"Очерки неформальной социотехники" - читать интересную книгу автора (Кордонский Михаил, Кожаринов Михаил)

Точки потоков

Время от времени в пространстве неформальных коммуникаций образуются уникальные точки, где постоянно, обычно в течение многих лет, проходит сплошной поток, внешне напоминающий тусовку. Но только внешне. В этих точках каким-то странным образом пересекаются и общаются активисты и лидеры разных неформальных движений, между ними идёт интенсивный информационный обмен, устанавливаются связи, некоторые из них превращаются в долговременное сотрудничество, а иногда приводят к синтезу новых движений.

Авторы долго не могли определиться с классификацией этого явления. Это консорции второго порядка или третьего? Ведь в этих точках пересекаются различные круги и движения. А может, всё-таки первого порядка? На чём, в конце концов, и остановились. Точка потоков - это всегда конкретное место, хозяева которого вполне определённая общность клуб.

В мире неформалов гуляют гипотезы, что эти места находятся в особых точках пространства, возможно, связаны с физическими свойствами атмосферы, геосферы или ещё каких-то сфер.

– Люди живут здесь с эпохи палеолита говорил хранитель одной из таких точек, директор археологического музея-заповедника Танаис (между Ростовом и Таганрогом) Валерий Фёдорович Чеснок. - В античные времена вокруг была дикая малозаселённая местность, а здесь крупный торговый центр. Наверное, у этого места есть какие-то живые свойства.

В 70-80е годы в Танаисе всегда тусовался какой-то народ. Летом, которое в тех краях достаточно длинное, в сезон раскопок происходил всплеск. Зарплата рабочего на археологических раскопках символическая. Люди, желающие заработать тяжёлым физическим трудом, легко могли найти себе места повыгоднее. Да хоть те же студенческие стройотряды. Однако не только Танаис, но и многие археологические лагеря и экспедиции были характерным местом сбора странных людей.

Территория музея-заповедника велика, но всё же оснащена инфраструктурой: есть вода, для рабочих организовано питание, неподалёку посёлок с магазином (ну, да, читатель нас правильного понял - мы в России или где?). Чеснок разрешал жить на территории в палатках не только археологам. Он сам… ну не то, чтобы организовывал и приглашал… каким-то неуловимым образом создавал лагеря добровольных помощников. Использовал бескорыстный труд энтузиастов - но не для карьеры: так до пенсии и пробыл в этой древней глуши. Этот уникальный человек осознавал самоценность общественных движений. Он не только раскапывал, консервировал, реконструировал культурные слои, он делал их живыми, наполняя новыми людьми из новой жизни. Даже зимней ночью можно было приехать на территорию, походить по служебным строениям, и, не найдя сторожа, которые обычно тоже были из неформалов (а магазин-то…) завалиться прямо к директору с вопросом: Тут, мне сказали, есть странные люди? Ну, если не считать меня, невозмутимо отвечало официальное лицо в час ночи, то из калитки налево, четвёртый дом по правой стороне.

Как правило, точка потоков - это реальное жилое место. Тут постоянно кто-то живёт, а старожилы клуба-хозяина часто живут постоянно. Потому и завалиться в такую точку можно когда угодно. Даже ночью. Люди есть, кто-то выйдет навстречу. Если не сразу, то утром. Двери в таких точках часто бывают открытыми. Всегда. Только в последние время появились кодовые замки, но кто знает код - а кто едет часто знает его от друзей - тот войдёт.

Культурная жизнь в Танаисе била ключом. Поэты читали там стихи и склеивали рукописные сборники, создавали новые поэтические школы, рок-музыканты, не брезгуя акустикой, подхватывали потёртую шестиструнку у бардов. Хиппи жили, хиппи - они просто живут. Коммунары устраивали трудовые десанты: «Вон ту яму, что Чеснок разметил - до последней электрички в воскресенье!». Поисковики, естественно, копали. Реставраторы предтечи будущих реконструкторов с увлечением приводили в рабочее состояние военные машины античности, восстанавливали древние строения и строили рядом свои - похожие, облачались в реконструированные доспехи скифского воина V-IV века до нашей эры, стреляли из реконструированных луков и арбалетов и давали пострелять всем желающим.

Но среди политических неформалов Танаис был непопулярен. В 80-е часть этой ниши краем цепляла другая мощнейшая точка потоков - Рожбуль: Рождественский бульвар, 21, строение 2. В отличие от периферийного Танаиса, Рожбуль находился вблизи самого центра грядущей катастрофы и пропускал через себя огромный поток неформалов, включая политических. В мемуарной литературе, которая большей частью политическая, Рожбуль упоминается под разными псевдонимами: «Клуб «Компьютер» Гарри Каспарова, фирма «Параграф» Степана Пачикова, КСИ (Клуб социальных инициатив) Геннадия Алференко. От КСИ на Рожбуле была лишь какая-то доля. Каспаров же и Пачиков в нынешней терминологии больше спонсоры и меценаты: добывали компьютеры для детского клуба, содержали здание, что тогда было дешевле компьютеров. Роль этих личностей в создании точки значительна, но мы, в рамках своей темы, связываем Рожбуль с именем неформального сообщества, которое в течение многих лет поддерживало там социальные процессы - «Радуга».

Множественность названий - типичная для точек потоков черта, так как различные круги видят здесь совершенно разные стороны, разных людей, разные организации и клубы. Путаница нарастает моментально. Нередко место в итоге получает название географическое. Танаис, Рожбуль, Пролетарка, Дебаркадер, Хавская… Так удобней: и понятно где, и нет ассоциации с кем-то конкретно, коль обитают тут столь разные. Тем не менее, хозяева у места почти всегда есть. И вполне конкретные. Это очень сильный клуб, не побоявшийся впустить в себя потоки различных тусовок, и при этом не растворившийся в них.

Большую часть строения 2 занимал детский учебный компьютерный центр. Это было поводом для того, чтобы среди прочих: хиппи, рок-музыкантов, бардов, реставраторов, зарождавшихся политических движений, кооператоров, МЖКшников, диссидентов, почитателей Толкиена и… (список сокращён на два порядка) тусовались неформальные педагоги-новаторы. Именно там авторы впервые услышали термин «социотехника». Полуофициально это называлось СПО «Радуга». Символическое слово - много цветов спектра, а СПО некоторые расшифровывали как «социально-педагогическое объединение», другие как «строительно-педагогическое объединение». Рожбуль и его люди, дела и подвиги достоин настоящей энциклопедии кто бы только написал её наконец… Один из авторов был там сам, и впечатления его маленький и субъективный фрагмент большой мозаики.

Выглядело это примерно так. Приходит незнакомый человек с улицы. Ему говорят: «Здравствуйте. Хотите чаю?» Дежурные из коммуны (практически они в этом доме на Рожбуле и жили) готовят чай. И беседуют. Как зовут, могли и вообще не спросить - пока не захочет человек и сам не скажет. Если человеку нужна вписка (ночлег, жильё на сленгах большинства неформалов), она обычно там же и реализовалась. В вечно недоремонтированном доме был большой запас туристского снаряжения: среди прочей деятельности «Радуги» была организация детских палаточных лагерей. Снаряжения там хватало для леса человек на 50-70, а для дома, когда можно лечь на одну палатку и укрыться другой больше. Фактически были моменты, когда в этом доме одновременно кратковременно вписывалось до сотни иногородних. Чтобы получить вписку на одну ночь, достаточно было продемонстрировать, что ты не будешь нарушать очевидных правил пить, употреблять наркоту и т.п. Чтобы задержаться, требовалось большее.

Вписка - типичное свойство точек потоков. Это не означает, что любой пришедший автоматически получает приют - это же не ночлежка. Потому и ведутся разговоры, иногда за чаем, иногда и без него. Признали за своего, так и угол, и спальничек найдётся, нет - так могут и от ворот поворот указать. Приглянулся человек может, не то что ночь, а неделями жить. Но если человек хочет осесть на месяцы и более, то только если включится в один из проектов данного места. А это всегда не только один клуб, но и информационный центр многих систем клубов.

