"Эмиль Золя. Добыча" - читать интересную книгу автора

- О, я бы очень хотела... Но... нет, я не ревную, я вовсе не ревную.
Она нерешительно умолкла.
- Мне скучно, понимаешь? - сказала она вдруг резким тоном и опять
замолчала, сжав губы.
Экипажи все так же, с шумом отдаленного водопада, катились вереницей по
берегу озера. Теперь слева, в промежутке между озером и шоссе, поднимались
рощицы с зелеными деревьями, стройными и прямыми, точно какие-то необычайные
группы колонок. Направо молодая поросль и низкорослый лесок окончились;
открылись широкие лужайки Булонского леса, беспредельные ковры зелени с
разбросанными то тут, то там купами деревьев; эти зеленые, чуть холмистые
просторы тянулись до ворот Мюэтты, - издали видна была их низенькая чугунная
решетка, точно черное кружево, протянутое над самой землей, а в ложбинах
трава отливала синевой. Рене пристально вглядывалась вдаль; казалось,
расширившийся горизонт, росистые в вечернем воздухе луга вызывали в ней
более острое ощущение собственной пустоты.
Помолчав, она повторила с глухим гневом:
- Ох, как мне скучно, я умираю от тоски.
- Знаешь, с тобой не очень-то весело, - спокойно проговорил Максим. - У
тебя разошлись нервы.
Рене снова откинулась в коляске.
- Да, разошлись нервы, - сухо ответила она. Потом заговорила
наставительным тоном: - Видишь ли, дитя мое, я старею, мне скоро тридцать.
Это ужасно. Ничто меня не радует... В двадцать лет тебе не понять...
- Уж не для того ли ты взяла меня с собой, чтобы исповедаться? -
перебил Максим. - Боюсь, что это будет чертовски длинная история.
Она отнеслась к этой дерзости, как к выходке избалованного ребенка,
которому все дозволено, и усмехнулась.
- Что и говорить, тебе есть на что жаловаться, - продолжал Максим. - Ты
тратишь больше ста тысяч франков в год на наряды, живешь в роскошном
особняке, у тебя превосходные лошади, твои желания для всех закон, о каждом
твоем новом платье газеты говорят, как о выдающемся событии; женщины тебе
завидуют, мужчины готовы отдать десять лет жизни, чтобы только поцеловать
кончики твоих пальцев... Разве не правда?
Рене, не отвечая, кивнула голевой, Она опустила глаза и снова стала
навивать на пальцы медвежью шерсть.
- Полно, не скромничай, - продолжал Максим, - сознайся откровенно, что
ты один из столпов Второй империи. С глазу на глаз мы ведь можем, не
стесняясь, говорить об этом. Всюду - в Тюильри, у министров, в салонах
миллионеров, в низах и в верхах - ты царишь безраздельно. Нет такого
удовольствия, которого бы ты не изведала, и если бы я осмелился, если бы не
обязан был к тебе относиться с почтением, я сказал бы... - на мгновение он
остановился, потом засмеялся, и храбро закончил: - Я сказал бы, что ты
вкусила от всех плодов.
Она и глазом не моргнула.
- И ты скучаешь! - продолжал юноша с комическим оживлением. - Но ведь
это безумие... Чего же тебе нужно? О чем ты мечтаешь?
Рене недоумевающе пожала плечами, - она и сама не знала, чего ей
хочется. Хотя она наклонила голову, Максим увидел на ее лице такое
серьезное, такое мрачное выражение, что замолчал. Он глядел на вереницу
экипажей; достигнув озера, она растекалась, заполнив широкий перекресток.