"Зимняя война 1 часть" - читать интересную книгу автора (Шушаков Олег)

7. Для побед одной отваги мало… Ленинградский фронт, начало декабря 1939 г.

…Третьего декабря Народное Правительство Финляндии «сформированное в городе Терийоки представителями левых партий и восставших солдат финской армии» предложило Советскому Союзу заключить Договор о дружбе и взаимопомощи. Который был подписан в тот же день. В Москве. Председателем Совета Народных Комиссаров наркомом иностранных дел СССР товарищем Молотовым и Председателем Народного Правительства министром иностранных дел Финляндской Демократической Республики товарищем Куусиненом.

Высокие договаривающиеся стороны были старыми товарищами. И прекрасно знали друг друга. И даже жили в одном доме. На набережной Москва-реки.

Основатель Коммунистической партии Финляндии Отто Куусинен долгие годы являлся секретарем Исполкома Коминтерна и членом ЦК ВКП(б), неуклонно проводя генеральную линию партии в международном коммунистическом и рабочем движении. Не взирая ни на какие колебания этой самой линии.

Остальные члены Народного Правительства (заместитель председателя и министр финансов товарищ Розенберг, министр земледелия товарищ Эйкия, министр просвещения товарищ Лехтинен и министр по делам Карелии товарищ Прокконен) также были ответственными работниками Коминтерна - кузницы кадров для компартий и народных правительств всей планеты. Министром внутренних дел был назначен старый чекист Тууре Лехен, а министром обороны и командующим Финской Народной Армией - комдив Антила…

Народное Правительство Финляндии сочло возможным пойти навстречу предложениям Советского Союза и согласилось на перенос границы на Карельском перешейке до линии Виролахти - Иматра - Раутъярви и далее до Хаттуваара. А также отказалось от Петсамо (с прилегающим к нему районом) на побережье Баренцева моря и нескольких совершенно не нужных ФДР островков в Финском и Выборгском заливах (острова Суурсаари, Лавенсаари, Сейскари, Бьорке, Тиуринсаари и другие). За вдвое большую территорию в Карелии. И триста миллионов финских марок.

Кроме этого, СССР получил разрешение на размещение военно-морской базы на полуострове Ганге, взятом в аренду на девяносто девять лет. Взамен пообещав помочь молодой народной демократии оружием, боевой техникой и снаряжением. А также военными специалистами. В необходимом количестве.

Прежнее финское правительство, очнувшись от шока, попыталось урегулировать отношения с Советским Союзом через шведского посланника Винтера. Однако товарищ Молотов холодно заявил непрошенному визитеру, что СССР никакого другого финского правительства, кроме Народного, не признаёт. И никакой войны с Финляндией не ведет. А даже наоборот. Заключил с ней Договор о дружбе и взаимопомощи. И подписал протокол о взаимной безопасности. В соответствии с которым оказывает помощь вооруженным силам Финляндской Демократической Республики. В наведении порядка.

Только теперь обанкротившееся финское руководство сообразило, наконец, какую совершило ошибку, прервав в середине ноября переговоры с Советским Союзом.

Покидая Москву, министр иностранных дел Финляндии Эркко нагло заявил, что у него «есть более важные дела». Какие, интересно, могут быть более важные дела у министра иностранных дел, чем разгорающийся конфликт с великим соседом? Который имеет вооруженную до зубов армию. Только что разгромившую чрезвычайно опасного противника на Востоке. И весьма заносчивого, хотя и не столь опасного, на Западе.

Мощный удар Красной Армии отрезвляюще подействовал на зарвавшихся политиканов. А высокопарные заверения западных держав в поддержке, которые всю осень взахлеб цитировали финские газеты, оказались пустыми словами.

Англия и Франция выразили искреннее возмущение в связи с нападением большевиков на нейтральную страну. И объявили о готовности сформировать и отправить в Финляндию экспедиционный корпус. Если Швеция и Норвегия пропустят его через свою территорию. Германия тоже сочувствовала финнам. Но нарушать из-за них заключенные с таким трудом военно-политические и торговые соглашения с Советским Союзом не собиралась. Италия обещала увеличить поставки оружия. Но на это требовалось время. Североамериканские Соединенные Штаты по-прежнему придерживались изоляционистской позиции, и вмешиваться в европейские склоки не торопились, ограничившись призывом к «моральному эмбарго» (!) на торговлю с СССР.

