2

Давление сверху. Комиссар полиции Джим Гордон привык ощущать давление сверху. Это пришло вместе с назначением. Давление кабинета мэра, давление городского совета, давление гражданских групп, особо заинтересованных агитаторов и, конечно же, давление прессы. Он часто тосковал по добрым старым временам, когда он был простым полицейским в Чикаго и думать не думал о трудностях управления большим городским полицейским отделением. Но даже тогда, много лет назад, все было не так просто.

Не так легко быть полицейским в большом и густонаселенном городе. Гордон часто думал, что это был тот род работы, который никогда не выполнить до конца. Все, что полиция могла в лучшем случае делать, так это бороться с уже происшедшими правонарушениями. Почти всегда их превосходили количеством. Каждый день исполняя свои обязанности, они всегда рисковали своей шкурой. И всегда их усилия оставались без признания.

Тогда, в Чикаго, ему приходилось иметь дело не только с напряженной работой, но и с коррупцией, свирепствующей в участке. Он рос в те дни, когда офицер полиции был уважаемой фигурой в обществе. Но к тому времени, как он получил свой собственный полицейский значок, многое изменилось. Возможно, думал он, так случилось, потому что люди просто перестали уважать полицию. А возможно потому, что работа становилась все более и более трудной и в то же время все более и более безнадежной; и цинизм начал расползаться по полицейским департаментам больших городов. Может быть, что-то произошло с национальными ценностями и идеалы служения народу заменились корыстными устремлениями, алчностью и нравственностью по ситуации. Наверное, это был результат наложения всех этих факторов. Но что бы то ни было, а вещи изменились. Полицейский превратился из уважаемого человека в попрошайку с протянутой рукой.

Начиная с малого — самой безобидно выглядящей дармовщинки, такой, как бесплатные пончики с кофе у местной грязной забегаловки, — и кончая привычным взяточничеством от вереницы контрабандистов, сводников, торговцев наркотиками и королей организованной преступности — полицейский, постоянно берущий взятки, становится универсальным стереотипом большого города. И коррупция часто простирается до наивысшего уровня городских политиков. Было бы очень удобно свалить всю вину на людей, для которых не существует морали, на людей, которым «наплевать» на всех, кроме себя. Но опять же, все было не так просто.

Что было делать новобранцу-полицейскому, впервые вышедшему на службу юному идеалисту прямо со скамьи академии, когда он сталкивался с системой, где все его друзья офицеры наживались на взятках? Как он мог плыть против течения? Он был новеньким — зеленым юнцом. Поднимать волну, за которой последует перевод в другое отделение, увольнение из полиции или даже смерть, было бы неразумно. Как правило, у него была семья, которую надо было кормить, но часто зарплата была слишком мизерной. Но никому до него и дела не было. Он был солдатом передовой в войне с преступностью, но люди, которым он давал клятву «Служить и защищать» обращались с ним как с парией.

Бесплатные пончики и чашечка кофе кажутся совершенно безобидными подарками, проявлением признания от местного торговца. Не такое уж большое дело. Но помогает сэкономить немного денег. Однако приходит день, когда малышу нужны новые ботинки. Или необходимо заплатить по счетам доктору. Или дом, в квартире которого вы живете, продают в собственность жильцам, и вам придется либо раскошелиться по нелегким закладным, либо подыскать другое место для жизни, а ведь рента в городе все время растет. Поэтому вы позволяете одной или двум проституткам ускользнуть из-под ареста. Почему бы и нет? Что тут такого? Стоит только их задержать, как через полчаса они снова на улице! К тому же проституция не такое уж серьезное преступление, по сравнению с кражей со взломом, нападением, изнасилованием или убийством. Зачем обременять систему суда бессмысленными арестами проституток, когда настоящие преступники гуляют на свободе? И если своднику повезет сберечь на этом доходы, что в этом плохого? В конце концов, горожане, на которых он делает деньги, платят вам слишком мало, не обращают на вас никакого внимания и относятся как к головорезу и убийце. Так что на самом деле — это всего лишь налог ко. развлечения. Какая разница, если никому нет до этого дела? А лишние деньги еще никому не мешали! Поэтому вы кладете их себе в карман и продаете очередную порцию своей души.

Где провести черту, если вы однажды уже переступили ее? Черт возьми, все так поступают — это жизненный факт. А как вы предполагаете жить? Наподобие сэра Галаада «Персонаж из средневековой легенды Мэллори о короле Артуре и рыцарях круглого стола. Образ бескорыстного, благородного человека.» и не признавать реальности? Что сотворило вас таким чертовски чистеньким? Чем вы отличаетесь от любого другого в полиции, да и в городском совете, и в кабинете комиссара, и в кабинете мэра, и в штате исполнительной власти, и в конгрессе, и в Белом доме, и — кто знает, может быть, — даже от самого Президента? И наконец, последняя проклятая причина — если вы откажетесь взять деньги, то уже никогда не будете «своим парнем», не будете одним из «своих», и вам уже нельзя будет доверять. Кто сможет выстоять против всего этого?

