"Эдуард Павлович Зорин. Большое Гнездо ("Всеволод Большое Гнездо" #3) " - читать интересную книгу автора

Димитром, подстрекавшим его идти в Новеград. А Димитр тот мостник и вину
свою отрицает: мол, о Есифе и слыхом не слыхивал, а все это злой наговор.
Как прикажешь быть, боярин?
- Что сказывают послухи1?
- Послухи показывают, Димитр-де был пьян, что говорил, не помнит. А
Есиф повадился в ремесленную слободу, хотя и не зван. И долга за ним тебе,
боярин, две резаны.
Лицо Одноока посуровело.
- А ты куды глядишь, нечестивец? - накинулся он на тиуна. - Почто
позволяешь непотребное? Этак-то и вовсе пустишь меня по миру с сумой: Есифу
резану простишь, другому, глядишь, и гривну. Не за то я ставил тебя, что
ликом смирен, а чтобы глядел за моим добром. Ну, как повелю я тебе всыпать
батогов - в другой раз будешь сноровистее...
- Помилуй, батюшка! - упал на колени тиун. - Не оставляй меня своей
милостью. Должок за Есифом не пропадет - всё как есть верну в твою скотницу
по осени. Три шкуры спущу с холопа, куды ему от меня деться?..
Одноок, попыхтев, важно кивнул:
- Читай дале. Почто поперхнулся?
- Жду твоего повеления, боярин.
- Читай, читай...
Сидел боярин на лавке, попивал квасок, благодушно слушал тиуна.
Одолевала его истома. Но из того, что сказывал тиун, не пропускал ни слова.
Радовался: что ни день, то прибыток, что ни сказ, то гривна али ногата.
Хорошо повернулись его дела, опять же резы - надоумил его господь, знать,
полюбил за скромность и набожный нрав: дал гривну купчишке - и гривну
вернул, и еще полгривны. Другие-то бояре знай веселятся на князевой охоте,
пиры пируют, а Одноок меды пьет только по праздникам; у других-то - на полах
ковры из Трапезунда, парчовые занавеси, посуда из золота и серебра, а у
боярина Одноока по всему терему - домотканые половички, на столах -
деревянные мисы: почто ему снашивать ковры, почто слизывать золото с чар:
то, что вытоптал да слизал, назад не вернешь, в оборот не пустишь... Корят
его иные бояре да дружинники: холопы, мол, у Одноока пообносились - дыра на
дыре, а на что холопу праздничное платье - баловство одно! А от баловства
разные мысли заводятся, от баловства опять же пьянство - угодно ли сие
богу?..
Подумав так, Одноок тяжело поднялся с лавки и, повернувшись лицом к
иконе, размашисто перекрестился. Тиун попятился, толкнул задом дверь и исчез
в темном переходе.
Одноок накинул на плечи потертый кожух, вышел вслед за тиуном на
крыльцо. Еще в сенях он услышал на дворе крики мужиков и скрип колес. Так
тоже было заведено уже много лет: за полдень съезжались на боярский двор
обозники.
Поглядев, как сгружали с возов добро, как набивали и без того полные
скотницы, Одноок подумал, что пора приглашать мастеров - рубить новые срубы:
бочонки с мукой, меха и воск не помещались под старыми крышами. Когда ставил
он новый терем, и в мыслях не было, что потекут к нему со всех концов земли
владимирской золотые и серебряные реки. Только нынче понял, как много еще на
Руси простаков - душа-то у народа широка, нрав-то веселый, сердце-то
доверчивое, всё стерпит, всему найдет оправдание и достойную причину, покуда
рука сама не потянется за топором. Но пока дело до топора не дошло (а