"Михаил Жванецкий. Семидесятые: Собрание произведений, Том 2" - читать интересную книгу автора

К морю

Я обнимаю вас, мои смеющиеся от моих слов, мои подхватывающие мои
мысли, мои сочувствующие мне. И пойдем втроем, обнявшись, побредем втроем по
улице, оставим четвертого стоять в задумчивости, оставим пятого жить в
Алма-Ате, оставим шестого работать не по призванию и пойдем по Пушкинской с
выходом на бульвар, к Черному морю. Пойдем весело и мужественно, ибо все
равно идем мужественно - такой у нас маршрут. Пойдем с разговорами: они у
нас уже не споры - мы думаем так. Пойдем достойно, потому что у нас есть
специальность и есть в ней мастерство. И что бы ни было - а может быть все и
в любую минуту, - кто-то неожиданно и обязательно поможет нам куском хлеба.
Потому что не может быть - их были полные залы, значит, будущее наше
прекрасно и обеспечено.
Мы пойдем по Пушкинской прежде всего как мужчины, потому что - да, -
потому что нас любят женщины, любили и любят. Мы несем на себе их руки и
губы, мы живем под такой охраной. Мы идем легко и весело, и у нас не одна, а
две матери. И старая сменится молодой, потому что нас любят женщины, а они
знают толк.
Мы идем уверенно, потому что у нас есть дело, с благодарностью или без
нее, с ответной любовью или без нее, но - наше, вечное. Им занимались все,
кто не умер, - говорить по своим возможностям, что плохо, что хорошо. Потому
что, когда не знаешь, что хорошо, не поймешь, что плохо. И бог с ним, с
наказанием мерзости, но - отличить ее от порядочности, а это все трудней,
ибо так в этом ведре намешано. Такой сейчас большой и мужественный лизоблюд,
такое волевое лицо у карьериста... И симпатичная женщина вздрагивает от
слова "национальность" даже без подробностей.
Мы пойдем легко по Пушкинской, потому что нас знают и любят, потому что
люди останавливаются, увидя нас троих, и улыбаются. Это зыбкая любовь масс.
Это быстротечно, как мода. Мода быстротечна, но Кристиан Диор живет. И у нас
в запасе есть огромный мир на самый крайний случай - наш внутренний мир.
Три внутренних мира, обнявшись, идут по Пушкинской к морю. К морю,
которое, как небо и как воздух, не подчинено никому, которое расходится от
наших глаз вширь, непокоренное, свободное. И не скажешь о нем: "Родная
земля". Оно уходит от тебя к другим, от них - к третьим. И так вдруг
вздыбится и трахнет по любому берегу, что попробуй не уважать.
Мы идем к морю, и наша жизнь здесь ни при чем. Она может кончиться в
любой момент. Она здесь ни при чем, когда нас трое, когда такое дело и когда
мы верим себе.

Коротко о себе

У нас сатириками не рождаются, их делает жизнерадостная публика из
любого, ищущего логику на бумаге. А при отсутствии образования, лени,
нежелании копаться в архивах и жить бурной жизнью костного хирурга писать не
о чем. Переписывать то, что написано классиками, не получается, ибо
нравится, как написано. Шутить и хохотать по любому поводу хочется, но уже
физически трудно. А тот, кто с размаху падает на тротуар, гремя кастрюлями и
разбрызгивая кефир, вызывает сочувствие, а не хохот, что, конечно, плохо
отражается на так называемой литературе.