"Одержимые" - читать интересную книгу автора (Хайтман Таня)

5 Кровожадность

Дым низко скользил над поверхностью из жидкого золота, взбирался по белым, слегка выгнутым фарфоровым краям, чтобы подняться там нежно-серой колонной. В воздухе распространялся аромат высокогорных лугов, окружающих Дарджилинг,[3] смешиваясь с крепким ароматом горящих в камине лавровых поленьев.

Леа расслабилась, окуная в чашку ложку акациевого меда. Хотя аромат чая и каминного огня воскрешал в памяти исключительно уютные картинки, она искала другой аромат, который навсегда свяжет ее со снегом и кровью. Она невольно повернулась лицом к пианино, где сидел Адам, играющий Гершвина. Прелюдия № 2 — как же она подходит к этому моменту. Пока одна рука танцует по клавишам, вторая выписывает угрожающую мелодию. Две души в одной груди. В груди Адама…

Леа мечтательно опустила веки, но прежде чем чувственная фантазия успела принять форму, раздалась фальшивая нота. Грубая ошибка. При этом Адам не ошибся ни разу на протяжении трех последних произведений.

Профессор Каррьер, сидевший в кресле напротив Леа, удивленно поднял взгляд от стопки рукописей, которые до этого просматривал, что-то тихонько бормоча себе под нос. Затем он провел рукой по своим коротко стриженым волосам и вновь вернулся к работе.

Чувствуя себя пойманной на горячем, Леа покрепче ухватила чашку и спрятала покрасневшее лицо в клубах пара. Как будто она недостаточно сильна для того, чтобы проявлять сдержанность. Она ведь всего лишь хотела немножко помечтать. Ведь, в конце концов, за последние дни у нее было достаточно времени, чтобы поупражняться в обуздывании своего либидо. Собственно говоря, ничего другого ей и не оставалось, потому что Адам почти не отходил от нее, а то, что она узнала о его особенном обонянии, произвело на нее очень сильное впечатление.

Тем не менее случались моменты слабости, особенно тогда, когда она их не ожидала. К примеру, когда она, закутав ноги в теплое одеяло, слушала его игру на пианино, а в чай с ложечки капал мед. В подобной ситуации ее одергивали грубым промахом по клавишам. За этим последовал бы, наверное, предупреждающий удар по пальцам, сопровождаемый шипением: «Фу, Леа!»

— Профессор Каррьер, а что произойдет, если вам… ну, скажем… отрубят руку? — Этот вопрос в буквальном смысле слова вырвался из уст Леа. — Автоматически вырастет новая или вам придется держать отрубленную часть рядом с культей, чтобы та могла прирасти? Я подумала, что демон может приказать лежащей в грязи руке вернуться на место. В своем роде магический трюк с резинкой, так что тело, получается, вообще нельзя разделить.

Профессор задумчиво поглядел на нее поверх очков.

— Это серьезный вопрос? Или вы хотите подразнить меня?

Леа быстро изобразила серьезное и заинтересованное выражение лица, в то же время прислушиваясь к пианино, безразлично продолжавшему свой клавишный плеск.

— Крайне серьезно, — ответила она, с трудом подавив вспышку гнева. — В конце концов, если я буду знать о демоне все, это может стать преимуществом, раз уж я не могу уйти от своей судьбы. Вы должны понимать, профессор Каррьер, что у меня очень живая фантазия. Знание скрасит мое ожидание, которое, похоже, будет продолжаться долго. По крайней мере, с точки зрения человека. По вашему летоисчислению, несколько лет — наверное, не так уж и много.

— Может быть, вам стоит обсудить этот вопрос с Адамом? — ушел от ответа профессор и принялся медленно перекладывать перепутавшиеся бумаги.

— Я бы с удовольствием. Но, к сожалению, Адам отказывается обсуждать со мной эту тему. Если вы еще не заметили: Адам в принципе отказывается разговаривать со мной. Очень сложно добиться от него хотя бы согласного мычания, когда я жалуюсь на этот непрекращающийся снегопад. Так что насчет отрубленных рук, кровожадности и вечной жизни?

Сама того не осознавая, она все больше и больше приподнималась на диванчике. Они вместе с профессором Каррьером посмотрели в сторону пианино, но пальцы Адама продолжали порхать по клавишам как ни в чем не бывало.

Профессор откашлялся и отложил аккуратно сложенные стопки бумаги на маленький столик.

— Ну хорошо, Леа. Если Адам считает, что не дорос до этой задачи, то я, конечно же, возьму ее на себя. Я вполне понимаю вашу жажду знаний. С чего бы начать? Может быть, с ключевой темы — темы перевоплощения? Это ведь вам скоро предстоит. Но прежде я, наверное, должен упомянуть, что нам подобные могут вселить демона, в принципе, в любого человека. Но дело в том, что большинство тел не могут носить в себе демона. Они распадаются, словно дом, где побывал торнадо. Уничтожить человека таким образом — излюбленный ритуал для казни, как вы и сами могли бы догадаться.