Стены были замаскированы объявлениями о делах в разных концах Москвы, области и тогда ещё Союза, дела обсуждались и за чаем. Например, типичным и постоянным делом коммуны была помощь детям-инвалидам, постоянным подшефным был Загорский (ныне Сергиев-Посадский) детский дом - учреждение не призрения, а социальной реабилитации и науки, центр уникального передового в мировом масштабе достижения советской педагогики и психологии: в нём слепоглухие (!) дети обучались и воспитывались до состояния трудоспособных личностей. Поток людей ездил туда практически каждый день, со всплесками в выходные. Основное занятие: помощь в ремонте детдома и человеческое общение с этими детьми. Среди висящего на стенах был плакат с дактильным алфавитом, желающих тут же за чаем могли ему обучить. Феноменальным социотехническим опытом была организация потока добровольцев, когда рожбулевцы расклеивали прямо на вокзалах в районе касс и электричек на Загорск объявления типа «Кто хочет помочь детскому дому? Сбор у электрички на Загорск в…». Создание флэш-групп начинались ещё по дороге. Приезжающие в детдом самотёком попадали в малый филиал «Радуги» в котельной, с процессами чем-то похожими, но более жесткими: у человека ещё в чаепитии спрашивалось, что он умеет делать, желательно по строительным или хозяйственным специальностям. Если подходящей работы не находилось, его направляли на неквалифицированную. Тусовщиков, приезжавших в Загорск пообщаться просто так, быстро, аккуратно и тонко вытесняли. В Загорске был свой хозяин, принимающий всю эту команду энтузиастов - Апраушев (выполнял такую же роль, как в Танаисе - Чеснок). Пока он руководил детским домом, тот являлся ярким центром неформалов и их жизни. С его уходом неформальная жизнь в детском доме захирела.

Как уже отмечалось, сильные неформальные клубы не избегают тусовок, но тщательно следят за их пропорциональным соотношением со старожилами собственного клуба. Если численность тусовки становится слишком большой, её частично мягко вытесняют, вновь сокращая соотношение до нужной пропорции. Человеческий фактор для подобных точек - одно из главных условий существования, многое зависит от лидера точки, его опыта, интуиции и стремлений.

Тусоваться на самом Рожбуле можно было несколько дольше, но в каких-то рамках. Несмотря на масштабность, Загорск - лишь один из потоков Рожбуля. Всегда можно было обнаружить на стенах и в чайных разговорах тему поездки на восстановление православных церквей и монастырей в Москве и ближнем Подмосковье. В ту половинчатую эпоху это подавалось как реставрация памятников архитектуры. Позже работы на стройках МЖК. Строительные работы, хоть подсобные, может делать каждый. Даже «чайники» быстро врубались: в неквалицированной работе человека проверяют на работоспособность в принципе. По грубым оценкам, через Рожбуль за время его существования прошло порядка 12.000 хоть немножко поучаствовавших в каком-то деле человек. Тусовщиков - больше.

После того, как проверка состоялась, или в случае, если кто-то из ядра «Радуги» решал на интуиции, что этот человек в проверке не нуждается, рано или поздно начинался разговор о «сюжетах». Так называлось всякое более длительное дело (в нашей терминологии «клуб», «круг» или «система»), с которым Радуга была связана и куда человека могли перенаправить. Собственно, вот эта главная информационно-коммуникационная функция в неформальном поле достаточно хорошо осознавалась функционерами «Радуги». Кроме дружественных у «Радуги» были и собственные сюжеты, а можно было завести разговор о создании нового сюжета - и, бывало, это получалось!

Точка потоков - почти всегда место пересечения нескольких кругов и систем различных движений. Именно поэтому популярность таких точек высока. В случае кризиса собственной группы здесь всегда можно найти и влиться в другую, здесь же можно воочию познакомиться с совершенно новым для себя явлением и влиться в ряды движения, незнакомого прежде. Для тех, кто ещё не нашёл себя в жизни, такая возможность очень ценна.

Расцвет Рожбуля совпал со временем волны генезиса общественных движений, печально завершившейся в 1991 году. В эту неформальную эру он, вероятнее всего, был крупнейшей точкой потоков, если считать по массовости и ширине спектра. Но не по влиянию на будущий передел общества, которое оказали (из числа неформалов, криминальный мир в этой книге не рассматривается) в первую очередь политические движения.

Одной из таких заточенных на политику точек потоков был МБИО («Московское Бюро Информационного Обмена») Вячека Игрунова. В сленгах точки потоков привязаны к географии, потому более всего он известен как «Пролетарка» находился минутах в пяти быстрого ходу от метро «Пролетарская». Улица, кажется, называлась Дубровская. Выглядело это всё ну очень похоже на Рожбуль. Живописный беспорядок, объявления, плакаты на стенах, стопки, связки и груды полусамиздатских изданий разных протопартий. Дверь прикрыта, но не заперта, заходишь - никого. Наконец, вылезает из-под стола взъерошенный Вячек, может, он там искал нужную бумажку, а может и спал, что-то других спальных мест вокруг не видно. Вообще у диссидентов вписки малознакомых людей практиковались реже: в отличие от большинства неформалов, они не переняли у хиппи этой культурной традиции. Жил Вячек, по слухам, у М.Я. Гефтера, но это было давнее соратничество и взаимопомощь, а не случайная вписка незнакомца. Да, в общем вылазит Вячек из-под стола, заваривает и наливает крепчайшего чаю без сахара. Чаю всё время не хватает, не то чтобы денег, цены ещё советские, но вот чайник маловат. Идёт сплошной поток народнофронтовцев, демсоюзовцев, перестройщиков (клуб «Перестройка» тогда был мощным). Какие-то анархисты сваливают пачку своих газет и требуют, чтобы Вячек немедленно зачитал и заценил, да ещё и помог в распространении. Приходит бородатый ещё неизвестно кто: партии у него нет, команды у него нет, но у него есть политическая идея, которую он не успевает изложить, так как его грузят распространением анархистской газеты и расклейкой в метро чьих-то листовок…

Часть политических протопартий, тогда ещё честно называвших себя клубами, использовали «Пролетарку» как один из координационных центров, там иногда происходили заседания «межклубной инициативной группы», где ключевую роль играли Игрунов, Пельман и Павловский. По нынешним воспоминаниям Игрунова, на «Пролетарке» зародился, будучи первое время отделом МБИО, политический отдел ИА «Постфактум», из которого путём сложных эволюций, расколов и переделов получился скандально известный ФЭП.

Наверняка точки потоков были и в прошлой неформальной волне хрущёвской оттепели. Честно говоря, авторы не исследовали подробно тот период, однако одна мощная точка нам всё же известна: посёлок Новомихайловское Краснодарского края на Черноморском побережье Кавказа, во время строительства принципиально нового для тех времён по социальной архитектуре детского центра «Орлёнок» альтернативы сталинскому «Артеку». Туда тоже на работу строителями, а позже и вожатыми с проживанием в общежитии и питанием, принимали самых странных людей.

Сейчас, в эпоху сомнительной свободы, в Москве и в других городах существует множество уличных тусовок и вписок. Но они слишком узки по спектру, чтобы авторы могли причислить их к категории «точки потоков» мест встречи и сотрудничества разных неформалов. На известном Эгладоре у метро Октябрьская отношение к постороннему, не знакомому и\или не демонстрирующему внешних признаков принадлежности к своим холодноватое.

Не любая крупная тусовка неформалов, имеющая постоянное место сбора, является точкой потоков. Главная черта точки мультикультурность, способность принимать представителей различных движений и создавать коммуникацию между ними. Но возможность «вписаться» и на ночлег, и в проект - важные (наряду с другими) черты подобных мест.

Танаис потерял черты «точки потоков» в 2003 году, когда Валерия Чеснока «ушли на пенсию»…

Известных нам сейчас точек потоков в Москве две: Хавская и Дебаркадер. Можно сказать, полторы, так как они поддерживаются одним неформальным сообществом, название которого определить затруднительно, так как стоимость регистрации организации с названием меньше, чем месячная аренда нескольких совершенно квадратных метров территории. Хавская она Хавская и есть, улица такая на Шаболовке, дом 24 копус 2. Дебаркадер это действительно дебаркадер с деревянным двухэтажным домиком, сейчас он стоит в Троице-Лыкинской пойме в Строгино, но может и переплыть куда-то. В стилистике социотехники Хавской и Дебаркадера наблюдается дальняя преемственность от Рожбуля, например, чай там могут готовить специальные дежурные, и то если много народу наплыло, а чаще сами пришедшие, но не лично харизматический лидер. Более важная черта преемственности в том, что и Рожбуль тогда, и Хавская ныне занимают часть площади в учреждениях образования, использующих передовые педагогические технологии. Хавская - частная школа и образовательное информационное бюро. И не только образовательное: функция сообщения одним неформалам о существовании и характеристиках других - важнейшая для точек потоков.

