"Андрей Звонков. Закон сохранения " - читать интересную книгу автора

что и осматривали больных. Последней была история бывшего зэка. В финале
перед назначениями вывели диагноз: Острый инфаркт миокарда и еще
подробности, уточнения.
Расписывая назначения, Кабанов, понимал, что шансов у этого больного
практически нет. Еще по дежурству, когда сроку инфаркта было час-полтора,
Леня дежурант, сделал все, чтобы сохранить те участки сердечной мышцы, что
было возможно. И сдал утром тяжелого до крайности больного, искренне
верящего, что плохо ему от остеохондроза. Он еще при поступлении удивленно
уставился на Леню и возмущенно говорил: "Что вы мне несете?! Какой
инфаркт?! Откуда?! Меня первый раз в жизни так много кололи!"
Днем интерны просили, дать им поучиться. Наперебой предлагали
попытаться поставить интракардиальный стимулятор, чтобыв помочь умирающему
сердцу, Кабанов разрешил. Один успешно спунктировал подключичную вену,
второй настроил кардиостимулятор-мыльницу, потом они долго возили гибким
металлическим электродом в сердце, пытаясь навязать ритм. Однако, ничего
не выходило.
Наконец, Доктор Наф-Наф, велел им оставить больного в покое. Он со
страхом ждал ночи, когда останется один с больными. Кроме него в отделении
будет только медсестра.
Незаменимый помощник, умница, исполнительная и красивая девочка Марина.
Но Виталий Васильевич боялся не нехватки рук, и не то чтобы он не любил
когда умирали его больные. А кто любит? Просто он умирал вместе с ними.
Умирал от боли, от бессилия, от безысходности. От какой-то детской
обиды, когда старшеклассник отбирает у тебя обеденный полтинник, и ты
ничего не можешь сделать. Потому что он сует тебе под нос здоровенный
прокуренный кулак с желтыми от "примы" ногтями и говорит словами Саида:
"Не говори никому. Не надо".
Самое странное, что долгое время ничего подобного не было. Он работал
нормально.
Трудился в общей реанимации, спасал, кого мог спасти, пытался спасти
безнадежных, гонял родственников в поисках крови, плазмы и дефицитных
препаратов. Дневал и ночевал с переломанными в автокатастрофах больными.
Выхаживал, сдавал регулярно кровь. И довольно спокойно воспринимал
смерть, когда вроде бы все сделано и больше ничего уже не сделаешь. Как
вдруг что-то неожиданное случилось - он начал физически ощущать умирание
каждого своего больного, а потом и не только своего, а всех, какие
поступали в отделение.
Достаточно было Кабанову заглянуть в палату, где лежит умирающий, чтобы
включиться, а потом и краем уха услышать о таком.
Он не сразу понял, что происходит. Ходил к другу-психиатру, рассказал о
своих ощущениях. В беседе вдруг вспомнил, что даже , когда они с
напарником делили ночь, чтобы в часы затишья подремать часок-другой, он в
полусне, а иначе спать на дежурстве невозможно, определял момент смерти.
Напарник проводил реанимацию вдвоем с медсестрой, и в дополнительных руках
необходимости не было, поэтому, заботясь о коллеге, никто Кабанова не
будил. А тот просыпался и сидел, скорчившись на диване, пока в палате
"качали" больного, в какой-то момент вдруг становилось спокойно и легко, в
глуцбине груди будто образовывалась пустота, и Виталий Васильевич понимал
- все кончено. Реанимационные мероприятия оказались неэффективны. Из-за
этого и перевелся, в конце концов, доктор Наф-Наф в кардиореанимационное