"Василий Звягинцев. Хотеть - значит мочь" - читать интересную книгу автора

и... увлекательнее вашей, осмелюсь заметить. Не знаю, стоит ли и
рассказывать. Не поверите... Впрочем, в ваше время в ней, может, и
разберутся...
- В наше? - И тут Игорю вдруг стало понятно все. Как он сразу не
догадался? Один из кораблей древности, из тех, что пропадали без вести,
совершил прыжок через пространство-время и вышел к станции. А Лобанов,
возможно, последний уцелевший член экипажа...
То-то он и спросил насчет катастрофы. У Ростокина захватило дух.
Открывались грандиозные перспективы. Интервью с гостем из прошлого, цикл
статей, возможно - книга. Разумеется, в соавторстве с Лобановым...
- Конечно, в ваше... - просто сказал Лобанов. - Мое время осталось... -
он махнул рукой в сторону затуманенного силуэта Эйфелевой башни.
- С какого вы корабля? С фотонного? XXI век?
Лобанов в ответ вновь коротко рассмеялся, но веселья в его лице не
было.
- Стандартно мыслите, Игорь, не в обиду будь сказано. Все куда как
необычнее... А вот это у вас хорошо, - без связи с предыдущим сказал
Лобанов, обводя рукой и стол, и все окружающее. - Любые потребности
удовлетворяются незамедлительно. В общем, если вы располагаете временем, я
позволю себе занять ваше внимание... Итак... Да, кстати, вы с историей более
или менее знакомы? Историей XX века, в частности, второй его половины?
- Знаком, конечно. В университете изучал. Экзамен сдавал. Как сейчас
помню: "XX век - эпоха великих революционных преобразований..."
- Ну? И что получили? - искренне заинтересовался Лобанов.
- Одиннадцать...
- По 12-бальной? Пойдет. Тогда вы почти все поймете.
- Так вы что, - изумился Игорь, - из XX века сюда? Но как же...
- Вот об этом я и собираюсь поведать. Только, если можно, одно условие.
В интересах стройности изложения - все вопросы потом. Если даже что-то сразу
и не уловите. А я, в свою очередь, постараюсь говорить как можно
доступнее...
... Жил я, если это для вас существенно, в СССР, в одном из городов юга
России. Жил, как любой нормальный человек моего возраста, образования и
круга. То есть пользовался определенными жизненными благами, имел среднюю
зарплату, среднего качества квартиру, довольно приличное положение в
обществе. Как говорится - грех жаловаться. Но! Было во мне нечто такое, что
не давало мне жить спокойно. Мне все время мучительно хотелось большего! Не
то, чтобы чего-то конкретного - зарплату там повыше, должность престижнее,
жилплощадь попросторнее... Нет. Это было бы слишком просто и была бы, если
хотите, цель, к которой можно стремиться. А меня угнетало, злило, изматывало
чувство иного плана. Что возможна совсем иная жизнь, иная качественно,
совсем по другим стандартам, жизнь, которая доступна многим, но для меня
недостижимая в принципе. Скажем, не мог я уже стать дипломатом или известным
писателем, не мог проводить отпуска на Гаваях, иметь дачу на Рижском
взморье, ездить на машине той марки, что мне нравилась, одеваться так, как
хотелось бы, собрать по своему вкусу библиотеку в десять тысяч томов... Вам
это сложно представить, но поверьте на слово - это действительно очень
мучительное чувство. "Зубная боль в сердце", как говорил Гейне. И самое
главное - я очень остро ощущал, как стремительно проходит моя единственная и
такая короткая жизнь, лет 70 максимум, да и от той оставалась едва половина.