Хозяева сегодняшних точек потоков - самостоятельные организации, способные арендовать или купить в собственность здания и содержать их за собственный счёт. Так современность внесла свои коррективы. Это обстоятельство не слишком радует авторов, так как бизнес не стремится к созданию подобных точек - неприбыльное это дело, государство же сократило число учреждений образования и культуры. Точек потоков стало мало. А ведь это и так достаточно редкое явление в неформальном поле. Найдут ли эти точки новые формы своего укоренения?

Вот очень, очень неполный перечень неформалов, которых можно встретить на Хавской или Дебаркадере чаще, чем один раз в жизни (список тех, о ком можно узнать просто не влезет в книгу): автостопщики, анархисты, антиглобалисты, волонтёры «World for you», КСП-шники, коммунары, комсомольцы (это сейчас, в 2006 году), левые интеллектуалы разные, народные предприятия (предприниматели, которые считают себя таковыми, но по закону не проходят потому что мелкие), нацболы, педагогические сообщества (бывают очень разные, некоторые выделены в этом списке в отдельные пункты), правозащитники (например, МПД), реконструкторы, рок-музыканты некоммерческие андерграудные (в них соответственно столько же течений, сколько в роке), ролевики, сиды, скауты (разных течений, их в России минимум пять), спортсмены-экстремалы, троцкисты, туристы спортивные, футурологические литературные группы (среди которых стоит выделить Максима Калашникова лично и его почитателей и «Нооген»), фидошники, хакеры, частные школы инновационные (например, питерская «Эпишкола»)…

Все точки потоков обрастают легендами. Кроме мест физических встреч разных движений, они объективно превращаются в центры неформальной культуры: тут витают легенды и байки о посетителях, а посетители в свою очередь разносят невероятные истории о самих точках потоков, создавая ореол загадочности вокруг данных мест. Вот некоторые из них:

Вписались в одну точку потоков неформалы-православные и неформалы-атеисты. Православные перед обедом стали молитву читать, а привезённую с собой икону поставили в столовой на холодильник, он как раз в красном углу оказался. Атеисты увидели это и давай на всю точку: «Да вы только посмотрите! Они на Холодильник молятся!». Конечно, верующих это напрягало. Но они всё равно к этой точке тянулись, возвращались и, как ни странно, но исторический факт: эти группировки подружились. Было у них, очевидно, нечто общее высшее…

Рассказывает лидер точки потока:

Возможно, мы привязываем точки потоков к географическим местам лишь в силу инертности собственного мышления. Это просто удобно: надо что-то узнать о неформалах знаешь куда идти. По жизни точками потоков оказываются и люди. Таков когда-то журналист «Комсомольской правды», а теперь непонятно кто, хотя иногда пишущий, постоянно путешествующий не по совку, а по всему миру неутомимый Хил Валерий Хилтунен. Впрочем, в пору, когда он ещё жил осёдло, точкой фактически была большая квартира его большой семьи (жена Лена и четверо детей) в Останкино. Теперь Хила найти сложнее, по e-mail он не всегда отвечает, говорит, что меняет адреса от спама. Но если уж появляется… А он появляется, авторы видят его с периодичностью раз в год-другой. Если он у вас появится, читатель, задайте ему любой вопрос о состоянии любого неформального сообщества в любой точке планеты. Мы надеемся, что люди, которых не интересуют такие вопросы, не дочитали нашу книгу до этого места.

Текстовые иллюстрации

Краткая справка

С точки зрения авторов книги, синтез движения, маркируемого словосочетанием «политическая молодёжка», одним из субдвижений которого является национал-большевистская партия (НБП), ещё не окончен. Движение только начинает свою жизнь, и поэтому использовать принятый нами шаблон для его описания оказывается неудобным. Поэтому справка приведена здесь в несколько ином формате и перемежается цитатами из текстов одного из исследователей данной организации.

Формально НБП появилась в начале 90-х, в качестве одной из многочисленных форм существования мемориальных диссидентов, на что указывают и формы работы: собрания, дискуссии, издание газеты и живой носитель традиций Э. Лимонов. Использовались и классические методы агитация в массах.

С социотехнической точки зрения НБП почти десять лет не имела ничего общего с тем, что мы наблюдаем в 2000-е. Шёл поиск базовых идеологических установок (но ещё не трансляторов!), отсюда пересечение с евразийской веткой в лице А. Дугина.

Павел Данилин, политолог .

Во второй половине 90-х в НБП появилось много неофитов из среды бывших анархистов, вытесненных из мейнстрима общественных движений. Некоторое оживление НБП-шная традиция относит к 1998 году. Экономический кризис и очередной скачок обнищания масс вызвали резкое полевение молодёжной среды, у некоторых региональных отделений НБП появились меценаты из числа возмущённых мелких и средних предпринимателей.

К концу 90-х достаточный для появления инкубатора набор различного протодвиженческого и мемориального материала, наконец, породил новые трансляторы. Назовём источники синтеза, кроме упомянутых диссидентских. Акции прямого действия в качестве базовой протестной формы взяты из практики былых экстремистских групп, например, экологов прошлой волны, которые тоже с удовольствием пристёгивали себя наручниками друг к другу и к предметам неживой природы. Технология охраны акций, организация боевых групп прикрытия и ответных нападений заимствована у футбольных фанатов. Недаром их приток в НБП отмечают сами активисты движения. Форумная и ЖЖ-шная активность у НБП менее развита, по сравнению с остальными представителями движения, но тоже есть.

Новизна транслятора НБП в том, что он прекрасно вписывается в век информации, когда технологические возможности (мультипликаторы) породили новый социальный феномен: грубо говоря, неважно, что произошло, важно, какая лапша навешана на уши телезрителям. У исламских террористов это лапша кровавая, в результате политический феномен-парадокс: они выигрывают войны, которые в военном отношении проиграны, например, войну в Ливане 2006 г. Число жертв терактов в России на порядок меньше числа жертв ДТП, бытовых суицидов и, тем более, плохого медицинского обслуживания, дороговизны лекарств. Но именно теракты порождают политические и экономические решения, влияющие на судьбы народов, например, на спецслужбы тратится больше средств, чем на медицину.

Мишенью современного терроризма являются не физические жертвы, а бреши в информационной защите средств массового оболванивания. Цель поражения изменение общественного сознания, говоря нынешним сленгом, «пиар». Конечно, и в этой технологии прослеживается преемственность от русских бомбистов 19-го века, левых эсеров и т.п. Но большинство новых технологий и изобретений основываются на старых и являются в какой-то мере их удачной комбинацией и развитием.

Заявка на новый транслятор НБП - это бескровный информационный терроризм (БИТ).

Хотя в современном молодёжном политическом движении по-прежнему бытует старый «экологический» термин «акция прямого действия», но по нашей классификации это новый транслятор. (Аббревиатура составляет символическое слово бит, но авторы честно признаются, что в молодёжном сленге такого нет мы сами придумали.) Резкий взлёт популярности НБП начался в 2002 году вместе с судебным процессом над Э. Лимоновым. Буквально через год политические молодёжные движения, использующие в качестве базового транслятора «акции прямого действия» биты, начнут нарастать как снежный ком, из, казалось бы, совсем и давно мёртвых СКМ и «М-Яблок».

Павел Данилин:

Вот в таком виде НБП и известна широким массам телезрителей. Однако внимательное исследование показывает, что яркие акции являются только верхушкой айсберга они плывут в телевидимости вместе с массовой, мощной и развитой субкультурой организационно выделенной, оформленной, имеющей в своей внутренней ткани множество отдельных кругов и систем. В принципиальном отличии от большинства других мелких субкультур молодёжного политического движения столичных тусовок НБП имеет массовость в провинции и демонстрирует высокую технологическую грамотность провинциальных лидеров и активистов.

Рассказывает Лёша активист партии НБП в одном из средних городов России.

Описать структуру можно примерно так. Три слоя. Первый сочувствующие, их в нашем регионе более 2000. Они вступили в партию, заполнили анкету, она отправлена в центр, время от времени показываются на общих собраниях, покупают литературу. Несколько сотен из них иногда ходят на собрания, общаются с нами, с ними можно работать.

Второй слой люди любящие общение, тусовка. Это 50-100 человек, которые заразились нашими идеями, часто приходят, в том числе на акции, иногда их можно подвязать на какую-то работу, но к серьёзной планомерной деятельности они не готовы. Если 100 тусовщиков пригласить на акцию, придёт в лучшем случае 30. У каждого своё дело, которому отдаётся большее предпочтение, чем партии. Он появляется, когда ему удобно.

