"Михаил Жванецкий. Семидесятые: Собрание произведений, Том 2" - читать интересную книгу автора

квартиры... Все, падаю с ног!.. Да, и вот там сантехника... Все, едва
стою... Здесь ночная смена трубку рвет... Спите спокойно... (Кладет трубку.)

Звонок телефона. Берет трубку.

- Алло, Катя?.. Я сейчас в Эрмитаже, отсюда неудобно говорить...
Тьфу!.. Ой, прости, совсем замотался, я только что пришел из цеха, я страшно
устал, сейчас еще надо успеть на почтамт телеграмму дать... Ну и черт с
тобой... (Бросает трубку.)

Звонок телефона. Берет трубку.

- Костя... да я... выезжаю... (Кладет трубку, засыпает.)

Товарищи! Ну кому-то же интересно, что человек уже месяц не пьет, не
ест хлеба и сахара, делает зарядку, отжимается от пола на кулаках, висит на
перекладине, издевается над собой. Кто-то будет об этом говорить? А сидение
дома по вечерам. Кто-то будет это отмечать? А то, что ни одной знакомой,
никаких интриг, прогулок и лунных ночей - об этом будет какая-нибудь статья?
Товарищи! Больше внимания друг другу.

Давайте переживать неприятности по мере их поступления.

Во дворе съемочная группа. Крики: "Михаил Михайлович! Ну Михаил
Михайлович". Я спешу выскакиваю во двор. Подходит соседка.
- Миша, у тебя есть свободная минутка?
- Для вас, Майя Матвеевна, всегда.
- Застегни брюки, пожалуйста.

- Дорогой Миша! Ваши произведения должны быть на солнце, а вы - для
здоровья - в тени.

Каждый ледокол имеет право на льдину.

По тому, как он плевал, сморкался и икал за столом, было видно, что он
старается держаться прилично.

Не надо за меня. Пей за себя. За свое здоровье. За свое хорошее
настроение, за свое внимание и заботливость. За свои удачи. За свою
работоспособность - для меня.

Я внезапно оделся красиво. Выпил. Вспомнил двух лучших людей на этой
земле. Подумал о себе хорошо. От этого стало грустно. И стал ждать, с кем бы
поговорить.

Наша команда

У нас своя команда. Она в шубе и сапогах, я в болонье и валенках...
Дошли с моей родной до дорожки. Она первая на тысячу пятьсот метров, в
искусственной шубе и сапогах. Я на три тысячи ушел от всех и весь в болонье.