жемчугом... Не заметил Илюха ни
красных штанишек ее ни мелких чедыгов с загнутыми носками, только глазищи
заметил - мокрые, черные и длинные, как у невладанной кобылицы с Раздорского
выпаса! Длинными, гнутыми ресницами часто хлопает, слезами обливается.
"И-и-я, алла! И-я, алла!" - бормочет по-своему, и тонкие руки свои тянет к
небу, вроде как из ямы басурманской просится.