Даже ближайшие соседи Финляндии - Швеция и Норвегия - предали ее. Стойко сохраняя нейтралитет, и наотрез отказавшись предоставить свои порты и железные дороги для переброски английских и французских частей в Финляндию. Из опасения стать следующей жертвой Сталина.

Или Чемберлена. Или Даладье.

А Литва, Латвия и Эстония, заключившие этой осенью Пакты о взаимопомощи с Советским Союзом и предоставившие ему свою территорию и акваторию для размещения частей и соединений Красной Армии и кораблей Краснознаменного Балтийского флота, фактически стали его союзниками.

Президент Финляндской Республики Кюёсти Каллио (теперь уже бывший президент бывшей республики) в отчаянии обратился в Совет Лиги Наций с жалобой на агрессивные действия Советского Союза.

Четвертого декабря СССР получил соответствующий запрос и приглашение на заседание Совета и Ассамблеи Лиги Наций.

Председатель Совета Народных Комиссаров товарищ Молотов в категорической форме отверг вмешательство Лиги и официально заявил, что «Советский Союз не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает войной финскому народу». А потом добавил, что участвовать в каких-либо заседаниях по этому надуманному вопросу считает излишним, и посоветовал Лиге Наций заняться прекращением войны между Германией и англо-французским блоком, а не разжигать войну на северо-востоке Европы…

Сразу после вступления в силу Пакта о взаимопомощи на территорию Эстонии был введен шестьдесят пятый особый стрелковый корпус (шестнадцатая стрелковая дивизия, восемнадцатая легкотанковая бригада, тридцать восьмой истребительный и сорок четвертый скоростной бомбардировочный авиаполки), на территорию Латвии - второй особый стрелковый корпус аналогичного состава, а на территорию Литвы - шестнадцатый. К середине ноября общая численность ограниченного контингента советских войск в Прибалтике достигла шестидесяти семи тысяч человек, тысячи шестисот орудий, тысячи танков, ста пятидесяти бронеавтомобилей и пятисот двадцати самолетов. Кроме того, в порты Лиепая, Вентспилс, Рохукюла, Палдиски и Таллин перебазировались надводные корабли, подводные лодки и гидроавиация Краснознаменного Балтийского флота.

В конце ноября в Эстонию на аэродром Хаапсалу был переброшен сорок второй дальнебомбардировочный авиаполк (шестьдесят один бомбардировщик ДБ-3), который вместе с передислоцированными ранее тридцать восьмым истребительным (шестьдесят три истребителя И-16П) и сорок четвертым скоростным бомбардировочным (шестьдесят один бомбардировщик СБ) авиационными полками вошел в состав Особой авиабригады, сформированной в соответствии с приказом Начальника ВВС Красной Армии командарма второго ранга Смушкевича.

Командарм прекрасно понимал все преимущества размещения бомбардировщиков на южном побережье Финского залива. Во-первых, близость вражеской территории (менее ста километров). Во-вторых, безопасность базирования (поскольку Эстония в войне не участвует). В-третьих, развитая инфраструктура (бетонные взлетные полосы, просторные ангары, сеть подъездных путей и отличные дороги). Поэтому и настоял на переброске в Хаапсалу еще одного полка.

Эстонское правительство промолчало.

А что ему еще оставалось? Подписав Пакт о взаимопомощи, Президент Эстонии Пятс просто выиграл время. Для тех своих сограждан, которые захотят эмигрировать. Никаких иллюзий насчет сохранения независимости у него не было. Оказавшись между Вермахтом и РККА, как между молотом и наковальней, войско польское (кстати, гораздо более сильное, чем эстонское) было разгромлено менее чем за две недели. Так что говорить было не о чем. Надо было срочно переводить капиталы в Швейцарию. Или Швецию. А лучше - в Америку. И уезжать. Туда же. Пока это еще возможно…

Командиром Особой авиабригады был назначен один из любимцев Смушкевича, самый прославленный летчик страны, начальник отдела истребительной авиации Летной инспекции РККА дважды Герой Советского Союза полковник Кравченко. Который немедленно вылетел в Хаапсалу. Забрав с собой всех своих инспекторов. За исключением Героя Советского Союза майора Смирнова, который остался на хозяйстве, в Москве. Донельзя расстроенный. И давший себе слово любыми средствами добиться скорейшего откомандирования на фронт.