С выражением ужаса на лице Леа покачала головой, но тут же одернула себя, потому что ни в коей мере не хотела помешать профессору продолжать монолог. Худощавый мужчина понимающе взглянул на нее. Вероятно, профессор Каррьер никогда не стал бы таким известным ученым, если бы боялся познания.

— Если демон хочет поселиться в новом доме, а точнее, в храме, этот пакт скрепляется поцелуем. Единовременный акт слияния… Но не спрашивайте меня, пожалуйста, почему он необходим. По какой-то причине демон любит эту игру в соблазнение, только после этого он оккупирует новую территорию. Он охотно показывает себя во всей красе. А какой момент мог бы лучше подходить для этого? Итак, когда Адам поцелует вас, Леа, так, что в его руках вы станете податливой, словно воск, последует второй поцелуй — поцелуй крови: Адам подведет вас вплотную к своей сонной артерии или запястью, а демон тем временем обнимет вас, как любовник. В тот миг, когда вы примете кровь Адама как подарок новой жизни, вы наконец станете одной из нас, Леа. Именно так, как предназначила вам судьба.

Пока профессор Каррьер говорил спокойным, равнодушным голосом, Адам медленно завершил мелодию и, словно скучая, ударил по нескольким клавишам. В принципе, его выдавала осанка: плечи были слегка подняты, левая нога пристукивала в такт.

— Я думал, ты способен на более тонкую провокацию, Этьен, — сказал он, не оборачиваясь.

— А зачем напрягаться? Ведь, в конце концов, я прав, — спокойно ответил профессор Каррьер. — Это же просто жалкое зрелище — наблюдать за тем, как ты прячешься за стеной молчания. Честно говоря, я крайне разочарован, что в тебе оказалось так мало самообладания.

Ты хочешь сказать, что если бы я уступил демону, ты расценил бы это как проявление силы? — спросил Адам, и в голосе его теперь было гораздо больше агрессии. Сердце Леа бешено забилось.

Профессор Каррьер проигнорировал нарастающую ярость Адама.

— Не нужно заходить так далеко по отношению ко мне, — спокойно сказал он. — Мне было бы достаточно, если бы ты был в большей степени мужчиной, чтобы объясниться с Леа чисто по-человечески: поговорить с ней. С одной стороны, ты бегаешь за ней как мальчишка, с другой — постоянно одергиваешь ее. В просторечии человека, который так себя ведет, называют тряпкой.

Адам мгновенно оказался на ногах, буравя профессора яростным взглядом.

У Леа едва не остановилось сердце — так сильно испугала ее с одной стороны непосредственная, а с другой — чисто звериная реакция Адама. Еще только что атмосфера в гостиной была уютной, и вот все закончилось. Тем не менее она взяла себя в руки.

— Дурацкое самомнение мачо, — сказала она. — Неужели непременно нужно задеть твое мужское достоинство, чтобы добиться от тебя реакции?

— Нет, не нужно, — проворчал Адам.

— Ну конечно, не нужно! А почему же ты тогда вышел из себя? — Прежде чем ярость Леа успела дойти до максимума, Дверь гостиной распахнулась и с громким стуком ударилась об стену

Леа только еще поворачивала голову к двери, а плечи Адама уже загородили ей обзор: одним прыжком он заслонил ее собой, стоя перед диванчиком. Теперь он стоял, слегка наклонившись… выжидая, готовый к нападению. Она не удивилась бы, если бы из его груди послышалось угрожающее рычание.

Он следил взглядом за темноволосой женщиной, которая, не говоря ни слова, плавно двигалась вдоль стены по направлению к пианино. Там она приняла стойку, словно готовясь отразить нападение. При этом она не спускала глаз с Адама. Па Леа она взглянула только мельком: холодный, расчетливый взгляд, словно она изучала неживой предмет, а не молоденькую девушку, удивленно глядевшую на нее.

Хотя под облегающим платьем незнакомки угадывалось худощавое, если не костлявое, тело, оно демонстрировало невероятную силу и гибкость. Леа ни секунды не сомневалась в том, что эта женщина точно знала, как использовать свои мышцы в качестве опасного оружия.

Но гораздо больше Леа восхитило и поразило ее выражение лица: она смотрела на Адама так, словно узнала его… и бросала ему негласный вызов. Хотя незнакомка старалась напустить на себя безразличный вид, не заметить ее агрессивной радости было нельзя. Леа невольно вспомнилась ночь, когда она обнаружила рядом с собой раненого Адама. Наемница, о которой он говорил, которая тяжело ранила его в бою…

— Всем добрый вечер, — ворвался в мысли Леа неприятно гнусавый голос. — Ваша домработница была настолько добра, что впустила нас с черного хода. Некоторым служащим нельзя недоплачивать, когда речь идет о преданности… Но я подумала, что вы оцените такое драматичное появление, мой дорогой Этьен.

