"Александр Ильич Зонин. Морское братство " - читать интересную книгу автора

из фокуса своего зрения звено самолетов, наблюдать всех работающих у орудия
краснофлотцев и даже стоявшего в стороне подносчика снарядов из новеньких -
машиниста Бушуева, и ему показалось, что тот дрожит. Но некогда было
раздумывать об этом, а тем более делать внушение. Надо было стрелять.
Пламя мигнуло слепящим облаком, загрохотали волны воздуха, а палуба со
всей орудийной установкой закачалась и словно осела. Перед самолетами встало
черное облако разрывов. Не успев отвернуть, врезался в него первый самолет.
Ковалеву, смотревшему из-под козырька рубки, казалось, что "юнкерс" с
разбегу остановлен могучей силой. Еще миг - второй самолет, не успев выйти
из окружности взрыва, ударил по крылу ведущего. На какие-то доли секунды
машины сцепились в воздухе, затем посыпались вниз обломками, и ниже линии
разрывов раскрылись белые зонты парашютов.
По парашютам не строчил ни один пулемет, и никто из артиллеристов,
конечно, не тратил на них снарядов. Ковалев послал два снаряда вдогонку
третьему самолету, но оба разорвались с недолетом. Напуганный вражеский
пилот выжимал максимальную скорость, и полоса газов тянулась за "юнкерсом"
на зюйд-вест.
Еще несколько минут, и на заливе стало тихо. Штилевая стылая вода
рябилась под слабым ветерком, отгонявшим пороховую гарь. Дудки снова вызвали
людей на работу, и катер возвратился разгружать продукты.
Ковалев даже выиграл во времени, так как катер получил приказание идти
прямо в Мурманск. Шлюпка доставила двух выловленных из воды немцев.
Лейтенант, сидевший на корме шлюпки, поздравил "Упорный" с победой.
- Зато "Умный" никак не поздравишь, - проговорил Бекренев, стоявший на
шкафуте с Игнатовым. - Дымзавесу ставили нормально, а поорудийную стрельбу
вели безобразно.
На Севере тогда - в позиционной обороне - пленные попадали не часто. На
флоте их было еще меньше. И поэтому летчика и стрелка, очень молодого и явно
перепуганного парня, рассматривали с любопытством. К этому примешивались
ненависть и презрение. Считали, что все летчики фашистов являются членами
гитлеровской партии, все способны хладнокровно уничтожать беззащитное
население и являются убийцами по призванию. Показания некоего Мюллера,
которого Герой Сафонов вынудил к посадке на нашей территории, укрепляли в
таком мнении. Мюллер заявил, что военная авиация - особый род спорта, он не
задумывается о целях и средствах войны, осуществляемых по диктату фюрера.
Бекренев, который заметил, что немцы продрогли в намокшей одежде и дрожат от
холода и, вероятно, от страха за свою судьбу, поспешил скрыть чувство
жалости грубыми словами:
- Обсушить этих обезьян надо. А то и для допроса не будут годны. Да
накормите их горячим, что есть на камбузе.
Показывая немцам путь в кубрик, Ковалев усмехнулся. Его выстрел
заставил врагов попасть к нему же в плен. Не часто выпадает артиллеристу
такой случай! Он пропустил вперед откормленного летчика.
- Такому не вредно и сбавить вес на работе. Пускай восстанавливает
разрушенные кварталы Мурманска, - сказал Ковалев.
Он повернулся к стоявшим у борта миноносца матросам, а машинист Бушуев
торопливо подхватил:
- Семьсот граммов хлеба, значит? А нам, товарищ старшина, они давали
семьсот? По-моему - за манишку их да на дно.
Вспомнив выражение лица Бушуева перед стрельбой, Ковалев неохотно