Тридцатого ноября дальние и скоростные бомбардировщики Особой авиабригады под прикрытием истребителей нанесли ряд бомбовых ударов по политическим и промышленным центрам Финляндии - Хельсинки, Хювянкяя, Хямеэнлинна, Лохья, Лахти и Порвоо. Бомбардировке были подвергнуты только объекты оборонного значения - военные заводы и склады, портовые сооружения и причалы, аэродромы и железнодорожные станции. Бомбить жилые кварталы Кравченко запретил.

Противовоздушная оборона столицы Финляндии оказалась на высоте и доставила советским пилотам много неприятностей. Зенитным огнем было сбито три СБ. Еще двенадцать бомбардировщиков получили повреждения различной степени.

Но это были еще только цветочки…

Вскоре погода испортилась. От истребительного прикрытия и массированных налетов в составе полка, не говоря уже о бригаде, пришлось отказаться. Потому что в сложных метеоусловиях, не считая нескольких асов, которых привез с собой Кравченко, могли летать только пилоты сорок второго дальнебомбардировочного авиаполка. И то лишь в составе отряда. Максимум - двух.

На том и порешили. Поэтому, начиная с первого декабря, на выполнение задания бомбардировщики стали летать небольшими группами, по шесть-восемь самолетов. И лишь изредка, когда позволяла погода, в составе эскадрильи.

Помощник командира сорок второго авиаполка майор Иван Балашов был мастером слепых полетов. В двадцать седьмом году он окончил Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков ВВС РККА, в тридцатом - Высшую школу красных морских лётчиков в Севастополе, и до того как попасть в бомбардировочную авиацию несколько лет служил в этой же школе летчиком-инструктором. Летать в облаках он мог, как говорится, с закрытыми глазами.

За время боев в Северо-Восточном и Центральном Китае капитан Балашов совершил два десятка боевых вылетов на бомбардировку военных объектов в глубоком тылу противника. Бомбил Чанчунь и Циндао, Нанкин и Шанхай. Участвовал в бомбардировке японских островов девятнадцатого августа. Был награжден орденом Ленина и получил вторую шпалу на петлицы досрочно.

Отсутствие истребительного сопровождения его не смущало. Летая на полную дальность, он давно уже привык обходиться без него. Дальних истребителей до сих пор так и не изобрели. Поэтому приходилось рассчитывать лишь на свои собственные пулеметы - штурманский, верхнюю турельную и нижнюю люковую установки. Но более всего он уповал на облака. Если они имелись, конечно.

Шестого декабря облака имелись. Даже более чем.

Взлетев еще до рассвета, Балашов пробил облачность, собрал свою девятку и повел ее на бомбардировку железнодорожного узла Йювяскюля. Вторую группу, в задачу которой входило нанесение удара по железной дороге и оборонным заводам в Пиексимяки, возглавил командир третьей эскадрильи майор Майстренко. Правда, почти сразу после взлета его девятка превратилась восьмерку. Потому что один из бомбардировщиков вынужден был вернуться назад из-за неисправности двигателя.

Путь им предстоял не близкий. Над густонаселенными центральными районами Финляндии. Плотно нашпигованными шюцкоровскими постами воздушного наблюдения, оповещения и связи. А кое-где и зенитной артиллерией.

Впрочем, это дело привычное. И знакомое до боли.

Главное, нет истребителей.

Потому что все финские истребители (тридцать шесть монопланов «Фоккер Д.21» и десять бипланов «Бристоль Бульдог Мк. 4А») по данным разведотдела штаба фронта были сосредоточены на Карельском перешейке (»Фоккеры» на аэродроме Иммола около Иматры, а «Бульдоги» в Хеиньоки возле Виипури).

Тем не менее, полковник Кравченко организовал истребительное патрулирование у побережья Финляндии силами специальной истребительной авиагруппы, сформированной им из летчиков-инспекторов и нескольких самых опытных пилотов тридцать восьмого истребительного авиационного полка.

Доморощенные острословы сразу же прозвали эту авиагруппу «эскадрильей плохой погоды». Григорий только посмеивался, понимая, что ребята просто завидуют товарищам, которые в отличие от них в любую погоду поднимаются в небо.