В отличие от Адама, профессор Каррьер не сдвинулся с места ни на сантиметр. Впрочем, удивление на его лице сменилось раздражением и — как с беспокойством заметила Леа — неуверенностью. Едва заметное подергивание уголков его губ испугало ее больше, чем лихорадочное напряжение Адама.

Профессор Каррьер обернулся к двери.

— Ну, что я могу сказать, Адальберт: время тебя не пощадило! Я с первого взгляда даже не узнал тебя. — Затем он провел языком по губам, словно хотел потянуть время. — Да, вообще-то я должен был догадаться, что что-то здесь не так, когда Адам рассказывал мне о своей неожиданной встрече с наемницей.

От двери послышался слабый смешок.

— Что ж, должен признать, что во время встречи с этим твоим другом добрая Трусс действовала несколько самовольно, я бы даже сказал, необдуманно. Самые продуманные планы оказываются под угрозой срыва, когда два хищника чуют возможность помериться друг с другом силами.

Леа поразилась силе этого снисходительного голоса. В гостиной воцарилась угрожающая атмосфера, в воздухе повисло предчувствие насилия и разрушения. Внезапно Леа ощутила благодарность за то, что Адам, защищая ее, встал перед нею. В ней зрело подозрение, что долго эта словесная перепалка продолжаться не будет.

— Но, честно говоря, я вполне могу понять взрыв темперамента Трусс, — тем временем продолжал незваный гость. — Ведь на протяжении последних недель мне пришлось проявить колоссальную выдержку, чтобы не застигнуть вас в одном из этих публичных мест, которые вы так любите. И вот я здесь — а Этьен Каррьер прямо передо мной, на блюдечке с голубой каемочкой.

Услышав последние слова, Леа вздрогнула, и у нее перехватило дыхание. Она краем глаза увидела в дверном проеме огромную, как бык, фигуру. Одутловатое лицо мужчины, покрытое тонкой паутиной множества красных шрамов, подчеркивало подспудную жестокость, исходившую от него. Бритая голова слабо поблескивала в свете камина, подобно старинным медным пуговицам на его суконном пальто.

В тени этого чудовища скрывался некто с сутулой спиной, скрестивший на груди костлявые руки. Черные кротовьи глазки за стеклами очков, крючковатый нос и бесцветные взъерошенные волосы. Несмотря на то, что эта фигурка казалась маленькой и слабой, в ее глазах сверкало нечто такое, от чего система оповещения об опасности Леа моментально переключилась на красный свет.

Хотя гигантский оратор и его тень прямо-таки источали угрозу, больше всего обеспокоила Леа молчаливая женщина по имени Трусс. Она просто сочилась неприкрытой агрессией, что в сочетании со словами «нам подобная» подтверждало дурное предчувствие Леа, что в лице этой женщины Адам столкнулся с опасным противником.

Мышцы на спине Адама дрожали от напряжения, но, очевидно, его инстинкт заступника победил воинственность. Тем не менее отбросить подозрение, что выдержки Адама надолго не хватит, Леа не могла.

В этот миг Трусс слегка подалась вперед; Адам тут же легко опустился на колени, словно готовясь к прыжку. Он источал такую энергию и был настолько возбужден, что волоски на руках у Леа наэлектризовались и поднялись дыбом. Но Трусс тут же вернулась в исходную позицию, на лице ее мелькнула холодная, понимающая улыбка. Это была всего лишь проверка — и в то же время обещание большего.

Профессор Каррьер откашлялся, тем самым, разрядив повисшее в воздухе напряжение. Элегантно закинув ногу на ногу, он поправил на коленях легкую ткань брюк. Теперь он тоже улыбался, словно хотел доказать, что эта провокация не способна вывести его из себя. Однако Леа с беспокойством отметила, что улыбка эта не отражалась в его глазах.

— Я рад, что ты настолько доволен собой, Адальберт. Ведь мы оба знаем, что так было не всегда. Так что же я могу сделать для тебя, чтобы ты был в достаточной мере вознагражден за свои усилия предстать передо мной?

— Думаете, я пришел вести переговоры? Хотите оскорбить меня? — Голос испещренного шрамами мужчины дрожал от высокомерия. — Я здесь, чтобы после всех лет ожидания и отчаяния взять, наконец, свой трофей: голову обессилевшего существа, которое слишком долго поганит землю, по которой я хожу. Моего старого вероломного господина, который обрек меня на смертность только потому, что ему вдруг взбрело в голову жить как человеку. Я подарил вам достаточно времени, чтобы вы смогли усовершенствовать свою человечность. Теперь пришло время казнить вас, Этьен.

