"Василий Звягинцев. Одиссей покидает Итаку (роман, книга первая)" - читать интересную книгу автора

несомненно красивыми. Но не сейчас. Сейчас это больше походило на
изощренную насмешку судьбы. Спастись от внезапной и неминуемой гибели,
выпавшей остальным их товарищам, оказаться на кислородной планете с
биосферой, какой не находила еще ни одна экспедиция за всю историю
межзвездных полетов, и к тому же планете, так похожей на Землю, и только
для того, чтобы последние минуты жизни были отравлены ненужными,
терзающими душу мыслями.
Кибернетик хотел осознанной смерти. Для чего? Чтобы подвести итоги,
уйти с ощущением, что жизнь прожита по правилам. Правильная жизнь и
достойная смерть. Но отчего же сейчас, когда он все обдумал и приготовился
в душе, ничего, кроме острой обиды на нелепость происходящего?
Штурман, у которого мысли уме путались от холода, тоже никак не мог
поверить, что это - конец. Привыкшему, что все в жизни зависит от воли
человека, ему казалось диким собственное бессилие. Ты жив еще, не ранен я
не болен, полон сил - и не в силах ничего сделать и изменить. Можно пройти
еще километр или десять, через снег и мороз, но итог будет тот же.
Девушке было просто очень холодно и страшно. Ног и рук она уже не
чувствовала, и ледяная волна стояла возле самого сердца. И именно ее
обостренные отчаянным желанием выжить чувства уловили что-то вдруг
изменившееся в обстановке, новый, выпадающий из общего фона звук.
- Слышите? Что это?
Кибернетик вскинул голову, приподнялся, сбрасывая густо облепивший
спину и плечи снег.
Действительно - глухую тишину нарушил протяжный шорох, или, скорее,
шелестящий свист. По длинному полотому склону, вдоль которого они долго
шли, пока не потеряли последнюю надежду, сейчас быстро перемещалась какая
то темная точка, на глазах увеличиваясь, приобретая размерность, и вдруг
сразу, скачком превратилась в отчетливую фигуру. -
- Человек... - срывающимся шепотом сказала девушка и встала. Они с
кибернетиком, не отрываясь, смотрели на приближавшуюся фигуру. Только
штурман по-прежнему сидел, прикрыв глаза. Ему как раз сейчас стало все
равно, холод наконец исчез, и хотя он еще слышал слова, но уже не
улавливал их смысла.
- Абориген... - тоже шепотом подтвердил кибернетик. Отчаянная надежда
захлестнула сознание, но трезвая привычка исходить из худшего тут же
остерегла: - А если он сейчас подъедет, и топором по голове?
Чем этот вариант в конце концов будет хуже, он решить не успел.
Человек - действительно человек, весь в мехах и коже, заросший
светло-русой бородой и усами, на длинных и широких ярко-синих лыжах -
резко затормозил с поворотом, взметнув веер снега, и остановился в пяти
шагах, опираясь на блестящие, явно металлические папки.
С полминуты они молча смотрели друг на друга. Потом абориген
улыбнулся совершенно по-человечески и, странно растягивая слова, с
непривычными интонациями, но все равно понятно произнес низким хрипловатым
голосом:
- Если не ошибаюсь, земляки? В смысле - земляне? По-русски понимаете?
Это было дико, нелепо, невозможно, более чем невероятно, но - было!
Туземец вполне отчетливо говорил на русском, хотя и очень архаичном языке.
- Да... Земляне... Понимаем... - растерянно ответил кибернетик, и
абориген вдруг раскатисто захохотал, тут же оказался рядом, ударил его по