Поднимутся и сегодня. Позднее. Когда Балашов с Майстренко выполнят задание и отправятся домой, «эскадрилья плохой погоды» вылетит им навстречу и прикроет их возвращение в районе Порвоо - Ловииса. Так, на всякий пожарный случай…

Майор Балашов вывел свою группу на цель точно. В том числе и потому, что над центральным озерным краем Финляндии облачность стала понемногу рассеиваться. А над Йювяскюля отсутствовала вообще. Как по заказу.

Штурман у Балашова был лучшим снайпером в полку. За Китай имел орден Красного Знамени. Не промахнулся он и на этот раз. И остальные экипажи, бомбившие по ведущему, тоже не оплошали. Девять серий стокилограммовых фугасных авиабомб легли одна к одной. Десятки разрывов, словно ковром накрыли железнодорожный вокзал, локомотивное депо, многочисленные товарные составы и склады.

Серьезного противодействия противник не оказал. Две зенитных батареи (два трехдюймовых и четыре сорока миллиметровых орудия) не могли причинить сколько-нибудь серьезного вреда советским бомбардировщикам, бомбившим с высоты четырех с половиной тысяч метров. И стреляли скорее из психологических, чем тактических соображений. Лишь для того, чтобы гражданское население не ощущало себя совершенно беззащитным под вражескими бомбами.

Развернувшись, девятка Балашова прошла над городом в парадном строю, оставив за собой пылающие развалины и клубы густого, черного как смоль дыма…

Майор уводил своих ребят на юг и никак не мог отделаться от тревожного предчувствия. Вроде бы все отлично. Задание они выполнили. И возвращаются без потерь. И все же, что-то было не так. Но, что?

Задание они выполнили. Возвращаются…

Они возвращаются тем же маршрутом! Проложенным по линейке. Йювяскюля - Лахти - Порвоо. Возвращаются с той же путевой скоростью. Проходя над теми же постами воздушного наблюдения, оповещения и связи. И финские девушки-шюцкоровки из «Лотты Свярд» провожают их биноклями. И проклятиями…

А женские проклятия - это не пустые слова. Хотя и кажутся таковыми.

Комбриг обещал, что у побережья их прикроет «эскадрилья плохой погоды». Но здесь, в центре Финляндии, погода была очень даже неплохой. И это было чревато. Неприятной встречей. Вроде той, о которой около часа назад радировал Майстренко. Который наткнулся на невесть откуда взявшийся «Фоккер» в районе Коувола. И потерял одну машину.

А где взялся один «Фоккер», вполне может взяться и второй. И третий.

Балашов покачал крыльями, предупреждая пилотов о предстоящем маневре, а потом плавно развернул свой ДБ на юго-запад. В сторону пока еще далекого, но впечатляющего облачного фронта.

У Порвоо их должна прикрыть «эскадрилья плохой погоды», а тут целый «фронт плохой погоды»! Под прикрытием которого они дойдут до дома ничуть не хуже!

- Что случилось, Иван Филиппович? - спросил штурман. - Почему меняем курс?

- Пойдем через Тампере и Лохья! Проложи новый маршрут, - ответил майор. - Не нравится мне этот «Фоккер», подловивший Майстренко у Коувола! Ох, не нравится!..

Чутье не подвело Балашова, как ни разу не подводило его до этого. «Фоккер», атаковавший восьмерку майора Майстренко оказался на его пути далеко не случайно.

Обеспокоенный участившимися налетами советской авиации на центральную часть страны, командующий военно-воздушными силами генерал-майор Лундквист приказал срочно выделить звено истребителей из состава двадцать четвертой эскадрильи на прикрытие воздушного коридора Котка - Коувола - Лахти - Порвоо. Вечером четвертого декабря шесть «Фоккеров» под командованием капитана Магнуссона были перебазированы на аэродром Утти. А на следующий день приступили к патрулированию…

Несмотря на свою малочисленность, финские летчики-истребители представляли собой серьезную опасность. Потому что имели прекрасную летную и штурманскую подготовку, метко стреляли, а также применяли новейшие тактические приемы.

И в первую очередь, «кончики пальцев» - новый боевой порядок, разработанный пилотами Люфтваффе на основе испанского опыта. В соответствии с которым звено, основная тактическая единица истребительной авиации Финляндии, теперь состояло не из трех самолетов, а из двух пар. Что повысило и огневую мощь звена, и его маневренность. При этом ведомый прикрывал ведущего, а первая пара - вторую.