Третий слой, сам тоже многослойный активисты. От 15 до 30 человек, которые реально планомерно занимаются деятельностью. Не обязательно на всех мероприятиях, но в любую свободную минуту. Если позвать, в сложной для организации ситуации подорвутся и прибегут многие из них, но не все. Постоянно работающих человек 10-15 есть всегда. Вот это самый костяк, который мобилизует остальные слои. Из них человек 5 просто фанаты своего дела! В любую минуту им можно позвонить, просто в любую, они сорвутся. Это верхушка пирамиды.

В рамках терминологии, предложенной в книге «Неформалы 2000ХХ» (12) и широко распространённой среди неформалов разных мастей, перевод с языка рассказчика будет следующим: Первый слой часть аудитории движения, сочувствующая часть. Второй слой аура, тусовщики вокруг объединения. Третий слой, те, что от 15 до 30 человек, актив клуба/ячейки, его основа, относительно стабильная часть клуба (сохраняется от 3,5 лет в рамках одной номинальной группы и до 7-9 лет в случае перехода к Системе или Кругу), обозначенная нами как коннектив. Четвёртый слой, те, что пятеро фанаты своего дела, ядро клуба, группа лидеров.

Среди этой пятёрки есть лидер гауляйтер. Он числится главой отделения в легальной структуре партии. Центр должен знать, к кому обращаться, но гауляйтер из Центра не назначается. По уставу работает только Москва, возможно, Питер. Другие регионы по факту живут как индейские племена: вождей не выбирают, вождём становятся. Человека, который больше себя отдал работе, через какой-то срок организация признает как лидера. Тут не требуется голосования, просто это все начинают осознавать. Так, например, произошло в нашем отделении. Люди, которые реально подтвердили свою способность делом помогать партии, пользуются наибольшим уважением. Слушают всех, особенно если идея интересная. Но если будет какое-то противостояние мнений, то это решится не голосованием, а тем, какая точка зрения победит среди более активных бойцов. Потому что всё равно осуществлять деятельность будут они.

Здесь перечислена часть важнейших признаков, на основании которых авторы склонны считать НБП неформальным движением: неформальный лидер, самоуправление (решают те, кто делают), сравнение с племенами (народное собрание - общий сбор, военная демократия - решают бойцы).

Обычная территория наших сборов центральная улица нашего города возле памятника. Даже зимой. Сбор длится около часа, иногда чуть побольше хватает. На аренду помещения у нас денег нет. Основная связь через мобилы и SMS. Интернетом мы редко пользуемся. Серьёзная деятельность, в основном, обсуждается на личных встречах.

Сильные движения продолжают своё существование даже в отсутствие такого важного ресурса как помещение личная территория отдельного клуба. Это свойственно не только НБП, но и другим политическим группам: троцкистам, анархистам, а также слабополитичным или совсем неполитичным ролевикам, ксп-шникам, рок-культуре и т.д.

При наличии физической территории - центра объединения - жизнь клуба, как правило, становится более эффективной. Слабые или стареющие клубы часто умирают после потери помещения. Способность жить без помещений характеризует НБП, как мощное молодёжное субдвижение в рамках политического метадвижения.

Примерно с 1996 по 1998 гг. в нашем городе было отделение НБП. Деятельность была не очень активная, лидер ушёл в свои дела, и она заглохла. В 2002 году мы начинали с нуля, я в этом участвовал, был в активе. Некоторые люди из старых вернулись и принесли какой-то невеликий опыт работы. Наш лидер из новых, благодаря его стараниям отделение было создано. Лидер с тех пор бессменный, а состав ядра варьируется. Моя деятельность не такая большая, но был и мой вклад в дело.

Интересно отметить, что и другие молодёжные политические группы отметили, что из состояния «летаргического сна», по нашей терминологии «мемориальной фазы» политических движений прошлой диссидентской волны, они вышли в первые годы нового тысячелетия. Тогда, к примеру, произошло «омоложение» троцкистских групп (29). Некоторые исследователи считают это следствием политических трансформаций, другие наоборот, считают последнее - следствием усиления общественной активности. В любом случае мы считаем данное обстоятельство «первой ласточкой» наступающей эпохи формирования новой волны синтеза неформальных движений. Движения живут волнами.

Все мы, в том числе актив и ядро, кроме работы в партии, зарабатываем себе на жизнь где-то работаем.

Ещё один из важнейших признаков, по которому авторы отличают неформальное движение от формальной организации: независимое распределённое ресурсообеспечение. Большая часть ресурсов вносится добровольно и бескорыстно рядовыми членами и активистами движения, чаще всего в натуральном виде - в виде собственного труда. На практике у большинства неформалов порядка 80% ресурсов именно таковы. Однако ничего стопроцентного в природе не бывает, неформальные движения могут иметь и внешние источники ресурсов: спонсоров, меценатов, частный случай - государство. Случай, когда внешнее ресурсообеспечение составляет ровно 50%, относится к категории философских вопросов из мультфильма: «Сколько бананов куча?»

Во время кампаний по сбору анкет и в предвыборный период партийная каждодневная деятельность почти без выходных в течение нескольких месяцев: каждый день ходить по квартирам, агитировать, собирать подписи. Это тяжело! Неприятная рутинная, нудная, обыденная работа занимает 80-90 процентов нашего времени. Распространение литературы, расклейка листовок, сбор подписей каждый день. Каждые выходные пикет надо банально стоять, продавать наши издания, общаться с людьми, если кто-то подходит. Минимум должно стоять два человека, но обычно от 3 до 15, бывает до 20-25 доходит, но уже это критическая масса начинается уже тусовка. Столько не нужно. В 2005 году на нас начались нападения, и пикеты теперь требуют организации охраны. Трое-пятеро стоят на точке, а остальные рассредоточены по близлежащим углам-закуткам и отслеживают группы нападающих. Это всё же чуть интереснее охранять, торговать чем ходить за подписями.

А приятная работа это какая-нибудь акция прямого действия. Например, наши ребята разбросали листовки и выкрикивали лозунги в здании городской думы, когда там было заседание по ЖКХ. Человек 5-7 вполне хватает для такой акции. Или приковаться к дверям горуправы, заблокировать вход. Тут достаточно два человека вообще. Двое приковались, а другие что, будут стоять, смотреть? Их всё равно заберут в милицию, не нужно большое число людей подставлять. Ещё интересная работа как минимум один митинг в месяц проходит, а бывает и 3-4. Желательно, чтобы он сопровождался какой-то более-менее яркой акцией. Акции не каждый месяц бывают, но стремятся к этому. В период защиты пенсионеров от отмены льгот акции были каждую неделю, иногда и несколько раз в неделю.

Общие сборы и акции прямого действия, особенно централизованные в других городах, с поездками привлекают к нам новичков, привязывают к ядру и активизируют людей. Желающих всегда много, постоянно новый народ работает, такая хорошая школа, обкатка происходит. Многие сочувствующие, съездив на акцию, активно включаются в работу. Если кто-то был задержан, то они начинают мыслить, мол, какого уж чёрта теперь имеет смысл бояться, всё равно уже на тебя все данные заведёны.

Похоже, что акции прямого действия (оно же бескровный информационный терроризм - биты) - основной транслятор движения нацболов.

Раньше все работали по мере того, как возникали рабочие вопросы, то есть все занимались всем. Постепенно наша организация созрела до того, что у нас появилось пять направлений: распространение прессы, организация митингов, сбор денег касса, охрана, политпросвещение. Каждый член актива является руководителем своего направления. Он мобилизует народ для своих целей, и вокруг него обязательно есть несколько ребят, которым больше всего нравится этим заниматься. Но если дело требует, то подключаются и другие.

Чётко описан переход от отдельного клуба к Системе - консорции 2-го порядка, которая состоит из отдельных коннективов, в каждом из которых есть своё ядро и флэш-группы вокруг него. Коннективы неавтономны, осознают себя одной организацией и подчинены общей дисциплине, что и позволяет данное объединение классифицировать как Систему, а не Круг. Переход к Системе увеличивает срок жизни объединения в целом до 7-9 лет, и на сегодняшний момент оно ещё не вошло в стадию кризиса. Если отдельная группа не осуществляет переход к консорции 2-го порядка, то кризис начинается раньше: в конце второго, начале третьего года существования группы, после чего состав клуба кардинально меняется.

