"Сиракузовы против Лапиных" - читать интересную книгу автора (Длуголенский Яков Ноевич)2. Первые сообщения о велогонкеСиракузовы всё-таки не вняли предупреждению дяди Бориса. И поплатились. Запихивая меня в грузовик, Сиракузов Павел прищемил себе палец. До утра он держал его в холодной воде, а утром побежал в травматологический пункт. Вообще Павел был трусоватым человеком, и его никакими силами не затянуть бы в травматологический пункт, но тут надо было проверить, осуществится ли наша угроза: пустят ли его в травматологический пункт. И ради этого можно было пожертвовать пальцем. В то утро в травматологическом пункте дежурила Наташа. Она как раз прокипятила инструменты и раскладывала их теперь на подносике: самые страшные она убирала назад, а самые, по её мнению, симпатичные выставляла вперёд. Она знала уже, как действуют на травмированного человека никелированные инструменты. И тут в кабинет, хромая, вошёл Сиракузов Павел. То есть он мог войти обыкновенно, но ему казалось, что хромая войти лучше. Это напугало Наташу. — Что случилось? — подбегая, спросила она. — Травма, — сказал Сиракузов и протянул палец. — Вот здесь. Прищемило. — Но не стал уточнять, как именно и почему прищемило. Наташа немного успокоилась. — Микробов много, — разглядывая палец, сказала она. — Где? — удивился Сиракузов. — Под ногтями. — Ты давай лечи травму! — обиделся Сиракузов. Наташа вымыла ему обе руки дезинфицирующим раствором, а заодно — палец. — Теперь потерпи, — сказала она. — Резать будешь? — догадался Сиракузов и уставился на подносик, где лежали кривые инструменты: любым из них спокойно можно было отрезать палец. «Надо было идти в детскую поликлинику, — тоскливо подумал Павел. — Там наверняка инструменты поменьше…» Наташа взяла ножницы и одним движением вскрыла болячку. — Всё? — изумлённо спросил Сиракузов. — Всё, — бинтуя, сказала Наташа. — Ну, а если бы я, к примеру, сломал ногу? — спросил Павел. — Зачем? — удивилась Наташа. — Ну, так… ради интереса, — сказал Павел. — Тоже бы залечила? — Тоже, — сказала Наташа. — Я ведь обязана лечить. В этом состоит моя работа. — Да-а… очень интересная работа, — сказал Павел. Когда он вышел на улицу, то прежде всего увидел меня. — Ну? — сказал он, злорадно помахивая забинтованным пальцем. — Был в вашем травматологическом пункте… — И что? — глупо спросил я. — А ничего, — нахально ответил Сиракузов. — Залечили. Ногу бы сломал — тоже залечили бы. Не имеют права… И пошёл, помахивая пальцем. Вечером я сказал Наташе, что надо бы отправить этого Сиракузова в детскую поликлинику: пусть бы его там лечили, потому что у него не настоящая травма, а это он, меня запихивая, прищемил палец. — Всё равно, — сказала Наташа. — Я была обязана его лечить, и я буду лечить, невзирая на лица. — Да какие же это лица?! — воскликнул я. — Особенно у Павла? — А что же у него? — заинтересованно спросила Вера. — Рожа, — охотно сказал я. — Рожа не рожа, а у врачей есть клятва. И они обязаны лечить. — Какая клятва? — удивился я. — Древняя, — ответила Наташа. — Я сама её только недавно выучила. — И, положив руку на учебник по травматологии, торжественно сказала: — Получая высокое звание врача и приступая к врачебной деятельности, я торжественно клянусь: все силы и знания посвятить охране и укреплению здоровья человека, быть всегда готовым оказать ему помощь, внимательно и заботливо относиться к любому больному, хранить доверенную врачебную тайну. Верность присяге клянусь пронести через всю свою жизнь… Вот какая клятва. Древний медицинский работник Гиппократ придумал. Так неужели ради тебя и твоих Сиракузовых я буду нарушать её? Я сидел, открыв рот. Я и не подозревал, что Наташа знает какую-либо клятву. — Но ты ведь ещё не врач? — наконец