Джим Гордон выстоял. В Чикаго он накрыл плутовавшего полицейского, и это стоило ему должности. Его молодая жена была беременна их первым ребенком. Скоро им пришлось бы платить врачу, а он остался без работы. Он должен был выкарабкаться. Он нашел вакансию детектива по самоубийствам в полиции Готэм-Сити, но прошло совсем немного времени, как он понял, что это была та же старая песня. Незаконные доходы. Коррупция. Взятки. Половина полицейского департамента существовала на «грязные» деньги. Многие в его положении выучили бы этот урок. Держи рот закрытым. Не гони волну. Но Джим Гордон был честным малым, а честные люди не идут на компромисс. И было еще кое-что, чем Готэм-Сити отличался от других мест.

В Готэм-Сити был Бэтмэн.

В первый раз, когда он появился, Джим Гордон даже не знал, что и думать. Разряженный линчеватель, одетый в костюм летучей мыши? Пресса заливалась в полный голос. Но поначалу они решили, что Бэтмэн — это шутка, история с гуманистическим уклоном. Так, ради смеха. Только вот Бэтмэн был не очень смешным. Он больше смахивал на лунатика в маскарадном костюме. Чертовски смахивал.

Кем бы ни был Бэтмэн, но он не был обыкновенным человеком. Его таланты были разнообразны и уникальны, а доходы — значительны. И настроен он был серьезно. Он вовсе не был сумасшедшим, ищущим известности. Как раз наоборот… Телевизионные компании, журналы и газеты рассыпались в пух и прах, пытаясь взять у него интервью. Они заходили так далеко, что даже назначали возмутительные денежные вознаграждения. Ничего не вышло. Кем бы ни был Бэтмэн, деньги не были его приоритетом. Своими действиями он создавал заголовки статей, но сам старательно избегал известности. Следовательно, им руководили не эгоистические стремления. Похоже, оставалась всего одна возможность. Он был что-то вроде параноидного шизофреника который, просмотрев слишком много остросюжетных фильмов, принялся осуществлять свои нездоровые фантазии. В Готэм-Сити не было недостатка в психиатрах, социологах и других так называемых «экспертах», которые были бы счастливы появиться на телевидении и поставить свое, скоропалительное, психологическое объяснение такому явлению, как Бэтмэн.

А пока все шло своим чередом, полиция Готэм-Сити выглядела далеко не лучшим образом. Какой-то парень шатается по городу в костюме громадной летучей мыши и повсюду оставляет для полиции связанных преступников. А полиция не может даже задержать его. Поэтому вышел негласный приказ: взять Бэтмэна.

— Схватите этого сукина сына, — приказал комиссар, — и уберите его с улиц города, прежде чем все горожане станут думать, что мы всего лишь сборище идиотов.

Но опять-таки все было не так просто. В повестке дня были скрытые пункты.

Поступки Бэтмэна имели эффект. К чему давать взятки, если они не в состоянии защитить преступников Готэм-Сити от «Рыцаря в маске», который как тень следует за ними? Черные доходы полицейских начали падать. Хуже того, они обнаружили, что и за ними следит глаз Бэтмэна. По всем каналам шептали одно — шлепните этого психа, если не можете арестовать. Только это было легче сказать, чем сделать.

Джим Гордон пережил все это на собственной шкуре. С ним это тоже было. Вскоре, после того как он стал полицейским в Готэм-Сити, прошел слушок, что Джиму Гордону нельзя доверять. Он не берет денег, а вы не можете доверять полицейскому, который не берет денег. И остальные полицейские стали посматривать на него косо, с подозрением. Но не все. И хороших полицейских было немало. Хороших, которые тоже брали деньги. Брали не потому, что хотели, а просто чувствовали, что у них нет выбора. Существующую систему не сломаешь, хотя система была гнилой. Большинство из них восхищались Гордоном и уважали его. Однако все же держались в стороне. Никто не хотел оказаться рядом, когда до него доберутся.

Говорили, что Джим Гордон не только не подкупный, он попросту чума для полиции, как Фрэнк Серпико в Нью-Йорке. Все хорошо знали, что случилось с Фрэнком Серпико. Так Джим Гордон обнаружил себя в необычной роли одного из двух людей, отмеченных коррумпированной частью полиции как серьезная угроза. Второго он должен был арестовать.

Поначалу у Гордона с этим не было сложностей. Его главной задачей были купленные чиновники в полицейском управлении, которые запятнали всех остальных, и он собирал материалы против них, в то же время прикрыв свою спину. Бэтмэн был добровольным линчевателем, который взял закон в свои руки. Получив распоряжение арестовать Бэтмэна, Гордон не колебался. Но снова все было не так просто.

