"Ефим Зозуля. Мастерская человеков (Роман)" - читать интересную книгу автора

согласитесь, я имел право на эту оплошность. Ведь очень неприятно быть
убитым во второй раз. Как вы полагаете? Я ведь не знал, почему вы кинулись
на меня опять с ножом. Но по дороге этот гражданин (он указал на Кнупфа)
мне объяснил все. Кстати, - добавил он, - что вы меня держите за рукав? Я
не убегу никуда. Я начинаю разбираться в обстановке...
Он оглянулся, подумал, вздохнул и сказал, обращаясь к Латуну, причем
лицо его приняло выражение пациента, больничного просителя:
- Дорогой гражданин, вы сделали для меня много, но я не могу
поворачивать голову влево. Вы явно неправильно приладили ее. Когда у вас
будет свободное время, пожалуйста, исправьте этот дефект. А теперь
разрешите поблагодарить вас за возвращение мне жизни, отнятой
отвратительными мерзавцами-погромщиками.
- Ладно, ладно, - хмуро сказал Ориноко, не любивший торжественных
сцен. - Бросьте эти благодарности, всю эту чепуху. Не в этом дело.
Предстоит много работы.
Инициативный, как и его товарищи, он достал из кармана свернутую
тетрадку и обратился к оживленному:
- Расскажите, как вас убивали, а я запишу.
Латун одобрительно молчал.
- Вам это нужно? - спросил оживленный мертвец.
- Да. Нужно. Очевидно, не вы первый были убиты. Однако вы являетесь
первым, кто подвергся такой удачной воскресительной операции. Человечество
ждет такого рассказа тысячелетия. Правда, были случаи, когда люди бежали от
смерти, казавшейся неминуемой. Например, недострелянные притворялись
убитыми, а потом, оставленные в поле, спасались. И так далее. Их рассказы
обычно бывают довольно содержательными, нo, конечно, им трудно верить. Они
большей частью врут, как охотники и как всякие люди, переживающие
необычное. Некоторые врут даже незаметно для себя, то есть врут и искренне
думают, что именно так было. Воображение дорисовывает и приукрашивает
случившееся. Вы же вряд ли успели приукрасить. Поэтому интересно послушать
голую, настоящую правду. Рассказывайте скорее.
Кнупф отпустил наконец рукав приведенного, и последнему, ввиду явной
его слабости, вызванной необычными переживаниями, дали единственный стул, с
которого поднялся Латун.
Капелов (фамилия оживленного) сел, задумался и вдруг зарыдал очень
искренне и горячо. Латун и трое юношей прогуливались по комнате.
Капелов рыдал, свесив голову и поворачивая ее вправо - влево она не
поворачивалась. Слезы струями текли на его грудь и колени.
- Ах, мерзавцы, - вырывалось из его искривленного страданием,
прыгающего от рыданий рта. - Вы не можете иметь представления о том, какие
это мерзавцы. Я рыдаю от жалости к себе. О, что приходится переживать
убитому, то есть убиваемому человеку...
Камилл подал Капелову стакан воды и вытер его лицо губкой, лежащей на
столе.
- Успокойтесь, - довольно ласково сказал он; - Вы должны понять, что
трагизма нет больше в этом деле. Ну, вас убили, а вы все-таки живете. Еще
раз убьют - вторично будете оживлены. Вы присутствуете при величайшем на
земле открытии, благодаря которому смерть будет регулирована, как многое
другое.
Капелов вытер слезы жестом, напоминающим детство.