Впрочем, никакие тактические приемы, даже самые новые, не могли помочь в условиях подавляющего количественного превосходства советской авиации. Потому что бомбардировщики в полковом строю были совершенно недосягаемы. Особенно, когда их прикрывал полк истребителей.

И тут на выручку белофиннам пришла ихняя, поганая, белофинская погода.

Большинство советских летчиков летать в облаках не умели. Даже в одиночку. Не говоря уже о полете в строю. Поэтому истребители сидели на аэродромах, прижатые к земле облачностью. А бомбардировщики ходили на задание группами не более десяти самолетов. Тогда как финские летчики практически не вылезали из машин, пытаясь количеством боевых вылетов перекрыть малочисленность самолетного парка.

За три дня «Бульдоги» и «Фоккеры» сбили семнадцать бомбардировщиков…

И это переполнило чашу терпения начальника ВВС Ленинградского фронта комкора Птухина. Он приказал нанести удар по аэродромам в Хеиньоки и Иматра и уничтожить все, что там находится! Стереть с лица земли!

Евгений Птухин вступил в Красную Армию шестнадцатилетним подростком в боевом восемнадцатом году. Воевал с Деникиным, Врангелем и белополяками. В двадцать четвертом окончил авиашколу. Прошел путь от младшего летчика до командующего ВВС округа. В тридцать шестом за успехи в боевой, политической и технической подготовке был награжден орденом Красной Звезды и легковым автомобилем ГАЗ-М1. За бои в Испании получил еще два ордена - Ленина и Красного Знамени. Являясь главным военным советником командующего республиканской авиацией на Мадридском, Арагонском и Теруэльском фронтах, «генерал Хосе» лично водил своих ребят в бой, сбил два «Фиата», новейший германский истребитель «Мессершмитт-109» и бомбардировщик «Хейнкель-111».

Привыкнув драться с настоящим и действительно опасным противником - германскими и испанскими пилотами (итальянцы не в счет, потому как слабаки) - Птухин недооценил финских истребителей.

Подумаешь, десять стареньких бипланов! И три десятка лаптежников! В смысле, «Фоккеров». Которые со своей низкой скоростью, пулеметами винтовочного калибра и неубирающимися шасси не годились в подметки даже «чайкам»! Не говоря уже о пушечных «ишаках». И даже не пушечных.

ВВС фронта (пятьдесят четвертая истребительная авиабригада и восемьдесят третий иап восьмидесятой смешанной авиабригады особого назначения) насчитывали более двухсот пятидесяти истребителей, ВВС Первой ОКА (пятьдесят девятая иаб) - более ста восьмидесяти, ВВС Тринадцатой армии (четырнадцатая истребительная авиабригада) - сто тридцать, а ВВС Седьмой армии (семьдесят первый истребительный авиаполк) - шестьдесят. Итого - шестьсот сорок истребителей!

Против сорока шести.

Одним словом, финских истребителей Птухин недооценил.

И потерял семнадцать экипажей… Полсотни молодых ребят… Погибших за Родину. По его, комкора Птухина, вине.

И с этим надо было что-то делать…

Пятого декабря, на рассвете, десять эскадрилий скоростных бомбардировщиков одна за другой прошли над Хеиньоки и превратили ее в пустыню. Еще десять ударили по Иматра. И растерли эту финскую авиабазу в пыль.

Из десяти «Бульдогов», сидевших в Хеиньоки каким-то чудом уцелел лишь один. Который был немедленно переброшен в Лаппеенранта. Куда вслед за ним на двух платформах были отправлены жалкие останки девяти других. В надежде собрать из них хоть что-то. Хотя бы одну машину. Не для боя, ясное дело. Так. Для обучения курсантов, хотя бы.

Своей авиапромышленности Финляндия не имела. Авиационный завод в Тампере собирал самолеты из привозных деталей по лицензии. Однако морская блокада эти поставки прервала. Поэтому оставалось только латать латанные-перелатанные на сто рядов, изношенные до последней степени, самолеты. Которые утром пятого декабря были уничтожены все. Кроме одного «Бульдога». И шести «Фоккеров», переброшенных в Утти за пол суток до этого.