Насколько безответственно Бэтмэн «взял закон в свои руки»? Закон не запрещает носить маскарадный костюм. Гражданин имеет право на самовыражение. Нет закона, запрещающего скрывать свою личность, если только она не скрывается в преступных целях. Гражданин имеет право на частную жизнь и уединение, если он или она того желают. Не возбраняется патрулирование городских улиц, если гражданин не выдает себя за полицейского и не носит оружия. Уличные комитеты наблюдения и Ассоциации защиты граждан круглосуточно заняты этим. Гражданин облечен властью арестовывать других граждан, но в рамках, очерченных уголовным кодексом. Такое же право на арест дается частным службам безопасности и частным детективам. Насколько это касается Бэтмэна, думал Гордон, он, по существу, не нарушает законы.

Он всегда патрулировал безоружным. Правда, он пользуется разными необычными приспособлениями, но никто ни разу не видел его с огнестрельным оружием. Насколько известно, он никогда не выдавал себя за полицейского. Он вмешивался и предотвращал преступления, но формально он никого ни разу не арестовал. Он оставлял преступников связанными или без сознания, но в каждом случае хороший адвокат легко мог бы показать, что он не превышал прав гражданина на совершение ареста. Он скрывал свою личность, но и в этом случае не в целях мошенничества или свершения иных преступлений. Впрочем, не все случаи были однозначны.

Если полиция бывала настроена найти повод для ареста, то это ей обычно удавалось. Возможно, в суде собранные улики не были бы приняты всерьез, но они могли по крайней мере считаться веским основанием для ареста. В случае же Бэтмэна у полицейского департамента не было бы затруднений в поисках причин, чтобы упечь его за решетку. Хотя бы нападение на государственного служащего, или неоказание помощи полиции, желающей допросить его, а это включало сопротивление представителю закона при аресте, уклонение от вызовов в суд, вмешательство в полицейское расследование. Полицейский департамент без труда нашел бы обвинения против Бэтмэна. К тому же совершенно справедливые и веские обвинения. В этом Джим Гордон не видел противоречий. Противоречия возникли позже, когда Гордон, наконец, впервые встретился с Бэтмэном.

Все началось достаточно невинно. Угнанный грузовик. Бездомная женщина на его пути. Гордон не смог вовремя остановить грузовик, но из ниоткуда появился ОН, в последний момент отшвырнув женщину в сторону. Напарник Гордона бросился за ним, вызвал по радио подмогу, но Бэтмэн ускользнул и укрылся в заброшенном доме. Тут-то и началось сумасшествие.

Вызвали группу захвата. Вызвали вертолеты. Вызвали флот патрульных судов. Они преследовали его, используя все имеющиеся у них средства, словно в разрушенном доме засела группа хорошо вооружениях террористов. Гордон стоял в стороне и наблюдал, как разворачивается третья мировая война. Дюжины пулеметов строчили по мелькающим теням, разрывались гранаты со слезоточивым газом, они даже бомбили чертово здание, но Бэтмэн все же ускользнул, не поранив серьезно ни одного полицейского. А что еще более удивительно, он избежал ареста благодаря слетевшейся по его зову громадной стае летучих мышей, которая привела его преследователей в полное замешательство. Это напоминало кадры из научно-фантастических фильмов. Джим Гордон не имел ни малейшего понятия, как Бэтмэн провернул этот фокус. Он даже не понимал, как к этому относиться. Зато он вполне отчетливо ощущал два впечатления. Первое — Бэтмэн определенно был неординарным человеком. И второе — их полицейское отделение безумно переборщило. Частным владениям был нанесен ущерб. Завязалась непостижимая перестрелка, и кто-нибудь из невинных посторонних запросто мог быть убит. А ради чего? Бэтмэн спас жизнь незадачливой старушке, а в благодарность, отделение предприняло все возможное, чтобы он взлетел на воздух. Джим Гордон уже чувствовал, как его раздирают противоречия.

Конец этим противоречиям положило похищение его новорожденного сына. Это было сделано по распоряжению «Римлянина» — самого большого босса организованной преступности в Готэм-Сити. Гордон знал: «Римлянин» не был заинтересован в выкупе от простого уличного полицейского. Но Гордон был слишком близко к разгадке тайных связей между высшим эшелоном власти Готэма и элементами организованной преступности. У «Римлянина» были свои способы проталкивать дела и идеи. Бэтмэн спас ребенка Джима Гордона, и благодаря его вмешательству Гордону удалось схватить похитителя, который на допросе запел как канарейка. Разразился самый большой скандал, с тех пор как комиссия по похищениям «чистила» Нью-Йорк-Сити. Была создана новая администрация, а Гордона повысили до капитана. Своим повышением он был обязан Бэтмэну, да и жизнью своего новорожденного сына тоже.

Однако, как и прежняя коррумпированная, новая администрация была также заинтересована убрать Бэтмэна с улиц. Для них Бэтмэн являлся угрозой обществу, стоящим вне закона линчевателем. Поэтому снова пришел приказ: Бэтмэна арестовать, выставить из города. Только многое значительно изменилось с тех пор, как Бэтмэн появился в первый раз.