В этот миг Адам издал звук. Гортанное рычание, до глубины души испугавшее Леа. Звук, издаваемый готовым броситься в атаку зверем, совершенно не сочетался с тем молчаливым, сдержанным мужчиной, которого она знала до сих пор, — несмотря на все разговоры о крови и инстинктах. Рваные раны, которые ей довелось видеть той ночью, тоже никогда не были поводом, чтобы испугаться того, чем он был. До настоящего момента она отказывалась думать о том, что на самом деле означает господство демона. Она всегда хотела видеть только Адама, а не его темную половину…

Понимание, что молодой мужчина близок к наемнице в своей жажде битвы и подчинения, пришло к Леа совершенно неожиданно. Впервые вид Адама не вызывал романтического мечтания, а давал понять, какая сила скрыта в этом бессмертном теле.

— Не беспокойся, цепной пес, я о тебе не забыл, — смешком отреагировал Адальберт на вызов Адама. — Боюсь только, что сейчас обстоятельства складываются не в твою пользу. Если ты, конечно, не разделишься на две части… Но я предполагаю, ты не отдашь без боя ту молоденькую девушку, что у тебя за спиной, только затем, чтобы помериться со мной силами?

Просто удивительно, что Этьен нашел кого-то, кто разделяет его извращение. Вы оба — воистину удивительная пара: вместо того чтобы преклоняться перед демоном, вы возитесь со смертными. Как будто они такого же уровня, как вы!

— Как бы неприятно тебе это ни было, Адальберт, — прервал профессор Каррьер речеизлияния Адальберта, — я в свое время и с тобой возился, хотя ты — всего лишь человек.

Не успела Леа полностью осознать смысл сказанного, как в комнате раздался крик ярости, за которым через доли секунды последовал хрип, где-то совсем рядом с ней.

Она быстро провела рукой по глазам. Что-то сверкающее пронеслось по воздуху. Обернувшись к профессору Каррьеру, она увидела, что у того изо лба торчит рукоятка короткого метательного ножа. Ничего не понимая, она наблюдала за тем, как профессор, оправившись после короткого недоумения, ощупал пальцами оружие, а Адам тем временем перешел в атаку.

Он в последний миг схватил мгновенно метнувшуюся вперед Трусс, прежде чем та успела броситься на Леа. Тем не менее, той удалось поцарапать виски Леа похожими на когти ногтями. Леа вскрикнула, в ужасе взглянув в сверкающие кровожадностью глаза наемницы, которую оттаскивал Адам. Сражающиеся вместе перекинулись через высокую спинку диванчика, причем Трусс нечеловечески зашипела.

«Невероятно! Эта фурия собиралась броситься на меня!» — пронеслось у Леа в голове. И действительно, Трусс не нападала до того самого момента, когда Адама отвлекла провокация Адальберта.

За диваном послышался глухой стук, когда дерущиеся ударились об пол. И тут же накинулись друг на друга.

Леа в нерешительности поднялась. Что делать — бежать, пока Адам еще держит эту ненормальную? Но тут же взыграла совесть: она не может бросить раненого профессора на растерзание мучителям. Она нерешительно сделала шаг по направлению к Каррьеру, медленно вынимавшему нож у себя изо лба. И вдруг по-прежнему громко ругающийся Адальберт прыгнул вперед. Нанеся вертикальный удар, он вонзил длинный узкий клинок профессору в горло.

Прежде чем Адальберт успел вынуть оружие и атаковать снова, профессору удалось ударить его по колену, от чего грузный мужчина как подкошенный рухнул на пол. Адальберт застонал от боли и схватился за раненую ногу.

Леа остановилась возле Каррьера с побледневшим от ужаса лицом, молча глядя на клинок, торчащий у него из горла. Он глядел на качающуюся рукоять оружия и глаза его были гротескно расширены. Щеки его дрожали, и он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но вместо этого изо рта волной полилась кровь, по подбородку и дальше на грудь.

Леа застыла. При виде этого все в ней остановилось: дыхание, сердцебиение, мысли. Она даже не заметила, как профессор с сочным чавканьем вырвал клинок из горла. И только когда капли кровавого фонтана хлынули под давлением из раны, жизнь вернулась к ней: она закричала словно сумасшедшая.

Тем временем профессор Каррьер направил оружие на Адальберта, который, качаясь, вновь поднялся на ноги. Тот, ругаясь, увернулся, черты его лица исказились от боли, он вынул еще один нож. И хотя руки дрожали от напряжения, он приготовился к броску. Но в последний момент его руку толкнул пятящийся Адам, которому Трусс только что нанесла мощный удар. Нож описал дугу и со звоном упал.

Адам ударился спиной о стену и съехал на пол. Волосы, спутавшись, упали на лицо, щека, несмотря на быстро увеличивавшуюся в размерах шишку, ввалилась, ноздря была разорвана и кровоточила. Однако, когда он поднял голову и посмотрел на свою противницу, находившуюся в другом конце комнаты, глаза его излучали несломленный боевой азарт. Казалось, он не осознавал боли, равно как и опасности, в которой находились они все.