сказал я. — Буду, — убеждённо ответила Наташа. — Очень хорошая клятва! — сказала Вера. — Не нарушай её! — Если бы ваш Гиппократ имел дело с Сиракузовыми, — сердито сказал я, — он бы давно отказался от своей клятвы. — Никогда в жизни! — ответила Наташа и, сердитая, вышла из комнаты. Тогда я пошёл домой и принялся за Веру. — Аксель, — строго сказал я, — в последнее время ты мне становишься подозрительной: третий раз подряд ходишь с Сиракузовыми в кино. На кого ты работаешь? — На тебя, — сразу сказала Вера. — А зачем же тогда ходишь в кино? — По твоему заданию, сказала Вера. — Да по какому такому заданию?! — возмутился я. — Ты должна была проникнуть к Сиракузовым — это верно. Вытащить их из двоек. Узнать их планы и куда они дели кресало, а не ходить с ними в кино. А ты что узнала? Что ты узнала?.. — Сиракузовы собираются на Олимпийские игры, вот что я узнала! — торжественно сказала Вера и посмотрела на меня, ожидая, какая будет реакция. Признаться, я оторопел. — Или на чемпионат мира, — поправилась Вера. — Врут твои Сиракузовы! — возмущённо сказал я. — Их и близко туда не подпустят! И я просто удивляюсь: как можно работать с таким легковерным разведчиком, как ты! — Да это не наши Сиракузовы собираются, — терпеливо втолковывала мне Вера, — а те… велогонщики, из Ленинграда… Это мне наши Сиракузовы сказали… Я сразу вспомнил генеалогическое дерево и веточку, на которой сидели эти Кеша и Виктор. — Всё равно врут, — убеждённо сказал я. — Те тоже никуда не собираются. — А транспарант, который рисовала тётя Роза? — поразмыслив, спросила Вера. — Какой транспарант? — «Привет участникам многодневной велогонки!» Я думала, ты знаешь… — Да откуда мне знать?! — сказал я и помчался разыскивать тётю Розу. Я нашел её у плиты: она стряпала, а Наташка ела. — Перестаньте есть! — сказал я. — А что? — в один голос спросили они, а Наташа уронила один блин обратно. — Сиракузовы едут, оказывается, на Олимпийские игры, а я ничего не знаю! — Газеты читать надо, тогда узнаешь, — сказала Наташа. — Или спросил бы у Сиракузовых — они знают. Но пока эти ленинградские Сиракузовы ещё никуда не доехали, и доедут ли, этого я тоже не знаю… — Почему? — удивился я: все всё знали, только я один ничего не знал. — В Белебелковском районе они уже задавили курицу… А если посмотреть на их фотографии, то и подавно… Белебелковский район находился совсем рядом. Следовательно, велогонка приближалась. — Им надо смотреть под ноги, — сказал я, — тогда доедут. А то как сядут на велосипед, так ни о чём не думают… — Верно, — сказала Наташа и протянула мне газетную фотографию, и я впервые увидел обоих востроносеньких Сиракузовых: в одинаковых шапочках, на одинаковых велосипедах, они рулили куда-то, как обречённые. — Судя по фотографиям, — печально сказала тётя Роза, — их превратили в настоящих галерников… Те, правда, вёслами работали, а эти педалями… — Никто их ни в кого не превращал, — сказал я. — Они с самого начала такие были. — Нет, это гонка их измотала. Я, правда, их с трёх лет не видела, но, чувствую, измотала. Надо хоть, чтоб они у нас отдохнули… — Пусть не садятся на велосипеды, если не могут, — сурово сказала Наташа. — Так ведь заставляют, — ответила тётя Роза. — Кто заставляет? — не понял я. — Сидеть на велосипеде, — ответила тётя Роза. Наташа засмеялась, а потом сухо пояснила, что велогонка — дело добровольное: хочешь — участвуй, а хочешь — иди пешком, так что напрасно жалеет тётя Роза Сиракузовых: каждый получает своё. — Не дойти им, — сказала тётя Роза. — Вон у Кеши колено разбито… — Дойдут, — твёрдо сказал я. — Залечат. Весь наш травматологический пункт на Сиракузовых работает. Наташа сердито посмотрела на меня, хотела что-то сказать, но промолчала. |
|
|