У нас нет специальной формы одежды, но есть некий стиль, традиции тёмная одежда, в основном чёрная, иногда перенимается стиль бритоголовых. Но сейчас это меняется. У скинхедов уже целая мода, это дорого и непрактично. Да и заметить их в толпе нетрудно.

С началом уличных столкновений мы стараемся одеваться под футбольных хулиганов спортивного типа одежда, в которой легко свободно двигаться, и пойти на тренировку можно, и подраться. Какие-то члены актива, которых уже точно соответствующие органы знают в лицо, могут позволить себе стиль «милитари» такой внешний форс. Люди, которые стремятся работать, не светясь, одеваются под хулиганов. Их очень много, и их стиль одежды не выделяется в толпе. Люди из футбольных фанатов к нам приходят, и какие-то положительные моменты их опыта мы перенимаем, не только в стиле одежды. В организации охраны во многом использован их опыт, потому что у них очень хорошо проработана вся схема.

Много народу перешло к нам из политических молодёжных организаций АКМ, СКМ, анархистов, но больше всего из неформальных движений а-ля скинхеды, неформалов и футбольных фанатов.

Повторим, что синтез новых движений всегда происходит на стыке других, заимствуя через людей - носителей других субкультур - различные элементы и строя из них собственную культурную традицию вокруг базового транслятора.

До этого времени можно было являться членом нескольких сразу политических организаций, но сейчас политика строится так: не может человек разорваться надвое. АКМ и СКМ ведут активную деятельность, они наши союзники, но нам нужны люди. Потому теперь строится линия: либо ты там, либо там. Но если человек одновременно с нами состоит в каких-то неполитических организациях, а-ля там какое-нибудь движение «Радуга» или ролевое, то нет никаких трений, наоборот, это очень часто встречается.

С движением «Наши» у нас прямая идеологическая конфронтация. Нападения на нас, по нашему глубокому убеждению, организованы и проплачены «Нашими». Они начались в феврале 2005 года в метро, потом после ряда акций, потом август 2005 года был. Все люди, которые совершали нападения фирмачи.

Если движения или субдвижения находятся в рамках одного онтологического поля (в данном случае это политика, но это же происходит и в неполитических движениях), они нередко демонстрируют ревность по отношению друг к другу, создавая различные полюса притяжения со своими союзниками и сателлитами. Так, нацболы и «Наши» относятся к разным полюсам. Даже между союзными субдвижениями есть некоторое напряжение во взаимоотношениях, когда перед рядовым членом ставят выбор: «или-или». Между движениями, относящимся к различным онтологическим полям, подобной конфронтации не наблюдается - они равнодушны друг к другу, и совмещение увлечений отдельным человеком не осуждается.

Футбольное движение не едино. Есть основной круг болельщиков. Есть более узкий круг хулиганы постоянно ездят на матчи и участвуют в драках. Они сами себя называют «хулы». Что-то вроде неформальных пацанских боевых дружин. К нам много народу пришло оттуда, в основном, это хороший народ много делают, мало говорят. В акциях прямого действия или в организации обороны это очень ценные кадры.

У «хулов» есть ядро, элита, они сами себя называют «фирмачи». Это люди далеко за двадцать, даже под 30, имеют хорошую спортивную подготовку, профессионалы своего дела, многие с криминальным прошлым. Они за деньги организовывают драки с другими командами. Футбол это деньги, ставки. Бывает, что воротилам бизнеса тотализаторов надо сорвать матч, либо драка нужна для рекламы. На это и нанимают фирмачей. Они все друга знают, даже из других команд в лицо, по именам. Они часто встречаются на матчах друг против друга.

В этой среде довольно сложно потеряться. Милиция их контролирует: если парень хоть раз попал после матча в милицию, его заносят в картотеку. Если регулярно попадает, его ставят на учёт, он подментован. Если на нём висит уголовное преступление, то этот человек начинает работать на органы.

Между делом и в общих чертах описано мемориального движения футбольных фанатов, пик которого в России приходится на конец 1970-х - начало 1980-х гг. В структуре наблюдается та же картина: болельщики - аура, хулы - актив, фирмачи - ядро отдельных коннективов.

Все нападения на нацболов и в Москве, и в других регионах проводили спартаковские фирмачи. «Хулы» их знают лично. Их однажды поймали, когда они попытались силой ворваться в здание, где проходило заседание комитета «Антикапитализм». Их было порядка 30 человек, вооружённых травматическими пистолетами (стреляют резиновыми пулями прим. авт.), дубинками, цепями. Вход охраняли наши ребята, около 12-15. Встретив отпор, нападавшие отступили, и автобус, в котором они ехали, остановила милиция. Всех, кто был, переписали. Потом данные из этого списка просочились, и оказалось, что это всем известные фирмачи. Один из них Вася Киллер: на нём, как минимум, один труп лежит. В футбольной среде он пользуется очень плохой репутацией. Профессионал, но многие считают, что он сотрудничает с милицией. И не без основания. Он являлся заместителем Василия Якеменко, который возглавляет «Наших». Собственно, это уже всё проясняет.

Были случаи, когда ребята из «Наших» переходили к нам и становились нашими без кавычек. Эти ребята и теперь с нами. Они подтвердили, что организация нападений действительно имеет место со стороны именно «Наших».

Был у нас один очень нехороший случай, когда от нас ушёл человек к «Нашим». Он не скрывал этого, но официально не заявил о своём уходе из партии. Когда ему сказали: «Какого чёрта ты таскаешься и там, и там?» он перестал у нас появляться. Это показывает, что тусовка требует определённой работы.

Бывает, конечно, что и от нас уходят. Мы самая массовая политическая молодёжная организация в России, многие люди различных убеждений входят с нами в контакт. Когда более-менее включаются, воспринимают наш стиль общения, наш образ жизни, то некоторые понимают, что это не совсем их, и уходят. Но многие проникаются сочувствием и вживаются. В какие-то периоды из правых тусовок больше приходило и оставалось, в какие-то из левых, они больше полезны в плане нестандартных идей, чем в действии. К нам не приходят люди, которые закостенели в своих убеждениях исключительно левых и исключительно правых, а если приходят, то ненадолго. У таких своя догма, через которую они не готовы перешагнуть.

Перетекание членов из одной политической организации в другую - обычное дело в рамках данного неформального поля, даже несмотря на резко антагонистичные политические взгляды. Возникает вопрос: не является ли вся политическая молодёжка - единым движением, с различными субкультурами внутри неё, тем более что базовый транслятор - акции прямого действия, биты - демонстрируют и те, и другие. Пока движение находится в стадии синтеза, на этот вопрос точно ответить невозможно - трансляторы, определяющие самость движений, ещё могут быть сменены на другие.

Всё это происходит во втором слое. После удачной акции обязательно собирается в каком-нибудь парке или на улице тусовка, они говорят: «О, ребята, молодцы, извините, что я сегодня не пришёл!» Начинается обсуждение болтология. Тусовка всегда привлекает новых людей. Бывает, приходит человек далёкий от нас по идеям, но в этой тусовке оказался его друг, он общается, разбирается, что к чему, и вступает в партию.

Нередко люди по каким-то либо жизненным ситуациям либо идеологическим соображениям отключаются от работы на полгода, на год, может, на два… Мы их воспринимает уже потерянными, но они возвращаются. Из третьего слоя иногда переходят во второй, некоторые курсируют туда-обратно, есть такие, что во втором слое несколько лет держатся, но так и не становятся активом.

Ядро, актив старается держать дистанцию от тусовки, потому что тусовка это гибель для любой нормальной деятельности. Общение с людьми там поддерживается, но манеры тусовки простого времяпрепровождения, безделья они стараются пресекать сознательно, чтобы не затянуло вот это болото.

С другой стороны, вне партийной деятельности мы все товарищи или друзья. После каких-то удачных акций собираемся, скидываемся, организуем отдых. Совместные сборы, боевые тренировки в сельской местности, на природе. Партия молодёжная, и бывало на моей памяти, что наших ребят родители выгоняли из дома за то, что они участвуют в деятельности партии. Ну, как бы так наставить на путь истинный. Их надо было на какой-то длительный срок определить, где они могли бы жить, и у нас работала взаимовыручка.