Когда средства массовой информации перестали воспринимать Бэтмэна как шутку, а для этого не понадобилось много времени, они присоединились к травле, требуя освободить улицы от Бэтмэна. По крайней мере они занимали эту позицию, пока не выяснили, что значительный процент жителей города — очень значительный процент — симпатизируют Бэтмэну и поддерживают его. Для многих Бэтмэн был героем, и им не нравилось, когда пресса пыталась изображать его как преступника. Журналисты поняли и еще кое-что. Со дня появления Бэтмэна статистика преступлений пошла на убыль. Но и это еще не все. Оказалось, что, в то время как городская и полицейская верхушка лезла из кожи вон, чтобы избавиться от Летучей мыши, рядовые патрульные полицейские придерживались совсем другого мнения.

Ни одного из них невозможно было уговорить высказать его или ее мнение перед камерой или на пленку магнитофона. Но многие говорили примерно следующее: «Хорошо, если точно следовать букве закона, он нарушает установленные порядки. Но насколько это касается меня, Бэтмэн на нашей стороне. По мне, так он отличный парень. Гражданин, которому не наплевать на то, что творится в городе. Ему нравится шататься одетым летучей мышью? Что ж, это его дело. Но позвольте мне вам кое-что объяснить: это работает. Бэтмэн вышел на улицы, и уровень преступлений резко снизился. В тот день, когда он станет носить оружие и палить по людям, о'кей, я буду первым, кто попытается доставить его в зал суда. Но до того дня я не собираюсь ломать себе челюсть, понимаете, о чем я говорю?»

Джим Гордон был как раз из тех, кто не собирался ломать себе челюсть, чтобы арестовать Бэтмэна. Он был перед ним в долгу. За спасение сына и множество других вещей. За долгие годы, с тех пор как Гордон впервые приехал в Готэм-Сити, многое изменилось. Полицейские силы уже не были коррумпированы. И часть заслуги в том принадлежала Бэтмэну. Берущий взятки полицейский стал теперь исключением, а не правилом. И Джим Гордон, — когда-то воспринимаемый как смутьян, из-за принципа не брать денег, — сегодня был комиссаром полиции. Это звучало как «счастливый конец», но опять, как и прежде, дела шли не слишком гладко.

Давление. Теперь Гордон привык к постоянному давлению. Человек с характером мог сжиться с этим, но это было непросто. Во многом все оставалось по-прежнему. Мэр все еще требовал избавить город от Бэтмэна. Губернатор штата тоже не был его поклонником. Большая часть городского совета относилась к Бэтмэну с сомнением, как и некоторые члены Торговой палаты. «Он вредит репутации города, — говорили они. — Из-за него все выглядит так, как будто мэрия, городской совет и полиция не могут выполнять свою работу без помощи какого-то балаганного ночного сторожа. Он подает плохой пример, Что будет, если и другие граждане вобьют в себе в головы что-нибудь подобное? Во что превратится наш город?» «Не знаю», часто хотелось сказать Гордону, «может, наконец, в нем воцарится закон и порядок?» Но он этого не говорил, по крайней мере, не говорил громко. Давление. Что случилось бы, если эти люди узнали, что он активно сотрудничает с Бэтмэном, даже не пытаясь выследить его. Как бы они поступили, узнав, что Бэтмэн стал его другом. Его терзал вопрос, что станет с городом, если что-то произойдет с его другом. С его другом, личность которого оставалась для него загадкой.

В прошлом он не раз пытался решить эту головоломку. Он даже составил список возможных кандидатов. Судя по его возможностям, Бэтмэн или сказочно богат, или за ним стоит кто-то с большим кошельком. Бэтмэн должен быть достаточно молодым и физически хорошо подготовленным. Он должен быть умен и обладать хорошей реакцией в сложных ситуациях. Одно время Гордон считал, что это Брюс Уэйн.

Уэйн был прекрасным спортсменом, молод и сказочно богат. Он превратил деньги, оставленные ему отцом, в одно из самых крупных состояний в стране. Но, познакомившись с Уэйном, он перестал подозревать его. Менее подходящей натуры на роль Бэтмэна он не мог себе и представить. Уэйн оказался беспутным прожигателем жизни, чуждый всему кроме своих развлечений и удовольствий. Он, правда, жертвовал кое-что на благотворительные цели, основал Фонд Уэйна, но, без сомнения, с единственной целью сократить налоги. Нет, Брюс Уэйн не мог быть Бэтмэном. Он был приятным и обворожительным, но при этом весьма поверхностным, и он не показался Гордону достаточно яркой личностью. Имея такие деньги, он вполне мог нанять других управлять его состоянием и думать за него.

Одно время Гордон подумывал, не подходит ли для роли Летучей мыши Дэвид Джекс — биржевой магнат, занимающийся размещением ценных бумаг. Он владел некоторыми из самых ценных коммерческих структур в Готэм-Сити. Джекс был подходящего возраста и, казалось, вполне годился. Он был энергичным, даже слишком, умным и сильным противником. Гордон был не одинок в своих предположениях, что Джекс мог быть Бэтмэном. Да и сам Джекс не отрицал этого; похоже, сама идея забавляла его. Впрочем, и эта версия не выдерживала критики. Гордон мог бы насчитать несколько случаев, когда Бэтмэна и Джекса видели в одно и то же время в разных местах. В некоторых из них сам Гордон был вместе с Бэтмэном.

