"Александр Зорич. На сладкое" - читать интересную книгу автора

В это время с другого конца стола, который возглавлялся императором и его
супругой, полностью невидимыми из-за порядочного расстояния ("...в полет
быстроперой стрелы", как выразился бы Аллеротет Древний), помноженного на
завалы сытной еды и изысканной снеди, докатилась волна здравицы,
провозглашаемой в честь посольства из Орина, чьим единственным
представителем на сегодняшнем торжестве был Динноталюц. Когда над столом
взметнулись пятьсот кубков ("Здесь каждый, решительно каждый - даже женщина
- переодетый гвардеец.
Иначе как объяснить эту слаженность, эту монолитную согласованность
действий?", - попытался развеселить сам себя посол), ему показалось, что
все, включая тех, для кого он не существовал по той же причине, по которой
для него не существовал император, обратили к нему свои беззастенчивые,
безразличные, неприязненные взоры и даже огромная соусница откровенно
уставилась на посла восемью паучьими глазами-карбункулами. Динноталюц
заулыбался в меру своего подавленного состояния и, привстав настолько,
насколько это допускалось неподъемным стулом, мешающим до конца распрямить
ноги в коленях и тем самым склоняющим его принять нелепую позу человека,
получившего легкий тычок под дых, ответил неглубоким поклоном на
доносящиеся отовсюду возгласы "Здоровье гостя!"

- Да-да, ваше здоровье, - согласился Саф, глядя, как Динноталюц,
придерживаясь рукой за высокую спинку стула, возвращается в исходное
положение. И, понизив голос, пробормотал, будто размышляя сам с собой:

- Но не повредит ли ему выпитое? Как вы думаете, Хармана?

Последнее было сказано очень громко - так, что дама с высокой прической,
недавняя собеседница или, точнее, слушательница Главного Гонца, вздрогнула
и, не понимая откуда ей послышался оклик, суетно завертела головой из
стороны в сторону, посылая в проблесках серебра своих охотничьих заколок
тайные знаки послу или другому счастливцу. "Наверное, Главному Гонцу", -
пронеслось в голове у Динноталюца, в хмельном отстранении наблюдавшему, как
она, наконец, признала в шуте источник непонятного ей вопроса, придала
своему лицу вежливое, нет, заискивающее, выражение и сказала то, ради чего,
пожалуй, можно было и не отвлекать ее от созерцания холеных ногтей,
которыми она только что любовалась так, словно каждый представлял собой
захватанную семейную реликвию.

- О чем? - переспросил Саф, беспощадно обнажив суть длинной и сбивчивой
фразы, обряженной Харманой в пышные одежды этикета.

- О том, сладенькая, - продолжил он, слащаво протягивая "а", - что ваш
милый друг-дружочек, воспользовавшись рассеянностью нашего гостя, подсыпал
ему в вино какую-то пакость. Похоже, небезвредную.

К удивлению посла, который еще не успел как следует вдуматься в
услышанное, и благодаря этому не видел необходимости обращаться к шуту за
разъяснениями (он счел возможным до поры удовольствоваться лишь
поверхностным осмотром чарующей внутренности чаши, не решаясь пустить в ход
обоняние), Главный Гонец отнесся к обвинению Сафа как к должному. Он молча