"Эдуард Павлович Зорин. Большое Гнездо ("Всеволод Большое Гнездо" #3) " - читать интересную книгу автора

всех братьев перемог.
"Ишь как ухватист владыко, - усмехнулся про себя Нездинич. - В терем
влез - ладно, льстится на Гузицу (все вижу!) - и то ладно. А в душу, в мысли
потаенные, заветные - не пущу". И ответил, дерзко глядя в глаза Мартирию,
любимой присказкой:
- Мясное в мясоед, а постному свой черед.
Осерчал владыка, даже ногой дрогнул от гнева, но воли себе не дал, не
стал пугать Мирошку. А только покачал головой и грустно так проговорил, себе
вроде бы, но чтобы и Нездинич услыхал:
- В одной шерсти и собака не проживет. Что умен Мирошка, то никому не
секрет. Да как бы, со Всеволодом заигрывая, сам себя не перехитрил.
Тут вошли девки со снедью и питием. Гузица набросила на стол скатерть
рытого бархату - дорогую, ту, что в ларе хоронится для самого желанного
гостя.
Запалив свечи, Мирошка и Мартирий сели вдвоем к столу - друг против
друга. Владыка перекрестил еду. Посадник шмыгнул носом и запустил пятерню в
блюдо с жареным гусем, извлек подрумяненную лапку, стал грызть, сочно
причмокивая губами. Сало стекало по бороде, капало на рубаху; временами,
подмигивая владыке, Мирошка утирал рот тыльной стороной ладони.
Сначала владыка сдерживался, ел мало, старался блюсти чин, но,
подзадоренный посадником, скоро тоже разошелся - позволил себе даже испить
вина, повеселел, все чаще и чаще, теряя над собою власть, поглядывал на
дверь. Мирошка хитро улыбался, знал, отчего воротит владыка гривастую
голову: ждет, не появится ли вдруг опять Гузица - приглянулась она ему, не
впервой это, оттого и зачастил к посаднику, а то по нонешним временам самому
бы посаднику дожидаться у крыльца Владычной палаты, когда выйдет служка и,
глядя поверх головы, выкликнет Мирошкино имя.
Не сестра у Нездинича, а огонь: любого опалит, только сунься. На что уж
Невер - всех девок в посаде перепортил, а у Гузицы часами стоит под
светелкой, ждет не дождется, когда приотволокнет она оконце. Один только
Мирошка и знает ее зазнобу, но про то никому не скажет ни полслова. Зато и
Гузица умеет хранить Мирошкины тайны. Когда выбирали себе новгородцы владыку
на место помершего Ильи, кого только не заносила забота на двор посадника.
Были среди заходивших молчуны, но и им Гузица умела развязать языки. О
многом проведал Нездинич через свою сестру, без нее не сидеть бы и Мартирию
во Владычной палате. Сперва ведь поставили архиепископом брата Ильи -
Гавриила, но был Гавриил немощен и слаб, страдал худой грудью, оттого и
зачах через шесть годов; последнее лето вовсе не показывался перед народом,
а за месяц перестал показываться и перед боярами и перед попами. Мирошка,
увидев его незадолго до смерти, ужаснулся - сделался он прозрачен, яко
мертвец, и ликом звероподобен. Отошел. Успокоился. И как схоронили его, то и
учинилась во избрании нового владыки великая распря. Князь, бояре и попы
хотели Мартирия, игумена вежицкого, другие, среди коих тоже было немало бояр
и богатых купцов, - игумена Евлавия, а людины - Ефросима.
Собирался народ на мосту через Волхов; привезли Ефросима, в простом
одеянии, с железным крестом на шее. Игумен кланялся на четыре стороны,
кричал о райском житье, ежели хватит новгородцам силы поставить его
владыкой, перемочь коварных бояр и попов. Сходились новгородцы стенка на
стенку, скидывали друг друга с моста, били кольями, кровью багрили белый
снег. И, не найдя в спорах согласья, положили избрать владыку жребием.