"Борис Зубков, Евгений Муслин. Парадокс Власа Уварова ("Изобретатель и рационализатор", 1973, N 8)" - читать интересную книгу автора

"Ночной директор" на другом конце провода никак не мог взять в толк, о
чем идет речь. Он спустил босые ноги с директорского дивана и пошевелил
большими пальцами.
- Крутится, Павел Матвеевич, по истинной правде говорю, крутится. Как
есть, сам пошел, - слышался сипловатый голос из телефонной трубки.
- Гм, крутится? Хорошо, примем меры.
Павел Матвеевич еще не представлял себе точно, что именно нужно
сделать, но с юридической точки зрения картина была для него очевидна.
Что-то там шевелилось, крутилось без соответствующей санкции. Он позвонил
на квартиру Меркушкину...


Когда ровно в восемь ноль-ноль Влас Константинович подошел к кроватному
цеху, там уже собралась толпа.
Завидев изобретателя, рабочие замолчали и расступились. Провожаемый
любопытными взглядами, он подошел к Федулычу. Заводской страж с
непроницаемым видом охранял вход.
- Ну-ка, пусти, - Влас решительно распахнул дверь и шагнул в цех. В
самом дальнем углу, за невысокой загородкой из кроватных сеток, дрожа и
раскачиваясь, гудела его машина. Перед нею на почтительном расстоянии
стояли несколько мастеров и начальник цеха Меркушкин. Весь красный от
возбуждения, Меркушкин махал руками, что-то доказывал мастерам.
- А, Власу Константинычу, - он обернулся и протянул обе руки. - Что же
это ты, мил-человек, машину доделал и никому ни гу-гу? Все вы, выдумщики,
хе-хе, одинаковые. Мы тебе помогаем, чтобы, значит, все, по-дружески,
сообща, коллективно, а он себе тихой сапой, молчком. А если бы какой
непорядок вышел, если бы она ночью жахнула, кому отвечать? Ну, ладно, кто
старое помянет...
Машина без устали продолжала крутиться. Дребезжали жестянки, что-то
жалобно ухало в глубине. У самой загородки примостился с блокнотом
Семирусов. Одет он был против обыкновения кое-как. Видно, Меркушкин поднял
его прямо с постели. Семирусов окончил факультет журналистики совсем
недавно и потому во вверенной его попечению заводской многотиражке почти
каждую статью начинал словами: "Любо-дорого посмотреть..." Потрясенный
величием происходящего, редактор многотиражки картинно отбросил назад
длинные русые волосы и устремил свой просветленный взор куда-то наверх,
туда, где за тяжелыми стропилами цеха начинался таинственный храм
мироздания, пронизанный загадочными силовыми линиями, полями и
излучениями.
"Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим
мудрецам"... - начал он с самой изысканной цитаты, какую мог только
припомнить. Тут перо его вечно протекавшей, всегда обмотанной тряпочкой
авторучки застыло в нерешительности... Шекспир?.. А может, лучше
что-нибудь отечественное? Эдакое торжественное, церковнославянское...
"Глагол времен! Металла звон! Твой страшный глас"... На отделении научной
журналистики Семирусов слыл лучшим знатоком церковной периодики времен
Кантемира.
Он уже видел аршинные заголовки в центральных газетах: "Заводской
новатор изобретает perpetuum mobile", "Вечные двигатели - на службу
промышленности", "Без пара, без газа, без электричества". Ну, уж в