Впрочем, и эти машины были окончательными доходягами. И требовали постоянного ремонта. Собственно говоря, их вообще не существовало. Потому что все они давно уже были списаны. По документам. Как оно и положено. По истечении срока службы. Но все еще летали. А что делать? Других-то нет.

Для поддержания боеготовности этих бедолаг ежедневно, по одному, отправляли в мастерские в Лаппеенранта. Где и чинили в течение долгой зимней ночи. А утром они возвращались в Иматра. А теперь в Утти. С полностью заправленными бензобаками и заряженными пулеметами. Получая боевую задачу прямо в воздухе. По радио.

На один из таких отремонтированных и возвращающихся назад «Фоккеров» и напоролась группа Майстренко…

Вообще-то, им повезло.

Потому что «Фоккер» был один. И получил повреждения после первой же очереди борт-стрелка замыкающего бомбардировщика. Что, однако, не помешало финну подойти к нему вплотную и с дистанции пятьдесят метров поджечь левый мотор.

Финские наставления рекомендовали обстреливать бомбардировщики со ста пятидесяти метров. Но капитан Магнуссон требовал от своих пилотов открывать огонь не более чем с пятидесяти. И всю осень приучал их к этому. Гоняя с утра до вечера. Только за октябрь в ходе тренировочных полетов и учебных боев его эскадрилья израсходовала годовой лимит горючего! Но стрелять научилась…

Разгораясь на глазах, крайний ДБ вывалился из строя и вошел в пике.

Майстренко стиснул зубы, провожая его взглядом. Но экипаж так и не покинул пылающий как факел самолет.

Майор увел группу в облако, очень кстати, оказавшееся впереди. А подбитый «Фоккер» с остановившимся двигателем спланировал на свой аэродром. Очень кстати, оказавшийся совсем рядом.

Впрочем, Майстренко этого уже не видел. А жаль. Может быть, тогда он не стал бы возвращаться назад тем же самым маршрутом. А пошел другим путем. Как это сделал майор Балашов…

Вторая группа ДБ нанесла белофиннам не меньший урон в Пиексимяки, чем первая в Йювяскюля. Досталось и железнодорожной станции, и промышленным предприятиям - лесопильным и деревообрабатывающим заводам, бумагоделательным и прочим фабрикам. Отбомбившись, группа Майстренко ушла на юг, оставив после себя жаркие пожары, воронки и развалины.

Ушла тем же маршрутом, что и пришла. Проложенным по линейке. Пиексимяки - Коувола - Ловииса. Возвращаясь с той же путевой скоростью. Проходя над теми же постами воздушного наблюдения, оповещения и связи…

Поэтому их ждали. На аэродроме Утти под Коувола.

Но подготовить к вылету все самолеты, все равно, не успели. Один был поврежден в утреннем бою. А еще четыре только что вернулись с патрулирования и заправлялись. Поэтому, получив сообщение ВНОС о приближении советских бомбардировщиков, в воздух поднялся только один «Фоккер».

Но и этого оказалось слишком много…

Получив радиограмму от Майстренко о гибели экипажа старшего политрука Грамоткина в воздушном бою с «Фоккером», Кравченко крепко задумался. Что-то тут было не так. Откуда «Фока» мог нарисоваться под Коувола? Если все они сидят в Иммола. Или уже не сидят?

О вчерашнем налете на финские аэродромы он еще не знал.

- Так, Иван, - повернулся Кравченко к своему заместителю, полковнику Лакееву. - Это не спроста. Похоже, финны перебросили в центральную часть страны часть истребителей. Чтобы прикрыть свои объекты от бомбардировок.

- Согласен, - Лакеев склонился над картой.

- И, если Майстренко попался под Коувола, скорее всего, они сидят где-то рядом. Здесь, - Кравченко ткнул пальцем в Утти. - Или здесь, - показал он на Лаппеенранта.

- А это значит, - оторвал взгляд от карты Лакеев. - Что ребят надо прикрывать не над побережьем. А гораздо севернее.

- Точно, - сказал Кравченко и повернулся к дежурному. - Собрать «эскадрилью плохой погоды» на инструктаж!..

Когда около полудня группа Майстренко показалась над Утти, облачность над аэродромом практически разошлась. Высоко в небе, сверкая на солнце серебристыми фюзеляжами и плоскостями, плыла семерка краснозвездных бомбардировщиков. Двумя пеленгами. В первом три самолета, во втором - четыре.

