"Сергей Зверев. Святой: Русский йогурт " - читать интересную книгу автора

сполз с головы мертвеца, мохнатым мешком повиснув в трясущихся руках юного
следователя.
Так и застали Баранова приехавшие санитары: столбом стоявшим в ванной
комнате, тупо рассматривающим оголенный череп мертвеца.
- Отдай добычу, Чингачгук - Большой Змей! - отнял скальп привыкший ко
всему санитар и сунул под нос следователю ватку, смоченную нашатырем...
Прозвище индейского вождя накрепко приклеилось к Марку Игнатьевичу, но
происхождение прозвища помнили только старожилы управления. Молодежь
считала: Баранов получил кличку за свирепость и хитрость - две главные черты
характера старшего следователя.
С тех пор много воды утекло. Марк Игнатьевич заматерел. На трупы
смотрел холодным взглядом профессионального сыщика, при необходимости мог
даже голыми руками повернуть мертвеца, пусть даже превращенного в мясной
фарш. Брезгливость мешала работе, была непозволительной роскошью, и Баранов
от нее отказался.
Он был волевым человеком, считая, что незаслуженно обделен наградами,
чинами и прочими почестями.
Злость Марк Игнатьевич срывал на подследственных, обожая вывернуть до
хруста руку какому-нибудь пьянчужке, проходившему по "бытовухе". Поэтому же
лично выезжал на задержания, снимая стресс неудовлетворенности безрассудным
риском. Он мог броситься врукопашную, предводительствуя командой омоновцев,
подняться в полный рост из укрытия, зная, что у противника есть ствол,
совершить рейд по подворотням, разгоняя шпану.
Многие считали Баранова умницей и храбрецом, но еще больше
сотрудников - патологическим садистом, нашедшим хорошую отдушину в
следственном отделе.
Постепенно и бригаду он сколотил под стать себе.
Нахрапистые, неразборчивые в средствах парни души не чаяли в Марке
Игнатьевиче. Команду Баранова метко окрестили "черной сотней", а он сам
называл подчиненных "эскадроном смерти", найдя столь грозное определение в
газетных репортажах из стран Латинской Америки.
Заместитель прокурора по надзору над следствием и правоохранительными
органами однажды пригрозил Баранову привлечением к уголовной ответственности
за превышение служебных полномочий и негуманное отношение к подследственным.
Грехов за Барановым числилось предостаточно.
У подполковника Ветрова следователь крепко сидел на крючке. Собственно
говоря, Григорий Константинович подобрал его, когда Баранова уже хотели
турнуть из органов, в соседнем городе, где он тогда трудился. Это Хрунцалов
узнал о нем и приказал Ветрову присмотреться к нему поближе. Потом
последовал перевод.
Подвела Марка Игнатьевича его жеребячья, чрезмерная, прямо-таки
нездоровая тяга к прекрасному полу.
Трудился он тогда в соседнем городе, относящемся уже к ближнему
Подмосковью. Мечтал перебраться в столичный уголовный розыск, обзавестись
кабинетом на Петровке. Шансы у Баранова были. Неплохие шансы.
Ко времени описываемых событий как раз начался строительный бум. Любой,
имевший деньги или возможности, стремился отгрохать особняк где-нибудь среди
подмосковных рощ и лесов. Виллы, называемые по привычке дачами, стали
отличительным признаком высокопоставленных чиновников, стремившихся
обеспечить спокойную старость.