При виде его Леа отступила на несколько шагов, пока не уперлась в спинку кресла и не была вынуждена остановиться. Этот мужчина с диким и сосредоточенным выражением лица был ей совершенно чужим. В его чертах проступила грубость, радость от ощущения своей силы, пробудившая в ней неведомый доселе страх. Что за чушь! В комнате, полной чудовищ, больше всего она боялась мужчины, которого еще несколько минут назад считала любовью всей своей жизни.

С быстротой, которой никто от него не ожидал, Адам поднялся и устремился к Леа. Она в ужасе вытянула вперед руки, но он безо всяких усилий сломил ее защиту и уволок ее за собой в сторону.

Через какие-то доли секунды Трусс, словно тень, пронеслась мимо них и почти бесшумно, с тихим смешком, приземлилась на пол.

— Отпусти меня! — закричала Леа, панически пытаясь вырваться из объятий Адама, но тот только сердито зарычал на нее. Недолго думая он повернул ее вокруг своей оси и прижал спиной к своей груди. Легкость, с которой он это проделал, была просто пугающей.

Леа уже приготовилась защищаться, когда почувствовала сильный удар, пронзивший все ее тело подобно землетрясению. И только мгновение спустя она поняла, что это ударили не ее, а Адама. Она почувствовала только отголосок. Через миг напряжение ушло из тела Адама, он потерял равновесие и вместе с нею рухнул на диван.

При падении Леа больно ударилась ногой о деревянный подлокотник. Боль пронизала все ее тело и мгновенно отогнала прочь неконтролируемый страх. Когда она, в конце концов, не слишком удачно приземлилась на подушки, это было уже за гранью восприятия. Даже вес Адама, рухнувшего прямо на нее, на несколько мгновений показался ей ничем по сравнению с невыносимой болью в ноге.

Тело Адама заметно вздрогнуло, затем еще раз. Потребовалось некоторое время, чтобы Леа поняла, что кто-то сильно колотит его по спине. Трусс продолжала атаковать. В следующий миг Адама сбросили с нее, и Леа принялась жадно хватать ртом воздух.

Девушка с трудом встала на ноги и обхватила себя руками, пытаясь защититься. Вопреки инстинкту она закрыла глаза и уткнулась лицом в колени. Боль и ужас загнали ее в угол, отняли всю жизненную энергию. Ей было наплевать на то, что мир в мгновение ока превратился в ад насилия.

Вокруг бушевал бой, слышалось искаженное от боли дыхание, проклятия, гортанное рычание. Она слышала шаги, грохот опрокидываемой мебели, треск рвущейся ткани. Нет, нет, нет! Леа в отчаянии замотала головой. Она не хотела ничего этого слышать. Под ее ногами разверзся ад, но она была здесь ни при чем.

Внезапно раздался нечеловечески высокий крик боли, возвещая о неописуемом ужасе. За ним последовал звук разбитого стекла, заставивший Леа обратить внимание на окна за своей спиной. Она увидела, как Адам бросил на нее опьяненный силой взгляд, взгляд охотника, настигшего свою жертву. Трусс нигде не было видно, Адам стоял посреди остатков гостиной перед вырванным из петель окном, на котором, словно изорванный в боях флаг, развевалась штора.

Весь этот ужас и опасность пробудили в Адаме нечто, и это нечто теперь послало Леа пугающе чувственную улыбку. К собственному ужасу, она почувствовала, как что-то в ней улыбнулось в ответ. Впервые с момента их встречи она не желала ничего иного, кроме как того, чтобы это, наконец, свершилось и демон принял ее в себя.

Адам подмигнул ей и, словно кошка, выпрыгнул в окно, идя по следу своей жертвы.

Неожиданно пронзительный крик окончательно вырвал Леа из забытья. Профессору Каррьеру в поединке с Адальбертом удалось нанести удар такой силы, что грузный мужчина рухнул на каминную решетку. Следующий удар отправил Адальберта в огонь. Его пальто занялось. Адальберт зарычал, выкатился из камина и выпустил оружие из рук, чтобы руками сбить пламя.

— Майберг! — вскричал он вне себя от ярости. — Иди сюда немедленно и помоги же мне, жалкий ты трус!

К огромному облегчению Леа, Майберг остался неподвижно стоять в дверном проеме; похоже было, он никак не мог решить, стоит ли рискнуть и отправиться на помощь своему господину.

Профессор воспользовался передышкой, облокотился на стену и отчаянно вдохнул в легкие воздух. В лице его не было ни кровинки, оно посерело, все тело дрожало от изнеможения. Внезапно он показался ей бесконечно одиноким…

Этого оказалось достаточно, чтобы разбудить Леа. По ее телу пронеслась волна адреналина, напряглись мышцы в руках и ногах. В следующий миг она оказалась рядом с профессором, в руке у нее был только что лежавший на полу клинок. Не раздумывая, она положила обессилевшую руку Каррьера себе на плечо и воинственно поглядела на худощавого типа по имени Майберг, который как раз покинул свое место в дверном проеме, чтобы броситься к своему раненому господину.