Он так же рассматривал и несколько других кандидатур. Но, как с Джексом и Уэйном, в каждом из этих вариантов можно было определить их местонахождение в тот момент, когда Бэтмэна видели в совершенно другом месте. Кончилось тем, что он сдался и решил, что будет чувствовать себя намного лучше, если так и не узнает, кто же такой Бэтмэн. Эта истина была бы помехой для них обоих. Главное — Гордон знал, что представляет из себя Бэтмэн. Он был честным человеком во всех отношениях — человеком, который в этом плане не отличался от него самого. И человеком, который не пойдет на компромисс со своей порядочностью и убеждениями. Он был другом для всех честных горожан, другом для полиции и заклятым врагом для тех, кто выступит против добропорядочных граждан. Это был человек, которого волновало, что творится вокруг него. По крайней мере, настолько, чтобы посвятить свою жизнь служению справедливости. Его не могли остановить ничтожество провокаций и обстоятельств. Короче говоря, — герой. Старомодно? Может быть. Но Джим Гордон так не считал. Однако многие влиятельные люди не разделяли его точку зрения. Хуже того, они были в состоянии оказывать давление. Одним из них был Риз Чэмберс.

— Ваши люди работают спустя рукава, комиссар, — бросил Чэмберс, без стука заходя в кабинет Гордона.

— Я что-то не слышал, как вы постучали, мистер Чэмберс, — спокойно заметил Гордон, подняв взгляд из-за стола.

Чэмберс оперся кулаками о стол и слегка наклонился к Гордону.

— Послушайте, комиссар, давайте начистоту, — сказал он. — Ваши люди могут подпрыгивать всякий раз, когда вы щелкаете пальцами, но я не принадлежу к числу ваших служащих.

— Ваше счастье, — мягко согласился Гордон.

Их глаза встретились.

— Вы имеете что-нибудь против Бюро, а, комиссар?

— Нет, мистер Чэмберс, я ничего не имею против ФБР. Но мне не нравитесь лично вы.

— Вот как? Понимаю, — холодно сказал Чэмберс, выпрямляясь. — Наверное, нам стоит объясниться. Если у вас накопились претензии непосредственно ко мне, я бы хотел их услышать.

— В Бюро у вас отличный послужной список, Чэмберс, — сказал Гордон. — Знаю. Я проверил. Но ваши манеры оставляют желать много лучшего. С того самого дня, как вы здесь появились, вы держитесь слишком заносчиво и ведете себя, словно полиция Готэм-Сити — всего лишь кучка шпионов на автомобилях, гоняющихся за агентами ФБР. Поверьте, это не лучший способ завоевывать друзей и влиять на окружающих. Особенно, если вы собираетесь бок о бок с ними работать.

Чэмберс сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух обратно.

— Хорошо, комиссар. Ваши претензии принимаются.

— Неужели.

— Да, сэр. Видите ли, все это время я был в постоянном напряжении. Я должен извиниться… я обращался с вашими людьми в недопустимо повелительной манере. Но у меня было трудное задание, а около сотни умников дышали мне в спину, пытаясь объяснить, что и как я должен делать. Прошу прощения, если я наступил кому-то на пятки. Просто у меня не было времени думать о разборчивости и щепетильности.

— Я понимаю ваше положение, мистер Чэмберс, — сказал Гордон. — И принимаю ваше извинение. Почему бы нам не попробовать начать разговор сначала? Присаживайтесь.

Он кивнул Чэмберсу на кресло, и агент ФБР сел.

— Могу я предложить вам чашечку кофе? — спросил Гордон.

— Да, спасибо, это как раз то, что мне сейчас нужно, — сказал Чэмберс. — Я на ногах почти сорок восемь часов подряд.

Гордон поднял трубку и нажал на кнопку.

— Сержант Капилетти, не будете ли вы так добры принести пару чашек кофе?

Он взглянул на Чэмберса и вопросительно вскинул брови.

— Черный, если можно, — попросил Чэмберс.

— Один черный и один черный с сахаром, — передал Гордон. -

Спасибо. — Он повесил трубку. — Ну, а теперь, что вы говорили насчет того, что мои ребята работают спустя рукава?

— Все дело в этом мифическом персонаже — Бэтмэне, — объяснил Чэмберс.

— Так что с ним?

— Мне не нравится, что он без стеснения носится по улицам, в то время как мы попали с эту передрягу с Гарсиа, — сказал Чэмберс. — Не похоже, что ваши люди в состоянии арестовать его. И это не все. У меня складывается впечатление, что у них даже нет особого желания попытаться.

— Чэмберс, честное слово, если речь идет о Бэтмэне, вам не о чем беспокоиться, — сказал Гордон.