Всё строится на межличностных отношениях. Можно жить у каких-то партийных товарищей, непостоянно, гастролировать между этими квартирами, это какое-то время может человека поддержать на плаву. Каждый помогает друг дружке вне прямой работы. Мы близки к общине, но не до конца, тут нет всех её черт. Если уж начинается работа, если кто-то не понимает, продолжает общаться на каких-то дружеских тонах, то могут и одёрнуть, сказать: «Всё, прекращаем! Началась работа. Сейчас я твой гауляйтер, а не твой товарищ». Это срабатывает.

Информальные группы гордятся своим высоким уровнем дружеских отношений и взаимовыручкой, свойственной этой среде. В то же время никакие личные отношения не должны мешать делу, что также неизменно подчёркивается информалами.

У нас работают люди, заражённые идей и духом партии, работающие исключительно на инициативе. Никаких плюсов от работы такой человек не получает. «Заставить» его дисциплинарно работать очень сложно. Он каждый день рискует, что его ждут в подъезде посторонние люди, чтобы избить… Если работает в партии, то это исключительно добровольно. Поэтому в регионах обычно гауляйтер это лидер, за которым идут люди. Нет лидера нет партийной работы.

У нас в отделении внутренних конфликтов и расколов не было. Кто-то приходит, кто-то уходит. Но в принципе разные конфликтные явления межличностные и идеологические, увы, бывают. Например, Новосибирское отделение раскололось. Появился неофициальный сайт, на котором ребята общались между собой и с ребятами из других городов. Были там и активисты, которые практикой занимались, но, в основном, народ, хотя и наш, но который хотел много теоретизировать. Тусовочные люди не практики. И туда подключились люди со стороны вход на сайт, понятное дело, свободный. Как оказалось, это была ФСБ просто-напросто. И они начали вводить идеологический раскол.

Вот одна из причин, по которой у нас не очень хорошее отношение к интернет-общению. Тусовочный круг начал обсуждать, насколько мы правильно идём. И пошёл межличностный конфликт. Там был андерграундный музыкант Манагер, как он себя величает «великий сибирский метафизический поэт», лицо знаменитое и не принимающее никакого участия в прямой работе. Когда он сочинил свою программу партии и начал её популяризовать, и себя заодно, ему и другим тусовщикам сказали: «Извините, вы можете сколько угодно трепаться, делаем-то всё равно мы» Они и ушли. Создали «НБП без Лимонова», но, естественно, это оказалась недееспособная организация.

Но вот другая проблема. В Москве располагается штаб партии и там… не сказать, чтобы бюрократический, но, скажем так, более централизованный стиль проведения работ. Он кардинально отличается от регионального. Московское отделение по числу сочувствующих на третьем месте в России после Питера и Калуги, но первое по активу и тусовке. Такую численность сложней контролировать, и оно разбито на несколько бригад. Неформальные отношения в какой-то мере присутствуют, но гауляйтеры и бригадиры, поскольку их много, общаются больше между собой и с теми людьми, у которых большой партийный стаж. В этой узкой среде неформальный образ общения сохраняется, но в общении с другими рядовыми сокращается.

Если у нас руководителем становится человек, которого все признали, то в Москве бригадира назначает гауляйтер. Это делается сверху. Если это не волеизъявление всей бригады, то, понятно, возникают трения. Начала работать схема, когда гауляйтерам не хватает авторитета, и они пытаются передавить это: «Ты должен! Ты обязан! Это приказ!» Формулировка «Это приказ!» в последнее время в Москве часто повторяется.

Создаётся абсурдная ситуация: все люди работают исключительно на энтузиазме, никаких денег, никаких благ с этого не получают. С теоретической точки зрения фраза «это приказ» должна звучать нормально, но по факту работает как красная тряпка. Люди просто начинают расползаться, уходить. Если слишком часто повторяется слово «приказ», желание работать и энтузиазм сходят на нет. В Москве идёт попытка создать синтез общения вот этого общинного и формалистического. На мой взгляд, у них не очень удачно это выходит.

Московская организация НБП также демонстрирует уровень Системы, но рассказчик выделяет её как носителя иной культурной традиции. Движение всегда состоит из отдельных Кругов и Систем, но появление внутри движения отдельных субкультур, группирующих вокруг себя разные Системы и Круги, - признак появления субдвижений. Этот фактор скорее укрепляет движение, чем ослабляет его. Сильное движение всегда демонстрирует множество субкультур и субдвижений, придающих устойчивость движению в целом. Хотя взаимоотношения между ними часто бывают и непростые.

Ушли многие старые партийцы. Это проблема! Сейчас она особенно актуальна для московского отделения, но в будущем грозит и нам, потому что мы постоянно расширяемся, а эта проблема связана с ростом. Я надеюсь, что раз мы перед собой поставили проблему, то её решим.

Уход старых партийцев может быть связан с формализацией отношений,

на что указывает рассказчик, а может, с цикличностью жизни неформальных коллективов, осведомлённость о которой рассказчик не демонстрирует. В некоторых случаях эти причины могут быть взаимосвязаны, так как формализация отношений - один из признаков старения группы.

На момент публикации книги рассказчик покинул ряды НБП, отметив, что это массовое явление сегодняшнего момента в развитии организации. Это говорит как о личном кризисе рассказчика, так и о том, что цикличность в существовании коннективов с соответствующими следствиями в виде оттока кадрового состава во время периодов кризиса характерна для любого неформального движения.

В целом рассказ Лёши производит очень сильное впечатление. Мы не вдаёмся в идеологию НБП, мы говорим только о технологии, применимой независимо от идеологии. Лёша осознаёт структуру неформального поля, легко и естественно пользуется понятийным аппаратом других неформальных субкультур, использует данные из других городов и столиц для прогнозирования развития своей низовой организации. В общем, пользуется неформальной социотехникой на высоком уровне. Он был членом ядра провинциальной организации, следовательно, другие члены ядра и лидер его понимали, они действовали совместно.

Для авторов теперь неудивительно, что провинциальное отделение НБП, в котором состоял Лёша, одно из самых мощных в России (не считая столиц).

Рассказывает Иван Иостман, Воркута

Скаутский отряд «Сполох» организовался в Воркуте в 1995 году и сильно отличается от традиционного скаутинга, Во-первых, традиционный скаутинг - это игра. Интересная, конечно. Мы сразу старались включить детей в реальную деятельность, не пренебрегая игрой впрочем, но не делая на ней акцента.

Проявление в рамках неформальных движений советской педагогической традиции с её ориентацией на общественно-значимую деятельность. Эта черта проявилась ещё у пионеров с их стремлением «не разводить детский сад, как скауты», а заниматься настоящими делами, нужными революции.

Во-вторых, скаутинг часто базируется на туристической составляющей, а у нас в Воркуте с этим сложности. В-третьих, он зачастую, не всегда, правда, ориентирован на какую-то религиозную деятельность. Вот к этому мы изначально не приходили. Другим истоком «Сполоха» является движение РВО и, соответственно, «Каравелла»^[20]. Но мы и её не стали в точности повторять, ибо считаем, что скаутинг - это удобная система, оболочка, которая позволяет впихивать практически любое содержание, а вместе с тем держит, служит скрепляющим каркасом. И ещё один «корень» отряда - это коммунарское движение, поскольку Татьяна сама из коммунарской среды, да и знакомых коммунаров много, та же Хавская с Дебаркадером. Поскольку мы с женой программисты, то сделали содержанием деятельности обучение детей компьютерным ремёслам.

Молодые, но уже опытные неформальные лидеры со старта ушли от мемориальных трансляторов и вошли в зону синтеза, наследовав и скрестив опыт разных неформальных движений.

Ресурсы это позволяли, при нашей фирме был хороший компьютерный класс. Нет, это не благотворительность и не спонсорство: мы нагло использовали свои собственные ресурсы. Я там работал главным инженером, а моя жена, Татьяна была директором и одним из учредителей. Фактически это была часть нашей собственности, или частично наша собственность, мы имели на неё права.

В 1997-м, когда мы уже хорошо развернулись, мы получили помещение от города. Никаких других дотаций тогда не было. Только помещение. Поездки - на деньги родителей. Компьютеры - наши личные. В 2000-х годах мы несколько лет кое-что получали из программ летнего отдыха детей - на Севере всегда на это выделяются деньги. В некоторые годы это половину затрат окупало, не больше.

На ставках мы никогда не сидели. Это скаутский принцип. На Западе он сохраняется достаточно чётко, там нет скаутских педкадров, которые работают на выделенных ставках. Кроме, по-моему, самой верхушки, которые что-то на офисные расходы получают. Мы придерживаемся такого же принципа в пределах разумного. Нам с Татьяной было легче: у нас есть профессия, профессия неплохая, профессия позволяет себя кормить и ещё отряд содержать. Я считаю очень правильным скаутский подход: педагогика, работа с детьми не должна становиться профессией.

