"Василий Звягинцев. Хлопок одной ладонью ("Дырка для ордена" #5) " - читать интересную книгу автора

разных бурных событий, увлекался исследованием древних эзотерических
рукописей султанской библиотеки и некоторых хранилищ, в коих обнаружились
порядочные фонды пресловутой Александрийской. Это ведь не в новейшие времена
придуманная технология - сначала украсть все, что успеешь, а потом списать
на других воров, стихийное бедствие или "неизбежную на море случайность".
Во времена позднего эллинизма и раннего Халифата тоже достаточно было
библиофилов, которые, пользуясь неудовлетворительной постановкой учета и
отчетности, не одну сотню лет потомственно перли все, что представляло
художественный или финансовый интерес. Что-то оставляли себе, что-то
загоняли на черных рынках Иерусалима, Рима, Константинополя или где там еще
находились ценители раритетов, а когда ревизия стала неминуемой, библиотека,
как "Воронья слободка"*, запылала, подожженная сразу с четырех концов.
______________
* И.Ильф и Е.Петров. "Золотой теленок".

Одним словом, материалов для научных занятий у Константина Васильевича
хватало. Параллельно, утоляя непреодолимую страсть к публичности и
многословию, он почти непрерывно гастролировал между четырьмя главными
российскими и полудюжиной европейских университетов, где читал скандальные,
но собирающие полные аудитории лекции по нескольким взаимоисключающим
дисциплинам.
Это удовлетворяло ненасытную жажду славы и приносило неслыханные
гонорары.
Неизбежные же запои он столь мастерски регулировал скользящим графиком,
соотнесенным с планом гастролей, студенческими каникулами и прочими
сложноучитываемыми факторами, что фактически его можно было считать скорее
изощренным трезвенником, с некоей тайной целью прикидывающимся пьяницей, чем
полноценным алкоголиком.
Разыскать его удалось в древней Саламанке, и для чистоты эксперимента я
доставил его легким самолетом через Стамбул и Сухуми на уединенную и близкую
к звездам дачу недалеко от Архыза*.
______________
* Горное ущелье и курорт на Северном Кавказе.

Когда мы расположились на веранде сложенного из дикого местного камня
дома, повисшей над многосотметровым обрывом, Шульгин изложил результаты
своих последних наблюдений и созревшие предложения.
Далеко внизу, по ту сторону бурной речки, светились редкие огни
карачаевского аула, вдоль плато тянул знобящий ветерок, и очень к месту
пришлись наброшенные на плечи белые, тончайшей выделки "ханские" бурки.
У мангала трудился лучший во всем горном Карачае шашлычник, присланный
наследственным владетелем этих мест князем Курманом Кипкеевым в знак
уважения к "большим людям". Сам же он ждал нас в своем дворце в Хасауте
завтра.
Запахи стояли умопомрачительные. На всякий случай я заглянул в
загородку, чтобы проверить, действительно ли в дело пущен настоящий черный
барашек, или, как шестьдесят лет спустя, местные жители для русских лохов
красят обычных, грязновато-серых, черной гуашью. Нет, тут все было без
обмана.
Вино, конечно, на столах стояло грузинское, из-за недалеких перевалов,