— Вы так думаете? Но откуда такая уверенность?

В дверь постучали, и через секунду появился сержант с кофе.

— Спасибо сержант, — поблагодарил Гордон. — Кстати, Капилетти, пока вы не ушли…

— Да, сэр?

— Агент Чэмберс, похоже, считает, что Бэтмэн может представлять угрозу для безопасности его операции в нашем городе. Может быть, вы будете столь любезны высказать свое мнение по этому поводу?

— Бэтмэн? — переспросил Капилетти. Он посмотрел на Чэмберса. — Вы идете по ложному следу, мистер Чэмберс.

— Что вас заставляет так думать, сержант? — поинтересовался Чэмберс.

— Вы когда-нибудь встречались с Бэтмэном, сэр? — спросил Капилетти.

Чэмберс скривил рожу.

— Нет. Уверен, мне не доводилось испытывать такого удовольствия, — ответил он с сарказмом.

— Ну, что ж, а мне доводилось.

Чэмберс нахмурился.

— Вы действительно видели его? И говорили с ним?

— Да, сэр, именно так. Это случилось давно, еще когда я был новичком, патрулирующим улицы. Он спас мне жизнь. Это длинная история, поэтому я не буду надоедать вам долгим повествованием. Но если Бюро беспокоится по поводу Бэтмэна, то оно просто раздувает из мухи слона…

— Только потому, что он спас вам жизнь? — засомневался Чэмберс.

— Это часть дела, — признался Капилетти, — но это далеко не все. Отнюдь нет. Вы не из Готэм-Сити, сэр, поэтому, конечно, вы не можете знать всей подоплеки. Но в нашем городе много людей, как полицейских, так и обычных горожан, которые думают, что Бэтмэн занимается нужной работой.

— Спасибо, сержант, — сказал Гордон. — Пока все.

— Да, сэр, — сказал Капилетти.

— Это примерно та позиция, о которой я вам толковал, — сказал Чэмберс, когда Капилетти вышел. — Этот чудаковатый «линчеватель», кажется завладел воображением множества людей в этом городе, включая полицию. Откровенно говоря, я не нахожу это очень успокаивающим. Мне кажется, если человек нарушает закон — он опасен и непредсказуем.

— Как раз в этом вы не правы, Чэмберс, — возразил Гордон. — В Бэтмэне нет ничего непредсказуемого. Сегодня ночью он будет на улицах, как почти каждую ночь. И опасность будет угрожать исключительно преступникам. На сегодня генерал Гарсиа самый прославленный преступник в Готэм-Сити, но он уже за решеткой. А Бэтмэн не интересуется негодяями, которые уже в тюрьме. Но тем, кто еще на свободе, придется поволноваться.

— Вы так говорите, словно на самом деле одобряете его, — недоверчиво сказал Чэмберс.

— Что я одобряю, а что нет, не относится к делу, — отрезал Гордон. — Я только даю факты вам в руки. Даже если Бэтмэну придет в голову предпринять что-нибудь по поводу генерала Гарсиа, а я не могу представить, зачем ему это может понадобиться, как вы думаете, что он сделает? Ворвется в тюрьму Готэм-Сити и выкрадет Гарсиа из-под максимально возможной охраны?

— Гарсиа — не единственная моя забота, — сказал Чэмберс.

— О, кажется, я догадываюсь, — протянул Гордон. — Вы беспокоитесь о своем свидетеле.

— Вот именно, — подтвердил Чэмберс. — Есть некоторые люди, которые готовы заплатить сумасшедшие деньги, чтобы избавиться от свидетеля и его показаний.

Гордон хмыкнул.

— Что тут смешного?

— О, я вовсе не смеюсь над вами, Чэмберс, — сказал Гордон. — Только над невысказанным предположением, что Бэтмэн мог бы взяться за это дело.

— По-вашему, это смешно? Мы говорим об очень могущественных людях, комиссар. Людях, владеющих безумно громадными состояниями.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, — сказал Гордон. — Можете быть уверены, Бэтмэна нельзя купить за деньги.

— Похоже, вы глубоко убеждены в этом.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказал Гордон. — Бэтмэна невозможно купить. Вы можете принять это за аксиому. И вот еще что. Бэтмэн — не убийца. Он никогда никого не лишал жизни. Он даже не носит при себе оружия.

— Суд Линча без насилия? — усомнился Чэмберс.

— Я не говорю «без насилия», — ответил Гордон. — Я сказал, он никогда никого не лишал жизни.

— Все начинается с первого раза.

Гордон покачал головой.

— Но не в этом случае. Если я хоть что-нибудь знаю о Бэтмэне, так это то, что он преклоняется перед человеческой жизнью. Частично это объясняет его поведение. Он также верит в справедливость. Это одна из причин, почему он пользуется такой популярностью. Он не убийца. Это противоречило бы всему, во что он верит. Бэтмэн даже не носит при себе револьвера. Возможно поэтому он завладел умами наших граждан, как вы говорите. Если б он носил револьвер, каждый полицейский моего отдела сделал бы все возможное, чтобы засадить его за решетку. Включая меня самого. И большинство жителей Готэм-Сити поддерживало бы нас на сто процентов. Но, видите ли, именно это делает Бэтмэна необычным и уникальным. Он знает, что если станет применять оружие смерти, то поставит себя на одну ступень с уголовниками, которых ненавидит. Это тот шаг, который он никогда не сделает.