Это интересный, но не такой уж распространённый случай. В упоминаемых Иваном дружественных педагогических объединениях нередко педагоги получают учительскую зарплату и ресурсное обеспечение. Мы относим их к категории неформалов на основании неформальности детского коллектива. Это частный случай неформальных сообществ - неформальная педагогика.

Начиная с весенних каникул 97 года, мы регулярно выезжали на Полярный Урал, на турбазу. С 2000 года это стало программой «Севертур» часть времени в Воркуте, а часть на турбазе. Возили туда, кроме отрядных детей, ребят из школ города и края, к нам приезжали клубы из других регионов. Там много туристической романтики народ ходит на лыжах и учится выживать в экстремальных условиях. Это хороший тренинг на сплочение коллектива. Мы там ухитрялись вести скаутские активитеты, большею частью туристические, но не только. Активитет скаутский термин. Обозначает активное действие, направленное на обучение. Как правило, не одноразовое, а растянутое на всё время лагеря.

Активитеты, заканчивающиеся испытаниями юных разведчиков (спрятаться, что бы не нашли, не есть несколько дней, просидеть зимой несколько часов в сугробе и т.д.), в рамках базовых «лесных лагерей» - основной транслятор в скаутинге. Джамбори - тоже транслятор, общий слёт с демонстрацией активитетов.

В 97-м летом мы поехали на Джамбори большой всероссийский скаутский слёт, около 5000 человек. Существуют несколько скаутских организаций ОРЮР, ФСР, ВНСО и другие, а между ними трения. На момент нашего Джамбори-97 они все дружно гадали, кого примут во Всемирную. Это было крупнейшее Джамбори в российской истории, а потом такого количества народа не собирали организации перестали проводить совместные мероприятия. Нас постоянно записывали в какие-нибудь скауты и потом начинали требовать то взносов, то поддержать какую-то кандидатуру, то опустить какую-нибудь кандидатуру, которую куда-то продвигают. Нам, приехавшим из провинции, вдохновлёнными скаутскими идеями о том, что скаут скауту друг, товарищ и брат, было очень странно на это смотреть, потому мы дистанцировались. Это единственное российское Джамбори на котором мы были, как отряд, и я не жалею, что мы не были на других.

Мы стали создавать свой круг, используя старые связи из разных движений.

У нас были контакты с ролевиками на Хавской в Москве, с фэнами, с киевлянами-скаутами, с «Каравеллой», появилось ФИДО и много новых связей через него. Летом 1998 мы поехали в Крым, в скаутский лагерь который организовал киевский отряд «Драконы», во главе с Димой Лысенко, более известным как Кертис - автор нашумевшей статьи «Система против, или крапивинские дети» Там, в отличие от Джамбори, были добрые скаутские традиции и это создало для наших ребят образ хорошего скаутинга, который потом транслировался от старших к младшим, к новичкам. Там был ещё и детский компьютерный клуб «Чайник» из Будёновска, и другие вовсе не скауты, но лагерь жил по скаутским законам.

Руководители «Сполоха» пошли ещё дальше в зону синтеза: стали использовать не только «методический» опыт, но и живое взаимодействие с носителями других традиций, других неформальных движений, обогащающее друг друга.

Кроме того, они начали создавать своё сообщество клубов, в нашей терминологии «круг». Эффективность деятельности и устойчивость круга намного выше, чем отдельного даже самого сильного клуба.

Затем мы вышли по старой памяти на «Каравеллу». Нам прислали приглашение на слёт РВО - разновозрастных отрядов, который проводился в Екатеринбурге на Новый год с 98-го на 99-й. Получился очень хороший фестиваль. Московские и екатеринбургские ролевики сделали для детей игру. У «Каравеллы» очень хорошие традиции журналистики, нам было друг у друга чему поучиться. Но они на тот момент не владели технологией их воплощения. У них были рукописные журналы - «Синий краб», например. А мы притащили с собой несколько компьютеров. И показывали им как их контент, говоря нынешним языком, воплощать в веб-странички, в печатные формы. Такая ознакомительная деятельность, принюхивались друг к другу, как дети, так и взрослые. Главный итог этой встречи: рождение «БТ» - детской газеты «Бермудский треугольник», как сетевого издания. Интернет тогда уже у всех был или ФИДО. Возникла идея делать газету с плавающей редакцией, которая должна познакомить отряды друг с другом.

Проект БТ разворачивался очень шибко! Стабильно раз в месяц, иногда даже пару раз в месяц выходило что-то типа такого журнала, как минимум в нём было 12-16 полос, как правило, было больше. Сформировался коллектив детей-авторов из разных городов. Перезнакомившись, мы все приезжали в скаутские лагеря и друг к другу. Интенсивный обмен между отрядами, планировалось очень много, какие-то ещё издания. Чувствовалось, что что-то такое в воздухе витает, и нужно переходить на следующий уровень. Мы стали расширять круг.

Ивану известно об успешном опыте других кругов и систем. Кроме того, он использует самые передовые на тот момент социотехнические методы: строит сетевую структуру круга, сознательно, целенаправленно включает

в сетевое общение не только лидеров, но и рядовых участников сообщества - детей.

В 2000-м году был расцвет объединения. В Москве собрались очень разные отряды и клубы: мы, «Каравелла», «Чайники», КСП-шный детский клуб «Союз друзей» из Самары, ролевики, коммунары, скауты НОРД «Русь» организация, которая откололась в своё время от ОРЮРа по политическим мотивам.

И ещё многие были в гостях. Это не был скаутский лагерь, мы изначально его планировали как синтетический. С одной стороны, сбор был противоречивым, разные люди от него ждали разного, было непонятно, как принимать общие решения. С другой стороны, мы раздвинули «Бермудский треугольник» и создали новые планы на лето.

Большинство из участников сбора летом поехали с нами в Крым. Было порядка 130 человек, из них наших Воркута и Коми - человек 45, организаторами были уже мы. Лагерь жил по скаутским законам, мы это заранее декларировали. Не все захотели такое принять не все поехали. Если ты позиционируешься хоть как-нибудь, то всегда будет какое-то количество народу, которому твоя позиция не понравится. А если никак не позиционируешься, то набежит куча народу, который тебе не понравятся. Всем угодить нельзя. Это был наш самый удачный лагерь, было рекордное количество активитетов, начиная с туризма и заканчивая журналистикой, главное эмоциональный след, подъём у народа мощнейший сохранялся ещё долго.

Все вышеописанные грамотные действия дали отличный результат. Учитывание ценностно-личностных ориентаций (ЦЛО) руководителей подбираемых в круг объединений, понимание того, что «всех в одну упряжку не запрягают», помогают «Сполоху» построить вокруг себя устойчивый круг, несмотря на разницу жанров клубов, входящих в него.

Зимой 2000 года мы провели лагерь в Петрозаводске совместно с местными скаутами - Ильёй Тиминым и Сергеем Воздвиженским из ФСР. Очень хороший лагерь, но мы тогда осознали, что внутри «Каравеллы» проблемы. В отряде стали нарастать какие-то внутренние противоречия. Перерастая в конфликты, стали выплёскиваться на люди, часто мы были свидетелями таких вот внутренних «разбирательств». На мой взгляд, это происходило из-за того, что в их отряде на тот момент набрала силу «партия психологов», которая и стала источником подобных проблем.

Однако круг ещё не потерял движения и развития. В круг объединились уже развитые клубы в разных фазах развития, и конфликты в них тоже не сфазированы. Даже полное выпадение одного из клубов не приводит к распаду круга.

В 2001 году мы заявили летний мегалагерь «Остров Крым 2001». Приехало порядка 230 человек со всей России, в том числе малознакомых, они прочли наше объявление на сайте «Технология альтруизма», и говорят: «Давайте мы к вам поедем»

Большая делегация НОРД «Руси», традиционные скауты «Немецкая слобода», питерский «Корпус разведчиков» Кирилла Александрова, ролевики «Пятый легион», скауты из Алушты и Киева, «Каравелла» (уже последний раз), ещё кто-то был… Монструозный лагерь, мы там перебрали норму на различия между организациями.

Зона синтеза, зона взаимообогащения разными субкультурами всё же имеет границы.

