"Александр Ильич Зонин. Морское братство " - читать интересную книгу автора

рассчитывал, выжидал.
У Бекренева не хватило терпения, он громко и независимо сказал:
- Нацеленная винтовка даже не пугает. Пожалуй, придется выстрелить,
товарищ командир.
- Придется, - невозмутимо согласился Николай Ильич и спустил курок.
Тюлень вскинулся и ткнулся мордой в лед. Штурман зааплодировал и
крикнул:
- Учитесь, Алексей Иванович!
- Здорово, здорово, - неохотно согласился Бекренев.
- Всегда следует в голову бить, - будто извиняясь за свой успех,
объяснил Николай Ильич. - Вы попробуйте по такому рецепту, старпом.
Он отдал винтовку и пошел смотреть, как поднимут добычу.
Колтаков сменился с вахты и на правах старого зверобоя разделывал
тюленя. Вокруг толпились незанятые краснофлотцы, и присяжный зубоскал,
радист Головченко, предлагал:
- Первым делом - тюленьи гляделки товарищу Колтакову. Свои у него
небось устали, трудно даже в кильватер держать.
- С чего бы это? - поощрил кто-то, поняв насмешку радиста.
- А собственные у него слезой изошли: в Архангельск не попадем!
Колтаков покосился на радиста и ловким ударом отделил горло нерпы.
- Можете получить, товарищ Головченко, для успеха в самодеятельности.
Богатые голосовые связки - первый певец был на лежках Белого моря.
- Товарищ Головченко - тенор, ему не подойдет, - сказал кто-то под
общий смех.
- А кому ласты?
- Боцману, чтобы ловчее тросы укладывать.
- Удобнее будет узлы вязать!
Уже каждому хотелось принять участие в состязании на меткое словцо.
Особенно дружно навалились на молодожена, комендора Ковалева. Ковалев
стеснялся, краснел до самых ушей, а Долганов, как давеча в беседе с
Колтаковым, почувствовал себя связанным с комендором общим чувством. Он
сказал:
- Все от зависти, Ковалев, уверяю вас, от зависти. Они после похода
будут на корабле, а вас отпущу на три дня в Мурманск. Знают и завидуют.
Николай Ильич медленно пошел по кораблю, заглянул в энергопост, в
первую машину, на камбуз. Радуясь порядку, гордясь почти щегольской
опрятностью, он вернулся на мостик в хорошем настроении и даже признаки
ухудшения погоды встретил с одобрением:
- Положено по сезону, Кулешов. Чего жалуетесь?
- А я не жалуюсь, - сказал штурман.
Когда корабли расстались с транспортами и полным ходом пошли в обратный
путь, Николай Ильич прилег в салоне на узкий диванчик. В комбинезоне и унтах
было неудобно, но усталость после бессонной ночи взяла свое, и он задремал.
Вырываясь из забытья, отличал противолодочные зигзаги от смены румба на
генеральном курсе, но лишь усилившаяся качка избавила его от сонного
оцепенения. Тело то делалось тяжелым и вжималось в кожу дивана, то
становилось необычайно легким, словно пустым, и готово было взлететь.
Портьера на переборке с дребезжанием ходила на кольцах. Вдруг жесткая волна
ударила под самый киль корабля. "Упорный" вздыбился и стремительно полетел
вниз. Николай Ильич встал, нахлобучил шапку и вышел.