— Хотел бы я быть таким уверенным, как вы, комиссар, — сказал Чэмберс. — Правда, хотел бы. Во всяком случае, у меня стало бы на одну загвоздку меньше. У меня хватает проблем для головной боли.

— Будьте спокойны, Бэтмэн не относится к их числу, — сказал Гордон. — Верьте мне.

— Вы восхищаетесь им, не так ли? — с удивлением спросил Чэмберс.

— В каком-то смысле, я думаю, да, — согласился Гордон, — хотя, если вы сошлетесь на меня, я буду все отрицать.

Чэмберс улыбнулся.

— Ваш секрет в надежных руках, комиссар. Но, скажите, не кажется ли вам немного странным, когда взрослый мужчина одевается как летучая мышь и патрулирует по ночам улицы?

— Именно так я думал сначала, — сказал Гордон. — Я не знаю почему он выбрал такой облик, однако забавно, что это работает. Впрочем, не все так весело. Некоторые очень уважаемые психологи считают, что ход его мыслей очень логичен, не считаясь с его побуждениями. Поставьте себя на место злоумышленника. Начать с того, что многие преступники очень суеверны. Образ силы — это то, перед чем они преклоняются, пусть даже подсознательно. Летучая мышь — существо, живущее в темноте. Вобщем так же как и преступник, но радар летучей мыши позволяет ей «видеть» во мраке. Поэтому ночь — ее родная стихия. И есть что-то зловещее в ее внешности. На самом деле летучая мышь — совершенно безобидное создание, но люди всегда относились к этим млекопитающим с предубежденным страхом. Они всегда ассоциировались с чем-то сверхъестественным, какими-нибудь вампирами… и тому подобное. Пока мы сидим и пьем кофе в ярко освещенном офисе, мысль о взрослом мужчине, одетом как летучая мышь, показалась бы нам с вами забавной, «немного странной», как вы выразились. Но, если б мы были здесь совсем одни, ночью и с погашенным светом, держу пари, вы бы не на шутку перепугались, появись Бэтмэн прямо перед нами. А может, даже пришли бы в ужас.

— Значит, вы думаете, он одевается так, чтобы иметь психологическое преимущество? — спросил Чэмберс.

Гордон утвердительно кивнул.

— Интересная концепция, — продолжил Чэмберс. — Допустим, он сам пришел к этому выводу. Ну, а что если он просто сумасшедший?

— Я подумывал об этом, — сказал Гордон, — но факты не свидетельствуют в пользу этой теории. Я имею в виду его поступки. Он действует очень логично, рассудительно и расчетливо.

— Подобным образом можно описать и социопата, — сказал Чэмберс.

— Вы правы, — ответил Гордон, — но Бэтмэн не социопат. Человеку, который не в ладах с обществом, незнакомо чувство сострадания, а это не характерно для Бэтмэна. Люди, которые сталкивались с ним, особенно те, кому он помогал, утверждают, что он показался им очень доброжелательным. Похоже, его мотивы крепко связаны со справедливостью. Социопат не подошел бы под такое описание.

Чэмберс кивнул.

— О'кей. Я согласен с этим, по крайней мере, на данный момент. Хотя я бы чувствовал себя намного лучше, если бы он не показывался в городе. У меня и так заняты руки, чтобы беспокоиться о лишних картах во время серьезной игры.

— Ведь это не просто привычная осмотрительность, не так ли? — сказал Гордон. — Что-нибудь случилось? Что именно?

Чэмберс тяжело вздохнул.

— Я не вполне уверен. До нас дошли кое-какие слухи. По этой причине мы просто пытаемся прикрыть все тылы. Мы держим под наблюдением ключевые личности, и один из них начал действовать немного странно в последнее время.

— Вы не собираетесь сказать мне кто? — спросил Гордон. Чэмберс мотнул головой.

— Дело не в том, что я не доверяю вам, комиссар. Честно. В данном случае, чем меньше вы знаете, тем безопаснее для вас. На политическом языке — это очень деликатная ситуация. Могут возникнуть неблагоприятные последствия.

— Могу я чем-нибудь помочь? — спросил Гордон.

Чэмберс покачал головой.

— Нет, не сейчас. — Он передернул плечами. — Возможно, все это ерунда. А может быть, мы все немного становимся параноиками. Но вот что я вам скажу. Я буду на седьмом небе от счастья, когда суд подойдет к концу и все утрясется. Мы и так сидим как на иголках, а адвокаты Гарсиа не упрощают дела. — Он вздохнул и поднялся. — Извините, что оторвал вас от дел, комиссар.