Лейтенант Сарванто, а это его «Фоккер» сумел подняться в небо, набрал высоту, а потом спикировал на крайний бомбардировщик.

Борт-стрелок ДБ точно положил очередь из своего ШКАСа (пулемет Шпитального - Комарицкого, авиационный, скорострельный: калибр - семь шестьдесят два, тысяча восемьсот выстрелов в минуту). И она прошлась вдоль финского самолета. Но в пилота не попала. К сожалению.

В отличие от его очереди.

Сарванто стрелял снайперски, выбивая девяносто четыре из ста по двигающейся мишени. И он не промахнулся. И убил младшего комвзвода Кремнева.

А потом подошел к бомбардировщику вплотную. И короткой очередью поджег один из его моторов. ДБ вышел из строя и, разгораясь на ходу, повалился вниз.

Погиб экипаж старшего лейтенанта Чугунова…

Сарванто набрал высоту, а затем спикировал на второй самолет. И для начала убил стрелка, отделкома Лукашенко. А потом, приблизившись, опять ударил по мотору. Вспыхнуло пламя. Бомбардировщик накренился и покатился в сторону. А потом перевернулся. И закружился, как осенний лист. На холодном ветру.

Погиб экипаж лейтенанта Скосарева…

Финский летчик поднялся вверх, осмотрелся и спикировал на следующий ДБ. И получил еще одну точную очередь. Которая сотрясла его весь. Оставив ряд рваных дыр вдоль крыла. Но опять таки миновала пилотскую кабину. Сарванто прицелился и застрелил младшего комвзвода Винника.

А потом расстрелял беззащитный самолет. И видимо попал в бензобак. Потому что бомбардировщик тут же загорелся. Как костер из сухих сосновых веток.

Погиб экипаж лейтенанта Князева…

Борт-стрелки вели непрерывный огонь по финскому истребителю. И попадали в него. Но ему все было нипочем. Весь изрешеченный, он летел, словно заколдованный.

И стреляя. И стрелял. И стрелял…

Несколько секунд спустя, дымя и оставляя за собой густой черный хвост, к негостеприимной земле Суоми, пошел четвертый ДБ.

Погиб экипаж капитана Блинова…

Сарванто выровнял свой изрядно побитый самолет и попытался пристроиться к очередному бомбардировщику, замыкающему строй.

Только теперь в бой вступили борт-стрелки головного пеленга. До этого момента лишь скрипевшие зубами, беспомощно глядя, как один за другим гибнут их товарищи. Потому что шли на одной высоте с ними. В плотном строю, крыло к крылу. Как и положено наставлением по применению бомбардировочной авиации. Которое явно устарело. Но это стало ясно только сейчас.

Если бы задний пеленг шел чуть ниже, атакующий финский истребитель напоролся бы на вдвое мощный огонь. И все могло сложиться иначе…

Три верхних ШКАСа дружно зазвенели, вонзив в белофинна жгуты иссиня белых трассирующих очередей. Однако «Фоккер» оказался удивительно живучей машиной. А лейтенант Сарванто - чрезвычайно везучим пилотом. Получив уже почти сотню пробоин, он сам, тем не менее, до сих пор не имел ни одной царапины.

Лейтенант догнал свою пятую жертву и, не взирая на сильный огонь борт-стрелков, подошел к ней вплотную. И прицелился. Но нажать на гашетку не успел.

Случайно подняв взгляд, Сарванто увидел, как с высоты на него валятся несколько лобастых ястребков. Сверкая вспышками пушек и пулеметов.

Вступать в бой с советскими истребителями (и бипланами, и монопланами, без разницы) капитан Магнуссон своим подчиненным категорически запретил. Поэтому лейтенант перевернул самолет и вошел в пике, надеясь на прекрасные разгонные качества «Фоккера» и зенитные орудия, прикрывающие аэродром Утти. И, наверное, сумел бы уйти. Если бы заметил приближающиеся «ишаки» чуть раньше.

Но он слишком увлекся избиением группы Майстренко…

Полковник Лакеев, лично возглавивший в этом вылете «эскадрилью плохой погоды» успел набрать скорость в пикировании.

