"Алексей Зубко. Волхв-самозванец " - читать интересную книгу автора

поведения, крик повторился, но уже немного левее. Словно отвечая ему,
откуда-то из-за моей спины раздался грозный звериный рык, полный
первобытной ярости, подстегиваемой голодом и охотничьим азартом. Какой-то
из местных хищников вышел на охоту.
С перепуга я излишне резко обернулся, пытаясь увидеть опасность, и
ноги мои скользнули по базальтовому щебню. Я взмахнул руками, пытаясь за
что-нибудь уцепиться - напрасно, - и камнем покатился вниз, собирая богатый
урожай синяков, ссадин, ушибов, порезов, а для полноты картины жирной
точкой получив сотрясение мозга.
Опираясь одной рукой о валун, прервавший мой скоростной спуск, я
второй схватился за голову, которая гудела точно колокол. Перед глазами
кружила стая ярких светлячков. Но вот наконец их стало меньше, да и звон в
ушах затих, оставив ватную приглушенность звуков.
Рык повторился значительно ближе и с противоположной стороны, но
теперь он не был неожиданным, и я сумел погасить вспыхнувшую было панику.
Вместе с частью самообладания вернулась способность мыслить и действовать.
Как любое существо, не наделенное острыми когтями или зубами и
непробиваемой кожей, но зато обладающее в избытке инстинктом
самосохранения, я избрал в качестве способа борьбы с опасностью бегство.
Зарыться поглубже, залезть повыше или убежать подальше. Зарыться некуда, да
я и не крот, бегать с детства плохо приучен, а лазать по деревьям -
обезьянья привычка. Впрочем, если вспомнить Дарвина и современных
психологов, добавивших к его учению утверждение, что от истоков мы ушли
значительно меньше, чем считал основатель теории дарвинизма, то...
На стоящее рядом дерево залезть труда мне не составит - оно
разлапистое и невысокое, но я не за яблоками собрался, в нашем деле чем
труднее залезть, тем лучше.
Вздрагивая от каждого звука, ежесекундно ожидая удара мощной когтистой
лапы, я кое-как взгромоздился на нижнюю ветку огромного доисторического
дерева и стер с лица кровь и пот, заливавшие глаза. Пелена, застившая взор,
прояснилась.
Прижав руку к кровоточащей ссадине на лбу, я ощутил жгучее
покалывание, вызванное попаданием соли в открытую рану.
Рев раздался одновременно с двух сторон, совсем близко - метрах в
десяти, и в треске раздвигаемого кустарника к подножию моего убежища вышли
два похожих друг на друга зверя.
От разочарования я сплюнул на их грязные головы, чувствуя, как от
злости и стыда начинает пылать лицо.
Но кто же мог предположить, что этот грозный рык может исторгнуть
глотка такого ничтожества? До той поры я наивно полагал, что дворняжки
появились сравнительно недавно - одновременно с возникновением городских
свалок. Ошибочка вышла.
Ростом с пуделя, со свалявшейся шерстью, по внешнему виду напоминавшей
коврик у входа в общественную уборную, местные презренные падальщики
органично смотрелись бы у мусорного бака с зажатыми между лап хвостами и
испуганными глазами.
Заметив меня, "охотники" подняли такой визг, что стало больно ушам.
Недолго думая я выдернул из переплетения листьев сухую обломанную ветку и
бросил ее вниз.
Подтвердив мое предположение об их родстве с дворняжками, звери,