— Держись от меня подальше! — прошипела Леа. Майберг мельком взглянул на нее, глаза его блеснули, и ей показалось, что в них притаилась угроза.

Леа обвила рукой бедра профессора, чтобы заставить его опереться на нее. Но тело Каррьера недовольно оцепенело. Он даже попытался отнять руку, лежавшую у нее на плечах.

— Убирайся отсюда, дитя! — сказал он пугающе бесцветным голосом. Затем оттолкнулся от Леа и рухнул в кресло. Но сил, чтобы держаться прямо, у него не хватало. Он медленно соскользнул вниз и со стоном опустился на пол.

Огорошенная Леа увидела, что у профессора нет руки ниже локтя. Она заканчивалась окрасившимися темным цветом клочьями рубашки. Леа окинула взглядом пол, когда заметила, что Адальберт тем временем стоит один у камина и рассматривает свои обгоревшие руки, а Майберг крадется обратно к двери. Он прижимал к себе что-то: добычу, которую хотел спрятать в укромном месте.

Внутри Леа все вскипело от ярости, когда она увидела согнутую спину этого мерзкого приспешника. Майберг покинул тихую гавань только тогда, когда увидел, что это безопасно. А теперь он уносит что-то, что явно ему не принадлежит. Все коварное и подлое, что было в этом существе, вызвало в ней потребность остановить его. Она решительно бросилась за ним, крепко сжимая в руке короткий меч, готовая атаковать.

В темном коридоре Майберг возился с большим, похожим на бочонок металлическим цилиндром, из которого поднимались клубы тумана. Под мышкой у него было что-то, подозрительно похожее на отрубленную руку профессора Каррьера.

Леа остановилась как вкопанная.

Когда Майберг заметил ее, он молниеносно опустил отрезанную руку в сосуд, метнув в Леа шлейф капель. Леа интуитивно подняла руку с клинком, чтобы защититься от того, что там летело. К счастью, целился Майберг плохо, так что только несколько капель упали на волосы Леа, на щеку и на ухо.

В тех местах тут же начало печь, словно кожу осыпал град искр. В приступе паники она провела рукавом по тем местам, где пекло, но от этого площадь жжения только увеличилась. В нос ей ударил запах обожженной кожи, вызвав приступ дурноты.

— Дымящаяся соляная кислота! — ликуя, воскликнул Майберг. — Если ты подойдешь еще хоть на шаг, я уж позабочусь о том, чтобы вся твоя голова оказалась в сосуде. Клянусь!

И с этими словами он пригрозил Леа еще сочащейся, уже обожженной до красноты и покрытой волдырями рукой профессора Каррьера, и Леа попятилась назад, в темноту.

Так и стояла она в нерешительности, раздираемая желанием остановить Майберга и гложущим страхом. Вдруг в дверях, шатаясь, показался профессор. Он обессиленно поглядел на нее, но, прежде чем он успел что-то сказать, в холле послышался треск ломающегося дерева. Неестественный визг и хруст костей заставили его заметно вздрогнуть.

— Похоже на то, что наши бойцовые собачки вернулись, — захихикал Майберг, когда шум битвы возвестил о том, что противники не обращают ни малейшего внимания на окружающий мир.

При мысли об Адаме, совершенно потерявшем контроль над собой от кровожадности, все внутри у Леа судорожно сжалось.

— Вы выглядите довольно потрепанным, дорогой Этьен, — произнес Майберг тоном, похожим на манеру своего хозяина Адальберта, которого, впрочем, нигде не было видно. — Почему бы вам не покончить со своими страданиями и не прыгнуть в этот сосуд? Я сложу вас как следует, обещаю. Не в первый раз упаковываю в этот сосуд вам подобных. Да уж! Подумайте над этим хорошенько, прежде чем приближаться.

— Я ведь сказал тебе: убирайся отсюда, девочка, — обратился к Леа профессор Каррьер, когда та — собрав все свое мужество — направилась к Майбергу, держа в вытянутой руке клинок. Глаза профессора были налиты кровью. — В отличие от Адама и меня — ты смертна.

— О, вы тоже, дорогой мой, — вмешался Майберг со все возрастающей уверенностью в себе. — Или же вы думаете, что демон может долго сопротивляться кислотной ванне? По опыту скажу, такого не бывает.

