"Михаил Жванецкий. Семидесятые: Собрание произведений, Том 2" - читать интересную книгу автора

ему сейчас? Сейчас я тебе скажу. Сейчас, подожди, значит, это был тридцать
третий год. Значит, стадион "Водник". Он бил правой ногой в левый угол. Я
сидел в пятнадцатом ряду. Да, ему сейчас сорок лет, моему сыну. А что,
Одесса это Одесса, я всю жизнь на стадионе. Всю жизнь. Моя жена несчастная
женщина. Она не может смотреть на меня без слез. Она мне прочитала, что в
Бразилии кто-то умер на стадионе. Так я ей сказал, что я бы тоже умер
спокойно, если бы увидел такую игру. Чтоб они так играли, как они пьют нашу
кровь!
У вас здесь те же дела, все то же самое, с "Зенитом" с вашим, тут.
Когда они почему-то выиграли, у моего брата не выдержали нервы. Он схватил с
лотка бублики и начал разбрасывать в народ. Он не помнит, сколько он бросил.
Разве сосчитаешь, когда сдают нервы? Он бросил пятьдесят два бублика. А что,
Одесса это Одесса, и футбол - это главное. Те, кто когда-то говорили о
политике, теперь говорят о футболе: тоже защита, тоже нападение, тоже разные
системы.
Я всю жизнь на улице. Всю жизнь. Дома у каждого свои неприятности:
жена, квартира, зарплата. Выходишь на улицу - все хорошо. Так я понял, что
мы внутри не умеем жить. Кто нам виноват, что на улице все хорошо, а дома -
неприятности? Сами себе. Я, помню, взял у жены зарплату, всю. Начал сам
распределять. Провалился с треском. Отдал ей все обратно до копейки. Она
сейчас сама распределяет. Ей тоже не хватает.
Ну, что, скоро сезон, побежим на стадион. Мы, как древние греки,
черпаем силу с поля. Но это меня сейчас все не волнует. Меня сейчас волнует
совсем другое...
О, чтобы они горели, как они пьют нашу кровь!

Он - наше чудо

Он - наше чудо. Он - наша гордость. При виде женщины встает, дает ей
стул, пальто. Не спит на собрании. После доклада о международном положении и
происках реакции ему стало плохо. Остальные, окружив, долго смотрели на него
и, даже проводив "скорую", не могли разойтись. Так это на всех
подействовало. Через него сам начинаешь чувствовать. Ему скажут: "Не
волнуйтесь, мы этот вопрос решим через неделю".
Он верит! Запоминает, приходит через неделю! И спрашивает: "Ну как?.."
Что - как?! Все забыли, о чем это он. Ах, об этом...
Через него чувствуешь. Мы им просто гордимся. Он ведь, в общем, вреда
никакого не приносит, но удовольствия масса. Видит: "Посторонним вход
воспрещен!" - не затолкнешь. Все туда рекой текут, что-то выносят оттуда,
он - ни с места. Такая канареечка! Все-таки под сорок - и такое чудо
маленькое.
А если по знакомству что-нибудь, то вообще не дай бог. Некоторые видят,
как он живет, как одет, - пожалеют. Иди, мол, туда, я там договорился. Не
идет! Серьезно!
К нам толпами валят, спрашивают: где он? Мы говорим, вот он, у окна. Он
работает, а на него стоят смотрят. Одна чертежница жевала и смотрела на него
полдня. Он же отказывается стричься, лечиться, дома все механизмы не
действуют. Гонят его: иди стригись, лечись, чини - не идет. Не может в
рабочее время. А в нерабочее время те же тоже не работают. При всем при том
поговори с ним - ничего такого не почувствуешь. Никаких закидонов - как вы,