"Эмиль Золя. Добыча" - читать интересную книгу автора

едва приблизив его к глазам, стала спокойно, без всякого стеснения
разглядывать толстую Лауру д'Ориньи.
Экипажи все еще стояли на месте. Среди темных пятен длинного ряда
карет, которых в этот осенний день было много в Булонском лесу, кое-где
вдруг поблескивало стекло, уздечка, серебристая рукоятка фонаря, позумент на
ливрее высоко восседавшего лакея. То тут, то там в открытом ландо ярким
бликом вспыхивала бархатная или шелковая ткань женского туалета. Шум улегся,
его сменила полная тишина. Сидевшие в экипажах слышали разговоры пешеходов;
некоторые молча обменивались взглядами, и никто больше не говорил; тишину
ожидания нарушало лишь поскрипывание сбруи или нетерпеливый стук копыт.
Вдали замирали неясные голоса Булонского леса.
Несмотря на позднюю осень, здесь был весь Париж: герцогиня де Стерних -
в восьмирессорном экипаже; г-жа де Лоуренс - в виктории с безукоризненной
упряжью; баронесса де Мейнгольд - в очаровательном светлокоричневом кэбе;
графиня Ванская - на буланых пони; г-жа Даст - на своих знаменитых вороных,
г-жа де Ганд и г-жа Тессьер - в карете, хорошенькая Сильвия - в темносинем
ландо. И еще дон Карлос в неизменном торжественном траурном одеянии,
Селим-паша в феске и без наставника, герцогиня де Розан - в двухместной
карете, с пудреными лакеями; граф де Шибре - в догкарте, г-н Симпсон - в
изящнейшей плетеной коляске, вся американская колония и, наконец, два
академика в наемных фиакрах.
Передние экипажи двинулись, за ними медленно тронулись остальные,
словно их разбудили от сна. Заплясали тысячи огней, быстрые молнии
скрещивались в колесах; заискрилась встряхнувшаяся сбруя; по земле, по
деревьям побежали отражения стекол. Сверкание сбруи и колес, лакированной
обшивки карет, отражавшей зарево заката, яркие тона ливрей на лакеях, чьи
фигуры вырисовывались на фоне неба, и богатых туалетов, в изобилии
наполнявших экипажи, - все это уносилось в мерном движении с глухим,
неумолчным рокотом. И вся вереница с одинаковым шумом и с одинаковыми
отблесками катилась непрерывно, как будто первые экипажи тянули за собой
остальные.
Рене, слегка качнувшись от толчка, когда тронулась коляска, выпустила
из рук лорнет и откинулась на подушки. Она зябко натянула на колени
шелковисто белоснежную медвежью полость, заполнявшую коляску. Ее руки в
перчатках утопали в длинной волнистой шерсти. Подул ветер. Теплый
октябрьский день, по-весеннему разукрасивший Булонский лес и позволивший
всем этим светским дамам выехать в открытых экипажах, грозил закончиться к
вечеру резким холодом. На миг молодая женщина, забившись в свой теплый
уголок, отдалась полному неги укачиванию колес, катившихся перед нею. Потом,
повернув голову к Максиму, спокойно раздевавшем взглядом женщин в соседних
каретах и ландо, она спросила:
- Неужели ты действительно находишь, что эта Лаура д'Ориньи очень уж
хороша? Вы так ее расхваливали в день распродажи ее бриллиантов!.. Кстати,
ты еще не видел, какое ожерелье и эгрет твой отец купил для меня на этой
распродаже?
Рене слегка повела плечами.
- Слов нет, папаша ловко устраивает свои дела, - не отвечая, проговорил
Максим и криво усмехнулся. - Ухитряется заплатить долги Лауры и заодно
преподнести бриллианты жене.
- Негодный мальчишка! - пробормотала Рене с улыбкой.