"Патрик Зюскинд. Германия, климакс" - читать интересную книгу автора

Патрик Зюскинд

Германия, климакс


В четверг 9 ноября 1989 года в 19 часов 15 минут ─ мне тогда было сорок лет и
восемь месяцев ─ я услышал в Париже во французских радионовостях короткое
сообщение о том, что восточно-берлинское правительство постановило ровно в
полночь открыть границу с Федеративной Республикой Германией и границу между
Восточным и Западным Берлином.


Очень хорошо! ─ подумал я. Наконец-то дело сдвинулось с мертвой точки.
Наконец-то эти люди получат законное право на свободное передвижение.
Наконец-то и ГДР осторожно ступает на проложенный Горбачевым путь реформ,
демократизации и либерализации, как это уже сделали Венгрия и Польша, как,
вероятно, скоро сделают Чехословакия и Румыния, изнемогающая под властью
самого отвратительного из восточных деспотов. Я выключил радио и пошел
ужинать. Мир еще был в порядке. Я еще понимал, что происходит в политике. Я
еще мог выдержать быстрый, но вполне разумный и, казалось, предсказуемый темп
европейских изменений. Я еще, так сказать, шагал в ногу со временем.


Все уже было в прошлом, когда через пару часов я вернулся с ужина. Не помню,
когда точно ─ до или после полуночи, то есть 9 или 10 ноября, ─ во всяком
случае, я снова включил радио, на этот раз немецкое, поймал прямой репортаж из
Берлина, где между тем разразилась какая-то вакханалия, и услышал интервью
правящего бургомистра Вальтера Момпера, чьи восторженные излияния венчались
фразой: УСегодня ночью немецкий народ ─ самый счастливый народ в мире!Ф


Я оторопел. Мне показалось, что я ослышался. Мне пришлось повторить эту фразу
вслух, чтобы уловить ее смысл: УСегодня ночью немецкий народ ─ самый
счастливый народ в мире!Ф И все же никакого смысла я в ней не уловил. Может, у
этого господина не все дома? Может, он был пьян? Кого он имел в виду, говоря о
Унемецком народеФ? Граждан ФРГ или ГДР? Западных или восточных берлинцев? Всех
вместе? Неужели даже нас, баварцев? Неужели и меня самого? И как это ─
УсчастливыйФ? С каких это пор народ ─ даже если допустить, что существует
нечто такое, как немецкий народ, ─ может быть счастливым? Я, например,
счастлив? И как может судить об этом Вальтер Момпер? Тут мне припомнилось
замечание Густава Хайнемана, самого невзрачного, неброского, а потому,
вероятно, наиболее типичного президента ФРГ, который на вопрос одного
журналиста, любит ли он Германию, сухо ответил: УЯ люблю свою женуФ.


Побойся Бога, Вальтер Момпер, подумал я, как же ты мог ляпнуть такое! Завтра в
комментариях к новостям тебя ткнут носом в эту фразу! Она будет преследовать
тебя до конца твоих дней. Необдуманно бросив эту фразу, ты раз и навсегда
выставил себя на посмешище.