— Ничего страшного, — успокоил его Гордон, — всегда рад сотрудничать с Бюро.

— И мы ценим это, — сказал Чэмберс. Сделав паузу, он добавил: — Что случится, если вам удастся арестовать его?

— Вы имеете в виду Бэтмэна? — спросил Гордон, улыбнувшись. — Даже не знаю. Но будет наверняка интересно.

Чэмберс усмехнулся.

— Вы знаете, в некотором роде я ему завидую, — сказал он.

— Неужели? Как это? — удивился Гордон.

— Ему не приходится иметь дело с адвокатами, бюрократами и федеральными свидетелями, — сказал Чэмберс с горькой улыбкой.

— Я где-то слышал об этом, — рассмеялся Гордон.

— Я помню ваши слова и постараюсь ступать немного помягче, — сказал Чэмберс. — Какого дьявола, мы все в одной упряжке, не так ли? И спасибо за кофе.

— В любое время, — сказал Гордон на прощание.

Может статься, он слишком жестоко осуждал Чэмберса, думал Гордон, потягивая кофе. На парня наверняка здорово давили сверху. И это только цветочки, а ягодки созреют очень скоро. Только что купленную землю трудно возделывать — на ней всегда полным-полно камней. Чэмберс не единственный, кто свободно вздохнет, когда с делом Гарсиа будет покончено. Правительство делало все возможное, чтобы приблизить день суда. Адвокаты пойдут на любые ухищрения, чтобы вытянуть Гарсиа, но его, без сомнения, признают виновным и переведут в федеральную тюрьму. Естественно, решение суда будет обжаловано, и весь процесс затянется на долгие годы. По крайней мере это будет уже не его головной болью. На них перестанут давить. Как было бы прекрасно вернуться к привычной спокойной работе.

— Какое красивое платье, — сказал посол. — Скажите, это авторская работа?

Ее улыбка была ослепительной.

— Хотите верьте, хотите нет, но я сшила его сама по выкройке из журнала, — ответила она и подмигнула.

Она действительно подыгрывала ему, и флиртовать с ней было парой пустяков. На протяжении всего приема они постоянно встречались глазами. Она понимала толк в мужчинах и, казалось, очаровывала каждого, с кем говорила. Но каждый раз она неизменно возвращалась к нему. Когда они вместе собрались уходить, ее рука скользнула под его, словно это была самая естественная вещь на свете. Они поехали к нему домой. А когда вышли из машины, она нежно прильнула к нему и они в обнимку пошли к подъезду. Пока они стояли в холле, ожидая лифта, она потянулась к нему губами и поцеловала. Через него словно пропустили электричество высокого напряжения. Поднимаясь в лифте на нужный этаж, они продолжали целоваться, но как только вошли в квартиру, ее манеры неожиданно переменились.

Она прижала палец к его губам и прошептала на ухо:

— Много не болтай, говори о пустяках. Спроси, не хочу ли я выпить.

Он нахмурился, слегка озадаченный переменой, но сделал как она просила. Она выбрала «скотч» со льдом, слегка разбавленный содовой. Пока он готовил у бара напитки, она расхаживала по квартире, восхищаясь его прекрасным вкусом и болтая о пустяках. Но в руке она сжимала маленькое электронное устройство, которое извлекла из сумочки. К его громадному удивлению, она обнаружила несколько скрытых микрофонов. Один на телефоне, другой — под кофейным столиком, рядом с диваном, третий — в спальне, четвертый — на кухне, и даже в ванной. Он не мог поверить. Они насажали «жучков» по всей квартире!

Она оставила «жучков» на своих местах, взяла маленький клочок бумаги и написала ему записку: «Давай деньги».

— Я сейчас вернусь, милая, — сказал он. — Устраивайся поудобней.

Он прошел в спальню и открыл сейф позади секретной панели в кабинете. Неожиданно его охватила боязнь ареста. Хотя сейф устанавливали рабочие посольства, американцы могли держать его под наблюдением. Кроме них — больше некому. Успели они обнаружить это? Знали ли они про деньги? В квартиру он принес их только после полудня. Его люди заверяли, что это проследить невозможно, но теперь он уже ни в чем не был уверен. Как долго он находится под наблюдением? Он отчаянно пытался вспомнить, говорил ли он что-нибудь в квартире или по телефону, что могло бы втянуть его в неприятности. Черт бы их побрал, почему они возложили это дело именно на него?

Он вернулся в гостиную с кейсом в руках. Женщина раскрыла его и, мельком оглядев пачки денег, бросила на диван.

— Гммм… дорогой… — сказала она, перекладывая пачки банкнот в потайные карманы, хитроумно пришитые к подкладке пиджака.

Кто бы ни подслушивал их сейчас, у любого создалось бы впечатление, что они попросту занимаются любовью. Закончив с плотно упакованными купюрами, она села рядом с послом и медленно допила бокал с виски. Он даже не знал, что сказать.

Она улыбнулась и поцеловала его в губы.

— Почему бы нам не перейти в спальню? — кокетливо предложила она.