"Василий Звягинцев. Одиссей покидает Итаку (роман, книга вторая)" - читать интересную книгу автора

перспективами, вроде бы уехала с ним в Каир или в Аден... А потом и сам он
отправился на Ближний Восток, тралить от мин Суэцкий канал после войны
семьдесят третьего года, и был почти что рядом с ней, да только что толку
от этого "рядом"?
Точно: именно так она могла бы выглядеть - без учета реального
возраста и со всеми идеализирующими поправками, что вносило его
непослушное воле и рассудку воображение.
И значит, все происходящее - всего лишь еще один фокус.
Но Наташа смотрела на него растерянно и испуганно.
- Я не понимаю, что со мной случилось. Где это мы? Во сне? Это нам
снится?
Воронцов усмехнулся.
- Снится? Причем обоим сразу одно и то же? Не думаю... Я, по крайней
мере, наверняка не сплю. Про тебя пока не знаю...
И тут же, не удержавшись, спросил:
- Ну и как же ты шила потом, когда мы больше не встретились?
Ему стало грустно - но не так, как раньше, когда в основном была
тоска и боль. Сейчас его охватила мягкая, сентиментальная печаль.
- Я потом еще раз заехал в Москву, звонил, домой к тебе забежал, а
вечером улетел... К первому месту службы не опаздывают...
- Почему? - спросила она, и тут наконец по ее лицу Воронцов увидел,
что она вспомнила. И все, что было тогда, и многое другое. Выражение очень
отчетливо изменилось. И лица, и особенно глаз. Будто за несколько секунд
она разом прожила все непрожитые годы.
- Вот оно, значит как... - выговорила Наташа. Глубоко вздохнула,
прикрыв длинными ресницами глаза. - Ты прости меня, Дим, если можешь. Я
виновата. Но мне потом тоже стало плохо. И тебе хоть есть кого винить.
Еще помолчала и постаралась улыбнуться как можно небрежнее:
- Ну, а как ты? Сейчас-то у тебя все в порядке? Где ты теперь, кто?
Еще не адмирал, как собирался?
Воронцов тоже с удовольствием бы расслабился и дал волю светлым
воспоминаниям. Однако обстановка не располагала.
- В основном не жалуюсь, нормально. Но разве ты и вправду ничего обо
мне не знаешь? По-моему, должна бы...
Наташа посерьезнела. Словно прислушиваясь к голосу, который звучал
только для нее. Даже голову слегка наклонила вбок.
- Да, ты прав, как всегда. Только... Это ведь совсем другое... Я не
могу объяснить. Не понимаю, как оно получается, и не знаю, поверишь ли ты
мне. Меня вызвали сюда, чтобы я говорила с тобой от имени чужого разума.
Неземного. Я - это я. Самая настоящая, но моментами - словно просто
переводчик. Мне сообщают то, чего сама я знать никак не могу. Если от меня
требуют - я не в состоянии молчать или сказать иначе.. Самое удивительное
- отчего-то я почти спокойна, хоть и понимаю, что должно быть очень
страшно, я ужасная трусиха, ты помнишь... Так, наверное, бывает у
шизофреников. Почему это случилось именно со мной? С нами обоими?
Воронцов рад был бы знать ответ. Впрочем, половину ответа он,
кажется, знал: почему это случилось с ней. Одновременно нашлось решение и
для других мучивших его загадок. Дмитрий испытал то приятное ощущение, что
бывает, когда на экзамене твоя штурманская прокладка один в один совпадает
с истинным курсом.