Даже территориально, мы всегда стояли одним большим ядром, а тут стали подлагеря уползать метров на 200 друг от друга. Мы поняли, что можем управлять этой большой кучей, но это требует очень больших затрат. Все очень сильно устали. И от большого количества людей, и от конфликтов, и от многократно возросшего объёма работ. Грубо говоря, выкопать два туалета или выкопать десять. Усталость перевесила эмоциональный подъём.

В 2001 году дружественные нам отряды начали чахнуть и помирать. В Москве «Арктур» и «Ювента» загнулись, начались проблемы у «Дороги».

Отряды прожили свои циклы жизни. Разфазированость разных объединений, входящих в любой круг всегда приводит к тому, что члены круга покидают его в разное время.

К тому времени «Каравелла» была под сильным влиянием психологов, которые стали, фактически, её руководителями. Изменения не замедлили себя ждать. Одним из самых заметных для нас была возросшая плата за посещение отряда (насколько я помню, назывались суммы 300-500 рублей в месяц), что для нас было дико, так как отсекались дети из малообеспеченных семей. Когда мы это узнали - были в шоке! Затем «Каравелла» заявила, что она из «БТ» выходит. Никто из детей этого не ожидал, несмотря на те отношения, которые постепенно стали разлаживаться. Возникла такая большая боль. «Каравелла» закуклилась и перестала вообще выходить на контакты, после 2002 года мы только через общих знакомых узнавали, то там идёт. Остались в «БТ» мы и «Чайник», но у детей угас интерес к проекту. Взять новую высоту, стать коллективным пропагандистом и организатором наших идей, информационным порталом, мы не смогли.

Срок эффективной жизни кругов и систем клубов больше, чем у одного клуба, но тоже не вечен.

Как раз в это время наш «БТ» вдруг заметили и к моменту его практически коматозного состояния ему стали давать премии, дипломы, приглашать наших детей в журналистские лагеря. Ребята, которые занимались журналистикой в «БТ», но уже без «Каравеллы», стали ездить, смотреть, как другие люди делают. Выяснилось, что, оказывается, у нас очень неплохой уровень. Более того, нам сказали, что подобный проект - сетевая организация - это достаточно уникальное явление и встречается очень редко. Последний диплом за БТ нам пришёл в 2004 году.

Это очень типично. Дипломы дают чиновники, формальные структуры консервативные и «тормозные». Трудно представить себе чиновника, понимающего цикличность жизни неформальных молодёжных объединений.

Но БТ и без конфликта исчерпал себя по целеполаганию. Мы хотели перезнакомить наших детей - это было сделано. Дальше нужно было куда-то развиваться.

Начались проблемы у нас в отряде. Мы резко лишились руководящего состава: дети, окончившие школу, уехали. В Воркуте молодёжь не задерживается. В городе мало учебных заведений, а отряд способствовал тому, что человек повышал свои культурные запросы, и, естественно, все наши уезжали после 11 класса. Мы осознали,

что нужно срочно готовить следующее поколение.

В данном случае руководители «Сполоха» несмотря на опытность, просто просчитались, не подготовили смену заблаговременно. Они знали, что выпускники уезжают поступать в столицу ежегодно, но только сейчас осознали это как свою проблему. Это уже признаки старения клуба, в число которых входит накапливающаяся усталость. Яркие неформальные группы работают очень интенсивно.

Поскольку эти проблемы стали нарастать, то мы стали постепенно перепрофилировать отряд, делать несколько патрулей по городу. Делегировали несколько человек в одну школу, делегировали во Дворец пионеров, чтобы они там вели профильные направления и постепенно собирали вокруг себя народ. Они всю неделю собирались там, а по воскресеньям у нас были общие занятия в отряде. Попытались так ветвиться, почкованием размножаться.

Клуб попытался создать вокруг себя круг или систему не из готовых клубов, а буквально на пустом месте. Это очень трудно и в данном случае удалось лишь частично: продлило срок жизни всего объединения. Системы и круги живут дольше.

В КДМе сменилось руководство, и они стали оттирать нас от «Севертура», делать брэнд для себя. Мы брыкались, не хотели, чтобы под нашей маркой делалось то, за что мы не отвечаем. КДМовцы начали поговаривать, что слишком жирное у нас помещение, заберут.

В 2004 году мы опять в Крыму. Давно было ясно, что Крым себя исчерпал как старая модель - стационарный лагерь. И мы решили походить от Бахчисарая до Алушты пешком, 120 км. Это было прикольно. У нас было порядка 65 человек, большинство не имело опыта пеших походов. Народ воспринял это как крутой экстрим. Они дневной переход 18 км воспринимали как нечто такое!… Только некоторые сказали: - Ну вас ребята, на фиг с такими приколами! И с одним педагогом уехали в Севастополь отдыхать и жить на квартире. А у оставшихся появилась такая злость: вы, гады, над нами издеваетесь, ну мы и без вас пройдёмся! И прошли! Без нытья особого, с испытаниями скаутскими, с приключениями. Получился поход, который и был нужен. Плюс к тому я своих собственных детей туда вытащил. Юльке на тот момент было 10, Даниле 8. Они с 2х-3х лет в стационарные лагеря ездили, а тут первый поход.

Параллельно мне предложили работу в Москве, и я уехал из Воркуты. Какое-то время отряд тянула Татьяна, потом она переехала ко мне, и его пытались тянуть наши скауты-инструкторы. Один из них, которого мы готовили на руководителя, учился в педколледже и собирался в местный сыктывкарский педвуз. А ему предложили поступление в Москве. Он взял и поступил.

Осталось несколько ребят, и они год отряд протянули. Татьяна им набросала логические рабочие схемы: - Для того чтобы вы жили, вам надо делать вот это, вот это, вот это. Вы должны проводить тренинги в школах и быть на виду, вести такие-то направления. Отряд ещё жил, но начались проблемы организационного плана, с которыми ребята были не в состоянии справиться. Денег… Ну, они не справились с оргчастью, что было понятно. Это невозможно.

В 2005 году помещение отобрали, и отряд прекратил существование. Ребята пытались собираться

по квартирам, но это быстро зачахло. Маленьких детей родители не отпускают неизвестно к кому, а большие дети вырождаются в хорошую компанию.

Всё хорошее когда-то кончается. Однако, благодаря грамотным и продуманным с самого начала… точнее, ещё до начала клуба действиям, применению социальных технологий, постоянному поиску новых форм клуб достаточно активно прожил 7 лет - вдвое больше среднестатистического срока эффективной жизни большинства клубов. Впрочем, для кругов и систем, которые и создавал «Сполох» - это обычный срок жизни.

Сейчас есть ребята, которые собираются возродить воркутинский отряд. Ищут помещение, решают организационные вопросы. Надеюсь, у них получится.

У «Сполоха» вот такая судьба: он стягивает трудносходящихся людей и трудносходящиеся организации, и мы ухитряемся получать какие-то плюсы от сотрудничества. Когда сходятся противоположности, иногда получается очень интересно. Есть по каким-то вопросам принципиальные нестыковки, а есть по каким-то вопросам принципиальные схождения. Эта разность должна быть в разумных пределах между «трудно» и «невозможно». Но есть какие-то метасходства, очень странные.

Мы с НОРД «Русь» не сходимся очень во многих вопросах. Они, допустим, очень хорошо относятся к армии Власова, мы к ней относимся очень плохо. Но у нас всегда находятся точки соприкосновения. Например, от них мы очень хорошо и много узнали о православии. Это стало для определённой части ребят нашего отряда хорошим стержнем, который до сих пор сохраняется. Они, ездили к нам, несмотря на то, что в наших лагерях встречались, например, с атеистами-коммунарами, у которых то, что у нас инструктор, называется «комиссар». Но коммунары - это тоже люди, которые действительно целеустремлённы. Похожи духом каким-то Крапивинским. Русские души.

Мы реально сходились с людьми, которые серьёзно относятся к тому, что они делают, верят в то, что делают, готовы ради этого дела положить какую-то часть своей жизни. Поэтому мы сходились с НОРД «Русь», поэтому мы сходились с коммунарами. И с «Каравеллой», когда она реально что-то делала. Сейчас «Каравелла» выплыла из всех своих внутренних конфликтов, психологи более не в отряде, остались нормальные, «свои» по духу люди, и мы опять контактируем, планируем совместные дела.

А мы с Татьяной собираемся делать новый отряд в Москве. Новый набор, новые дети, но «Сполох», так или иначе, останется.