"Патрик Зюскинд. История господина Зоммера" - читать интересную книгу автора

проваливался, и если я тогда не успевал схватиться обеими руками за
какую-нибудь ветку, я падал, подобно камню, на землю, в соответствии с так
называемыми законами падения, которые уже почти четыреста лет назад открыл
итальянский исследователь Галилео Галилей и которые еще действуют и сегодня.
Мое самое неудачное паление произошло в тот же мой первый школьный год.
Оно произошло почти с четырехсполовинойметровой высоты с белой ели,
совершилось в абсолютном соответствии с первым законом падения Галилея,
который гласит, что расстояние падения равно половине величины земного
притяжения, умноженного на время в квадрате (s = 1/2 g х t^2), и
продолжалось вследствие этого ровно 0,9578262 секунды. Это чрезвычайно
короткое время. Оно короче чем время, которое необходимо для того, чтобы
сосчитать от двадцати одного до двадцати двух, да даже короче чем время,
которое необходимо для того, чтобы аккуратно произнести это самое число
"двадцать два"! Дело произошло со столь огромной скоростью, что я не смог ни
расставить руки. ни расстегнуть пальто и использовать его как парашют, что
мне даже не пришла в голову спасительная мысль, что мне ведь совершенно не
нужно падать, потому что ведь я мог летать - я совершенно не мог ни о чем
думать в эти 0,9578262 секунды, и не успел я вообще сообразить, ч т о я
падаю, как грохнулся на лесную почву уже в соответствии со вторым законом
падения Галилея (v = g х t) с конечной скоростью более 33 километров в час,
и причем так сильно, что сломал затылком сук толщиной с руку. Сила, которая
была причиной этого, называется силой тяжести. Она не только связывает все
внутри мира, но и имеет хитрое свойство, притягивать к себе все, будь то
большое или еще маленькое, с грубой силой, и лишь пока мы покоимся в
материнском чреве или скользим, ныряя, под водой, мы явно освобождаемся от
ее оков. Вместе с этим элементарным пониманием от этого падения у меня
осталась шишка. Она исчезла уже через пару недель, но с годами я стал
чувствовать на том же самом месте, где когдато была шишка, странные зуд и
биение тогда, когда менялась погода, особенно перед тем, как начинал идти
снег. И сегодня, почти сорок лет спустя, мой затылок служит мне надежным
барометром, и я могу точнее, чем служба погоды, сказать, пойдет ли завтра
дождь или снег, будет ли светить солнце или поднимется буря. Я еще думаю,
что определенное замешательство и несосредоточенность, которыми я страдаю в
последнее время, являются поздними последствиями падения с той белой ели.
Так, например, мне все труднее и труднее удается не уходить от темы, четко и
коротко формулировать какую-то мысль, и если я рассказываю какую-нибудь
историю наподобие этой, мне приходится прилагать адские усилия, чтобы не
потерять нить повествования, иначе я от сотенных перейду к тысячным, и в
конце я уже не знаю, о чем я вообще начинал говорить.
Итак, в те времена, когда я еще лазил по деревьям, а лазил я много и
хорошо, и не всегда я только падал я мог даже лазить на деревья, у которых
внизу не было веток и но которым вследствие этого нужно было взбираться по
гладкому стволу, и я мог еще перелазить с одного дерева на другое, и я
строил себе на деревьях площадки, множество, а однажды построил себе на
дереве настоящий дом, с крышей и окнами, с ковровым полом, посреди леса, на
высоте в десять метров - ах, мне кажется, что большую часть времени в своем
детстве я провел на деревьях: я ел, и читал, и писал, и спал на деревьях, я
учил там английские слова и латинские неправильные глаголы, и математические
формулы, и физические законы, как, например, уже упоминавшиеся законы
падения Галилео Галилея, - все на деревьях: я делал на деревьях мои