Прежде чем Леа успела отреагировать, Майберг повторил свой трюк с кислотным дождем, только вот он попал прямо в лицо профессору Каррьеру. Раненый мужчина со стоном провел рукой по глазам. Несмотря на слабый свет, Леа разглядела, как по его коже быстро расползается густая сеть красных пятен. При этом она не заметила, как рядом с ней возник безумно ухмыляющийся Адальберт и выхватил из ее ослабившей хватку руки клинок. Защититься она не смогла, потому что он сильно ударил ее рукоятью меча в висок. Боль тут же вырвала пол у нее из-под ног, и, теряя сознание, Леа услышала собственный глухой крик боли.


Леа пришла в себя, когда ее перевернули на спину. Открыла глаза, но все было каким-то расплывчатым. Кто-то коснулся ее, собираясь провести рукой по лицу. Охваченная паникой, она принялась отбиваться. После этого ее с силой прижали к полу; ей показалось, что голова вот-вот лопнет. Почувствовала железную хватку в волосах и в следующий миг стала опасаться, что ее оскальпируют. Но хватка ослабла, как только она перестала сопротивляться.

— Пора бы тебе уже прийти в себя, черт побери! — раздался рядом с ухом голос Адама. При этом голос его совершенно не звучал успокаивающе. В нем было агрессивное возбуждение, и Леа снова охватил страх. В этот миг она готова была ожидать от Адама чего угодно. Поэтому расслабила все мышцы, чтобы не злить его.

Обхватив девушку за плечи, Адам повернул ее к себе и пристально посмотрел в глаза. Леа пришлось взять себя в руки, чтобы не извиваться, словно маленькая девочка. Она несколько раз подряд судорожно сглотнула, но комок в горле не уходил. Внезапно Адам показался ей бесконечно чужим, она не видела ни следа того мужчины, который так собранно играл на пианино. Вместо него она глядела в залитое кровью лицо демона.

От виска до уха у Адама протянулась рваная рана. Из щеки торчали осколки стекла, сыпавшиеся из закрывающихся ранок словно по мановению волшебной палочки. Ей показалось, что в его слегка приоткрытом рту видно несколько сломанных зубов. От изорванной одежды исходил едкий запах.

Из гостиной донесся грохот, и Леа поняла, что Адальберт и его помощник продолжают гонять по комнате раненого профессора.

Адам задумчиво облизал потрескавшиеся губы, а выражение его лица тем временем заметно изменялось: тревога и агрессивность смешивались с мрачной радостью. Что бы ни собирался сделать Адам с обоими незваными гостями, находившимися в гостиной, он сделает это не только ради защиты. Это даст ему глубокое удовлетворение, озарит улыбкой его лицо. Это демон в нем, поняла Леа. Для него эта битва, быть может, как богослужение и пиршество одновременно. И судя по тому, как Адам только что смотрел на нее, она была не уверена, что он удовлетворится двумя жертвами.

Адам притаился, все его мышцы и чувства были напряжены до крайности. Шум и уверенный в своей победе голос Адальберта действовали ему на нервы, когда он поднял Леа с пола и приказал:

— Иди в свою комнату и сиди там. Трусе где-то в подвале, занята тем, что собирает себя по кусочкам. Поэтому у меня мало времени на то, чтобы покончить с обоими этими чокнутыми, а потом еще окончательно разобраться с этой проклятой наемницей. Давай же, иди!

Хотя ноги едва слушались Леа, она, держась за стену, поковыляла по направлению к своей комнате. От страха она забыла о тошноте и боли. Адам отвернулся от нее и, очевидно, раненый, пошел, пошатываясь, к гостиной, где ликующие вопли Адальберта свидетельствовали об окончательном поражении профессора Каррьера.

Едва Адам повернулся к ней спиной, как Леа развернулась и бросилась вниз по лестнице. Сердце готово было выскочить из груди, язык постоянно упирался в нёбо. Ни секунды дольше не останется она в этом доме с его проклятыми обитателями. Ничто не заставит ее ждать в комнате, когда Адам найдет ее, а в глазах его все еще будет полыхать жажда крови. Она выбежит на улицу и броситься куда глаза глядят — прочь от этого бреда, прочь от этой оргии насилия. И словно затем, чтобы подстегнуть ее, сверху раздался крик боли Адальберта, и Леа в спешке едва не споткнулась о ступеньку.

В холле все было перевернуто вверх дном. На благородных шелковых обоях виднелись метровые царапины, словно кто-то пытался удержаться за них, а его стаскивали вниз. Наполненный дорогим фарфором буфет был опрокинут, посуда — разбита. Хрустальные вазы, которые всегда так восхищали Леа, превратились в сверкающий ковер осколков. Словно по холлу прошелся торнадо, не оставив на своем пути ничего целого.

Она осторожно прокралась через все препятствия, чтобы еще раз остановиться в сорванных с петель дверях и оглянулась. И сразу же поняла, что совершила ошибку. Потому что в этот миг прикрытая дверь в конце коридора, ведущая в подвал, распахнулась, и снизу, словно змея, выползла совершенно разбитая Трусс. На ее голове не хватало половины волос, лицо было искажено до неузнаваемости. Хотя она вряд ли могла узнать Леа своими заплывшими глазами, их взгляд устремился на нее, и Леа увидела, как ее ноздри — кучка раздробленных хрящей — затрепетали.

