"Александр Ильич Зонин. Морское братство " - читать интересную книгу автора

рубиновыми россыпями. Здесь-то его и приветил первый порыв шквального ветра.
Он чуть не сбил созерцателя с ног, и почти мгновенно затем все закрыла
угольно-черная тьма. Со следующим порывом ветра густо повалил снег и
атаковал стремительными сухими крупинками. Они царапали намерзшие щеки,
набивались под веки, облепляли ресницы, лезли в уши и рот, леденили
незащищенную голову. Приходилось жалеть, что щегольская легкая шинель и
фуражка не упрятаны в шкаф, не сменены капковым бушлатом и ушанкой. Однако
Сенцов не стал сворачивать к своей квартире и продолжил прогулку. Ну и пусть
надолго снежный заряд, пусть растут сугробы на улицах, пусть ветер с всем
наметает завалы поперек дорог, крутыми горками запирает тропки! Не в первый
раз устраивает ему Север такую встречу.
Сенцовым владело задорное чувство, когда он решил, несмотря на
учащавшиеся заряды пурги, продолжать прогулку. Он по памяти определил место
поворота на нижнюю дорогу и не ошибся. Но следующий порыв ветра сбил его с
пути, и лишь теплое дыхание невидимого корабля помогло сообразить, как найти
ступени, ведущие к первому пирсу. Он упорно кружил, нащупывая спуск в уже
наметенных холмиках снега.
Удивительное поведение для всех, кто знал рассудительного и как будто
лишенного склонности к неожиданным поступкам капитан-лейтенанта! Да,
пожалуй, и сам Сенцов не мог бы за семь лет своей службы в северной базе
вспомнить, чтобы у него были такие желания. Случалось, конечно, в такую
непогоду оставлять корабль или домашнее тепло для дела, не терпящего
отлагательства. Но уж никак не для романтического и совершенно бесцельного
путешествия, когда все живое в базе упряталось от укусов ледяного ветра.
И как искренне этот скромнейший из командиров штаба стал бы отпираться,
если бы кто-то взялся объяснить ему, что он попросту выбит из привычной
колеи размеренной жизни встречей с Натальей Александровной. Ведь Сенцов даже
и не думал о ней, пробираясь сейчас к кораблям. Только радовался за друга и
однокашника, Колю Долганова, которого ждет теперь после трудной разлуки
жена. Конечно, милая, чрезвычайно милая женщина, и Сенцов радовался, что в
продолжение двух суток оказывал ей маленькие услуги в вагоне, без проволочек
переправил по заливу и доставил домой.
Сгибаясь, уклоняясь от ударов ветра, Сенцов добрался к стенке пирса,
ткнулся в швартов, закрепленный на чугунной тумбе пала. Синий свет у сходен,
круто уходивших вниз (было время малой воды), выделял из тьмы верхнюю
надстройку, парившую трубу и высокую палубу бака с зачехленными орудиями.
"Эх, хорошо у них, - позавидовал Сенцов, прислушиваясь к могучему, но
уютному гулу воздуха в турбовентиляторах, - а мне всю ночь сидеть в скале, в
сырости". Вытащив руку из кармана, он поднес светящиеся часы к глазам. До
вступления на дежурство по оперативному отделу оставалось не меньше часа;
вполне достаточно, чтобы пройти на пирс подводных лодок.
Две сотни шагов - и опять синий свет с эсминца. Дальше короткий и
широкий тральщик, от которого, несмотря на годы его новой военной биографии,
отдавало острым запахом рыбы. И вот, наконец, припавшие к воде, едва
заметные со стенки подводные лодки. В расплывчатых пятнах света их рубки и
вправду походили, как уверяла Клавдия Петрушенко, бывшая оперная певица, на
стоячие воротники боярских опашней, а узкие, веретенообразные корпуса теперь
надо было угадывать. Потопав заледенелыми ногами возле часового в огромном
тулупе, Сенцов одолел путь и к последнему причалу с разной вспомогательной
посудиной. Тут в проблесках белой пены, бурно стремившейся с моря, все