"Андрей Звонков. Имперские амбиции " - читать интересную книгу автора

К вечеру я дал команду прекратить. Серик возбужденно уговаривал
отпустить его на переговоры. Меня мучили сомнения. Я собирался послать
предложение о сдаче в том же мешке, в котором получил головы моих солдат,
а Серик летел к воротам крепости на своей рыжей лошадке. Лошадка вернулась
через час, волоча за собой его труп. С этого момента бомбардировка
крепости не прекращалась трое суток. И уже когда от нее осталась лишь гора
дробленого камня, командиры орудий и вся прислуга пошли на приступ.
Да, мне хотелось отомстить за Серика... Я не произносил ритуальных
фраз. Я - воин, а не мститель. Кто убил мальчишку? Какая мне разница? Я
ждал, что уцелевшие защитники крепости выйдут в рукопашную... я шел с
мечами в руках, мечтая изрубить в капусту любого, кто попытается оказать
сопротивление, но не вышел никто. Мы принялись разбирать завалы, складывая
трупы перед крепостью на лугу. Из взрослых мы насчитали семьдесят четыре
старика и пятьдесят пять старух, семьсот женских трупов, остальные были
мальчишки и девчонки не старше тринадцати-четырнадцати лет. Все были
мертвы, а кто ранен, те кончали с жизнью на наших глазах, вспарывая себе
животы с фанатичным блеском в глазах.
Потом я узнал, что все они напились настойки дерева Каза. Боль не
тревожила их, и разум оставил...
Мы нашли уцелевших десятилетних девочек и мальчиков с малышами и
младенцами в подвалах, куда добрались к исходу третьих суток после
обстрела. Я этого не видел. Меня связали и положили в обозе, отобрав при
этом мечи и ножи. В тот день я плакал первый раз в жизни. Я проклинал себя
и войну и Асахайских фанатиков...
Друзья-офицеры напоили меня вусмерть... трупы закопали, детей обозом
отправили в комиссию по перемещенным лицам. Помню, отрезвев немного, я
стоял, тупо глядя на повозки с детьми... одна девочка из старших подбежала
ко мне, плюнула и что-то гневно кричала, проклиная.
Добравшись до расположения командующего, я подал отчет, следом рапорт
об отставке. Меня рвало при одном воспоминании о пережитой бойне.
Предводители агхазидов Асахи, узнав о гибели "горного гнезда" покончили
с собой - точно также, вспоров себе животы. Война закончилась.
Представителям асахи запрещено селиться обособленно и создавать места
компактного проживания.
Им запрещено также отправлять религиозные культы и обряды,
противоречащие законам республики.
Однако, желая, видимо, сгладить вину перед малым народом, меня судили.
Как военного преступника. Приговор прозвучал странно: "За невыполнение
приказа, самовольное вступление в боевые действия без приказа руководства,
использование имущества армии Рипена в личных целях: лишить бывшего майора
Эленкорта званий и орденов, как опозорившего честь офицера и изгнать из
страны".
Странно, ведь я к тому моменту уже два года был в отставке, но
находился под домашним арестом. Приговор принял с равнодушием. Политика -
грязное дело. Не менее грязное, чем война.
Учитывая, что никаких репрессий и задержаний ко мне не применили,
наоборот - остракизм, я уехал в Лиду, куда меня пригласила сестра, и там
занимался строительством плотин на реках. Строительство и гидротехнические
установки - моя гражданская специальность.
После работы я традиционно шел в корчму, там обязательно находилась