И финну уйти не удалось. А шансов отбиться у него не было. Патроны - на исходе, крыльевые пулеметы повреждены, фюзеляж и плоскости - в дырах, а двигатель, выдержавший столько попаданий, ощутимо сдал. С трудом прокручивая винт. А несколько мгновений спустя его и вовсе заклинило.

Полковник Лакеев стрелял не хуже Сарванто. Однако в отличие от финского пилота, получившего боевое крещение несколько дней назад и ставшего «асом» лишь сегодня, свой первый самолет сбил еще в ноябре тридцать шестого, в небе над Мадридом.

А всего лейтенант Лакеев сбил в Испании двенадцать истребителей и бомбардировщиков лично и шестнадцать в группе. Был награжден орденом Ленина и двумя орденами Красного Знамени. Стал Героем Советского Союза. Из лейтенантов шагнул в майоры.

Во время боев на реке Халхин-Гол он был заместителем командующего истребительной авиацией Первой армейской группы Забайкальского фронта. Лично участвовал в воздушных боях. Двадцать второго июня сбил два японских самолета. Получил третий орден Красного Знамени, монгольский орден «За воинскую доблесть» и звание полковника досрочно.

В Северо-Восточном Китае повоевать Лакееву не удалось. Вместе с остальными Героями Советского Союза, пилотами группы комкора Смушкевича, в начале августа он был отозван в Москву. И вскоре назначен заместителем начальника отдела истребительной авиации Летной инспекции РККА. Впрочем, поучаствовать в боях этой осенью ему еще довелось. В Польше.

Одним словом, шансов уцелеть у лейтенанта Сарванто не было. Он и не уцелел. Лакеев быстро настиг финна и ударил из пушек по планирующей с остановившимся пропеллером машине.

Двадцати миллиметровые авиационные пушки ШВАК (пушка Шпитального - Владимирова, авиационная, крупнокалиберная: семьсот выстрелов в минуту, боекомплект сто пятьдесят снарядов) были установлены в крыльях И-16 тип 17 (он же И-16П) и являлись оч-чень эффективным оружием, по своим параметрам превосходя германскую пушку того же калибра MG-FF, которая устанавливалась на истребитель «Мессершмитт- 109Е».

Когда снаряды стали рвать «Фоккер», словно охотничьи псы затравленного волка, Сарванто сжался в комок и втянул голову в плечи, пытаясь спрятаться за бронеспинкой. А потом не выдержал, сбросил откидной сегмент фонаря и выпрыгнул с парашютом.

Лакеев встал в вираж, разглядывая беспомощно повисшего под куполом и озирающегося по сторонам финна.

А потом отошел в сторону, развернулся и расстрелял его из своих ШКАСов. Потому что ни один из членов экипажей сбитых советских бомбардировщиков с парашютом прыгать не стал. Предпочитая смерть позорному плену. Приближаясь к месту боя на полном газу, полковник видел это собственными глазами. Четыре черных дымных столба. И ни одного парашютиста.

Этот финский пилот только что убил шестнадцать отличных молодых парней. Не ставших прыгать из своих горящих машин. Поэтому и сам не имел на это права. Но струсил и выпрыгнул.

Поэтому Лакеев его и расстрелял. Как труса.

А потом покачал крыльями, подзывая товарищей. Одно звено, резким движением руки, он отправил сопровождать уцелевшие ДБ, а оставшуюся шестерку повел в сторону Утти. Чтобы разобраться с этим аэродромом-засадой. И «Фоккерами» засевшими на нем.

Они и разобрались…

Не впервой, чай, штурмовать вражеские аэродромы! Штурмовали и в Испании, и в Маньчжурии. А теперь, вот, в Финляндии штурмуют.

Пока одно звено блокировало позиции зенитной артиллерии, другое прошлось пушечно-пулеметным огнем по самолетным стоянкам. Снарядов и патронов они не жалели. И несколько минут спустя четыре последних финских истребителя превратились в груду обломков, зенитки были подавлены, а бензохранилища и аэродромные постройки ярко пылали. Рассчитавшись с врагом за погибших товарищей, Лакеев собрал группу и увел домой.

Без потерь. Как и положено асам. У которых на шестерых - шестьдесят сбитых испанских, итальянских, германских и самурайских самолетов. А теперь еще и один финский до кучи. Не считая четырех, сожженных на земле…