"Ефим Зозуля. "Граммофон веков"" - читать интересную книгу автора

- А что они говорили?
- Судя по темам их бесед, дом этот строился лет за десять до торжества
социализма. Прежде всего, они, конечно, сквернословили. Затем двое
ссорились из-за партийных разногласий. Потом подрались. Две пощечины звонко
восприняты и отчетливо повторяются машиной. Затем постройка, очевидно,
долго оставалась недостроенной и служила бойницей, баррикадой или чем-то в
этом роде. Машина оглушительно стреляет, кричит, стонет и плачет на разные
лады. Я думаю, что лет пять постройка пустовала,- вероятно, в период
революции, гражданских войн и упадка производства,- потом ее достроили. С
песнями достроили, со смехом, с бодрыми звуками охотного, радостного
труда... Я слушал звуковую биографию постройки, эту симфонию строящегося
дома с огромным интересом... Ну, идем, нам предстоит еще много интересного.
- Если ты говоришь правду, то поставь аппарат сюда, в твою столовую, я
хочу немедленно убедиться. Это слишком уж сказочно,- засуетился Тилибом. -
Кабинет ты выслушал, а теперь послушаем столовую.
- Хорошо.
Кукc принес аппарат, повозился над ним, отошел, сел и пригласил сесть
Тилибома.
"Граммофон веков" задрожал, зашипел и начал...
Слова, десятки, сотни, тысячи слов, нанизывались на тоненький
металлический, заунывный, бесконечный стон валика...
Будничные слова, разговоры, восклицания, звуки шагов, хлопанье дверей,
смех, плач...
Вдруг особенно громкий детский плач.
- Это моя Надя плачет...- тихо сказал Кукc.- По поводу смерти Мани,
моей жены... А вот голос покойницы... Узнаешь?..
Тилибом, бледный и взволнованный чудом, встал и слушал с раскрытым
ртом. Из раковины машины ровно вылетали слова и фразы: - Здравствуйте!
Садитесь, пожалуйста! Здесь душно. Я открою окно.
- Мой муж так занят.
- Всегда, всегда занят.
- Надя! Надя! Оденься теплей!
Тысячи обыденных слов, фраз. Но оба слушали затаив дыхание.
И вдруг - крепкий, молодой голос молодого Тилибома: - Мария Андреевна,
Маня, Манечка, я люблю вас! Так люблю! Я не могу видеть этого старого
дурака, вашего мужа, этого сумасшедшего... Как мне жаль вас. Маня, я
люблю... тебя...
Тилибом закрыл руками лицо.
Куке смотрел на пол. Машина продолжала вить нескончаемую ленту из
слов, фраз - четких, беспощадных, страшных и невинных. Разных.
В живой стенографии былого нашлось, между прочим, и такое место: - Кто
тут был? Опять этот каналья Тилибом? Как надоела мне его бездарная рожа!
Как надоела!
Это говорил Кукc сравнительно недавно...
Пять часов пролетели незаметно. Друзья устали.
Они выслушали многое нелестное о себе, сказанное в разное время устами
обоих. Тилибом не раз пытался соблазнить жену друга, но оказалось, что ее
соблазняли другие друзья...
Но все это затмили слова людей, раньше живших в доме. И на фоне звуков
жизни, горя, радости, смеха и отчаяния маленькими и неважными казались