«Она будет охотиться на меня», — пронеслось в голове у Леа. В данный момент она, может быть, и представляет собой только груду костей и мяса, но она быстро оправится. Может быть, как раз в этот миг срастается ее позвоночник или же коленная чашечка.

И словно чтобы подтвердить ее опасения, Трусс поднялась на четвереньки и тяжело поползла к Леа. Больших доказательств девушке не требовалось. Совершенно обезумев, она бросилась прочь из виллы и понеслась так быстро, как никогда в жизни не бегала.

Леа не могла сказать, сколько времени бежала. Судя по жжению в легких и тяжести в ногах, она давным-давно должна была оставить город позади. Вместо этого ее по-прежнему окружали реставрированные виллы. Девушка с ужасом поняла, что все это время скорее брела, чем бежала.

На свежем снежном покрывале нигде не было видно никаких следов, кроме ее собственных. Этой темной ночью на улице не было ни души. Вероятно, все в компании водки сидели перед телевизорами и наслаждались вечером народной музыки.

Она не имела ни малейшего понятия, где можно спрятаться. Стучать в какую-нибудь дверь, пока не откроют? Но кто впустит ее, если она не в состоянии произнести на этом чужом языке ни единого нормального предложения? Кроме того, люди в этом районе совершенно не интересовались делами других. Адам и Трусс во время битвы перевернули полдома вверх ногами, и тем не менее полицию никто не вызвал. А даже если ее и впустят, разве может деревянная дверь защитить ее от опасности? Нужно убираться отсюда, безопасность дается только расстоянием.

Перед коваными железными воротами скрытой за высокой стеной усадьбы Леа ненадолго остановилась, чтобы перевести дух. Не успела она и глазом моргнуть, как ноги ее подкосились и она, беспомощная, мучимая болью в боку, оказалась в снегу. Через некоторое время она поднялась, прижимая руку к ребрам, и вновь поковыляла по улице. Когда она наконец добралась до перекрестка с широкой перпендикулярной улицей, на глаза у нее навернулись слезы. Хотя ночью, в снегопад, все вокруг казалось одинаковым, она очень приблизительно представляла себе, где находится: расстояние между домом профессора Каррьера и ее израненным телом составляло едва ли пару сотен метров. Совершенно недостаточно.

Вдруг перед ней замелькали фары машины, которая, слегка покачиваясь, приближалась к ней по заснеженной улице. Леа тут же воспряла духом, прибавилось сил, которых она только что совершенно не ожидала обнаружить в себе. И она помчалась.

В этот миг девушка почувствовала, как сзади что-то хотело схватить ее и промахнулось только на волосок. Послышалось подавленное сопение и скрежет, от которого у нее по коже побежали мурашки. Но ее ни капельки не волновало, что происходило в темном переулке у нее за спиной. Ее целью была приближающаяся машина.

Скорее в падении, чем бегом, она наконец достигла широкой улицы, словно безумная замахала руками и с криком бросилась к автомобилю. Водитель изо всех сил нажал на тормоза старого «Фольксвагена», машина развернулась вокруг своей оси и, грохотнув, остановилась в нескольких шагах от нее. Распахнулась водительская дверца, показался торс тепло закутанного мужчины. На красном ухмыляющемся лице под усами сверкала добрая улыбка. Он крикнул Леа что-то, чего она не поняла, но ей было совершенно все равно. Она распахнула заднюю дверцу и поглядела на сиденье, заполненное тремя коренастыми мужчинами. Места не было. В нос ей ударила волна перегара и лука, кто-то засмеялся.

Какое-то мгновение Леа колебалась.

Потом услышала, как кто-то зовет ее по имени.

Ее звал Адам.

Одним прыжком Леа очутилась на коленях одного из мужчин и захлопнула за собой дверцу. Не обращая внимания на поднявшийся крик, она что-то крикнула водителю нечто, как она надеялась, обозначавшее спешку.

Водитель все еще выглядывал из машины, но смех его внезапно стих. Леа совершенно не хотела знать, что он там увидел, а просто снова зарычала на него. С быстротой, которой она от него не ожидала, мужчина захлопнул дверцу, переключил передачу и с такой силой надавил на газ, что колеса пробуксовали в снегу. Похоже, ему потребовалась вся сила воли, чтобы немного отпустить педаль и медленно выжать сцепление. Наконец машина тронулась с места, к огромному облегчению Леа, быстро набрала скорость, и темная улочка осталась позади.

Леа неотрывно таращилась на затылок водителя, заставляя себя не оглядываться в темноту. Ей было все равно, что где-то там, снаружи, кто-то звал ее. Ей удалось уйти.